Родовспоможение, детское здравоохранение, образование, детские сады, летний отдых – состояние всёго этого в Башкирии хуже, чем в соседних областях. Лет двадцать тому назад мамочки из Свердловска пребывали в шоке: «Прочему у вас так равнодушно относятся к беременным? Почему у вас такая нищая Детская республиканская больница? Уж на что наша областная не фонтан, но у вас ведь вообще ужас тихий». Ныне соотношение тоже не в нашу пользу.

Дело не в бедности, дело в менталитете. Ребенок в понимании чиновников, должностных лиц и обывателей из Башкирии или маленький взрослый, или некое бесправное неодушевленное существо, не способное к переживаниям. Факты нарушения прав ребенка башкирское общество почти не волнуют. А если и волнуют, то только по команде сверху. Здесь и эпизод с «ногуцелованием», и убийство приемного ребенка, и история со Славиком – башкирское общество реагирует на нарушение прав детства только после того, как об этом обмолвятся федеральные СМИ.

Кого из вас заденет за живое такой неприглядный факт, как допрос 14-летнего ребёнка? Боюсь, что никого. Или, может быть, все-таки...

Ребенок – пешка в играх следствия и прокуратуры

На месте для выступления свидетелей стоит 16-летняя девчонка. 1995 года рождения. Стройная, как тростинка. Голосок тихий, мелодичный. Тонкая оправа очков, никакой косметики, волосы разделены на пробор и уложены в две аккуратные плетенки. Черные джинсики, черные туфельки без каблучков, светлая блуза. В руках – школьный дневник. Ощущение чего-то чистого, светлого, трогательного. Пребывание в этих стенах девчонку не радует. В суде она не одна, вместе с мамой. Обе волнуются. Если бы у нас в Башкирии все было «по уму», если бы... Тогда бы вместе с мамой и дочкой на этом заседании был бы кто-то еще. Юрист, правозащитник, представитель омбудсмена (это по правам человека который), представитель отдела охраны детства, представитель уполномоченного по правам ребенка – но кто-нибудь еще тут должен быть!

Милане Скоробогатовой, уполномоченной по правам детей по РБ, недосуг. Скоробогатова горазда только проповеди по телефону читать, например, родителям Славика – о пользе изучения башкирского языка. А вот этот пример, это вопиющее безобразие, оно каким-нибудь образом может заинтересовать госпожу киндер-омбудсменшу?

Надо отметить, что в России нормальные детей к следствию стараются не привлекать. Когда допрашивают детей? Когда уже всё, тогда больше никого нет, когда только они, дети, могут дать решающие, проясняющие все обстоятельства показания. Следователь Вахитов решил привлечь к допросу ребенка.

Рядом со мной сидит мама девочки. В руках повестка. Ребенок приглашается на Советскую площадь 7 декабря 2009 года. К этому моменту ей всего-навсего полных 14 лет. На повестке печать и подпись самого следователя Вахитова. О чем, каким местом думал этот человек, приглашая на допрос 14-летнюю девочку? Насколько нужны, насколько необходимы её показания в деле? Что изменилось бы, если бы она на допрос не пришла?

Давайте вспомним, что происходило. Был оппозиционный рахимовскому режиму сайт «Уфагубъ». На «Уфагубе» печатались вполне нормальные статьи и появлялись непристойные комментарии. Это был не единственный сайт, где появлялись комментарии подобного рода.

Время такое было. Этнократический режим тому нимало способствовал. Этим, очевидно, нужно было переболеть – как ветрянкой. Подобного рода комментарии на разных сайтах не нравились нормальным людям, которые их читали. И таких людей, между прочим, не так уж и много. Большинства населения Башкирии они не составляют. Комментарии не нравились, но большинство тех, кто их читал, понимали, ПОЧЕМУ они возникли, и не требовали никого карать и наказывать. Прекратит - хотелось бы, но не любой ценой. Не швырянием на нары одних, в то время как другие занимаются тем же.

Меньшинству населения захотелось покарать «Уфагубъ» за «оскорбление башкирского народа». Большинство башкирского народа этих оскорбительных коменнтариев не читала. За весь башкирский народ решила кучка нацозабоченых дельцов, торгующих своей титульной национальностью (пример – гражданин Казахстана Рыскильдин, ролик с его выступлением можно посмотреть здесь).

Кучка нацозабоченых подзуживала активных граждан титульной национальности. Помню доброжелательного, приятного дяденьку с одного с митингов.

Дяденька держал плакат с требованием Палагину закрыть сайт «Уфвгубъ» и, как Саакашвили галстук, жевал от волнения повязку с надписью СБМ. Я сппросиола у него, а читал ли он этот сайт вообще? Дяденька честно ответил, что не читал. Рядом стоял другой дяденька, из Оренбургской области. Приехал в Уфу, как в войнушку поиграть. И он Уфагуба не читал. И таких, не читавших, но требующих наказания, множество. Да если у читавших спросить, с какими статьями, с какими названиями, они знакомы – вразумительный ответ последует далеко не всегда.

Итак, некая часть населения, небольшая, но активная, не без помощи своих вождей и идеологов, да что там, по прямой наводке таковых, эта часть посчитала себя оскорбленной. Причина не только в оскорбительности комментариев, сколько в умелой режиссуре. (О русских тоже немало оскорбительных комментариев, но никто ведь митинги с требованием закрытия сайтов не собирает). Тогдашнее руководство Башкирии комментарии беспокоили мало. Статьи – те да, те тревожили, так как обличали деяния и пороки властьимущих. Руководство Башкирии дало указание следствию наказать блоггеров и закрыть сайт. За статьи посадить было нельзя, решили посадить за комментарии. Для инициирования дела нужен был потерпевший.

И такого нашли. Зашел он в кабинет Вахитова как свидетель по делу Масленикова, а вышел через некоторое время как пострадавший по двум делам сразу.

Пострадал потерпевший, как вы помните, от слов «виликий аульный придворный ущеный» и название сорта винограда. Самое интересное, что ни тогда, ни сейчас наш пострадавший в выражениях не стеснялся и не стесняется. «Народ-шизофреник» (это о русских), «бездарная дудочка», «подлец» - и еще много звучных эпитетов. Плюс копание в частной жизни и обнародование сведений о предполагаемых родителях Швецова. Двойные стандарты – потерпевший считает, что его обижать нельзя, а ему обижать – можно. Тут либо не сам оскорбляйся, либо не оскорбляй других. Написание заявления, послужившего формальной причиной возбуждения уголовного (неадминистративного, а уголовного) дела было вознаграждено – потерпевший получил оплачиваемую должность советника по взаимодействию с институтами гражданского общества Исполкома ВКБ.

Дело «Уфагуба» - это игрища. Все только делают вид. Потерпевший делает вид, что он обижен только на слова «виликий аульный ущеный». Следователь делает вид, что дело только в комментариях, а не в неугодности статей для прежнего руководства. Прокурор делает вид, что не видит ошибок следствия.

Все всё понимают, все делаюи вид, это игры взрослых. Ребенок, 14-летний ребенок здесь при чем? Почему эта девочка должна отвечать за то, что какой-то взрослый дядя следователоь договорился с другим дядей-ученым, что тот изобразит «оскорбленность»?

У ребенка грозились отнять компьютер

И вот допрос свидетеля. При всей её тихости и присущей юному возрасту застенчивости эта девочка отнюдь не размазня. Её допрашивает прокурор, она отвечает. Отвечает четко. Меня в данную минуту интересует прокурор. Этот взрослый, уже не молодой человек, уже дедушка – он хоть какое-то смущение испытывает? Перед ним несовершеннолетний ребенок и взволнованная мать – он пони мает, что своими вопросами создает сейчас для этих людей травмирующую ситуацию?

С сайтом «Уфагубъ» юная леди не знакома. На сайт не заходила. Комментарии не оставляла. Да, её опрашивали. На допросе ей сказали, что с её компьютера был отправлен комментарий. В качестве доказательства, что именно с её компьютера, привели номер якобы её айпи-адреса. И тут девочка тверда, без чьих-то наводящих вопросов, делает важное замечание:

- Но я не знала тогда номер своего айпиадреса, и сейчас не знаю.

Это говорит о том, что следователь мог просто выбрать какой-либо комментарий, прилепить к нему любой номер айпи, Любой адрес, любую фамилию, распечатать это все и заявить: «Вот доказательство!». Никаким образом эта бумага не заверена, никто не видел, как она составлялась. Твори, выдумывай, пробуй.

Прокурор спрашивает, что она сказала допрашивающему. Сказала, что не выходила и не оствляла! – отвечает девчонка. Ребенок-то понятливый, понимает, что дядя прокурор не слишком доволен её ответами, но придерживается своих позиций. Показания читала.

В беседу вступает мама девочки. В голубых глазах – страдание. Голос дрожит, она волнуется. Мать рассказывает:

- Она не оставляла комментариев, она этого не умела тогда. Ей всего 13 лет в 2008 году было. Допрашивали ребенка при мне в 2009 году, когда ей 14 лет было. Дочка даже ответы по предметам по электронной почте не отправляла, а перекидывала на дискетку. Я до сих пор не умею. Компьютер нам нужен, потому что информатику в школе преподавали. И по другим предметам нужно. Вся месячная зарплата на компьютер ушла. Мы тогда никак доказать не могли, что не отправляли. «С вашего компьютера, и все! Значит, пустой комментарий отправили! Будете настаивать - заберем компьютер для проверки» - сказал нам следователь. Мы подписали все, что нужно. Компьютер для учебы в школе необходим, для этого его и покупали.

- А почему должны были изъять компьютер? – с очень недовольным видом вспрашивает прокурор. Прокурор всем своим видом показывает, что такой угрозы со стороны следователя и быть не могло. Мама рассказывает, как это было:

- В этот день она готовилась к уроку биологии, в Интернете ответ искала. Вот в дневнике задание стоит. Вот распечатка телефоннгой компании, мы по телефону в Интернет заходили.

- Вы допускаете возможность случайного попадания на этот сайт? – с нажимом спрашивает прокурор.

- Нет! – тихо, но твердо отвечает девчонка. Губы подрагивают, личико бледное... У меня к горлу подступает ком. Я чувствую, что этой славной девочке сейчас нелегко. Она же все всерьез воспринимает! Почему здесь не присутствует подростковый психолог или социальный педагог? Почему на допросе несовершеннолетнего свидетеля нет адвоката? Адвокат объяснил бы, что на такие вопросы ребенок может не отвечать. Не обязана девочка предположениями делиться!

- Почему нет? – наиграно удивляется прокурор. – Без цели, понимаете? Неосознанно. Случайно...

- Не надо мучить дочь! – чуть не плачет мама. – Это же на психику влияет. Девочка после допроса вздрагивать стала, у меня давление подскочило. Пусть бы нам заплатили за моральный ущерб те, кто за спинами детей прячется.

А кто прячется? Я верю этой семье – не оставляли они комментариев. Модерировать было нечего. Значит, кто-то использовал их айпи. Кто? Кому это надо? Зачем администрации сайта ставить «левые айпишки» под чужими комментариями? Я считаю, что это как раз топорная работа следствия. Свалить все в одну кучу, и реальные комментарии с настоящими айпи-номерами, и непонятно чьи комментарии с непонятно чьими айпи. Вали кулем, там разберём!

А теперь самое главное. К этому времени оперативники уже имели на руках логин и пароль админки. Об этом свидетельствует «Протокол осмотра» от 13 октября с подправленной датой на 8 октября.

Прокурор зачитывает показания 14-летней свидетельницы, данные ей в 2009 году. Зачитывает безобразно, невнятно, с запинками. Сбросьтесь ему на очки, что ли. Прокурор бубнит:

- Случайно зашла 9 октября 2008 года, случайно отправила пустой комментарий. Возмутили вопросы национальности и расовости...

Расовость – не могла такое написать и сказать девчонка. А кто мог? А наш старый знакомый, хлопчик из Центра Э. Опер запугал ребенка тем, что отнимет компьютер. Ребенок поставил свою подпись.

Еще несколько вопросов. Как часто входила девочка в интернет – раза два в недели, ненадолго, потому что у них была не безлимитка, и каждый вход стоил денег. Цифровой код для отправления комментария не вводила.

Я в это время шепчусь с мамой. Девочка в школе учится очень хорошо, поведение идеальное. Подавать в суд они ни на кого не будут, не до этого. Им хочется одного – забыть этот кошмар.

- Сколько нас можно таскать на допросы! – высказывается мать в сердцах перед тем, как уйти. – Мы приходим домой, все трясемся. Уберите с нас это пятно.

- Какое пятно? О чем вы говорите? – театрально восклицает прокурор. Ему удобнее делать вид, что он не понимает, какое горе он принес в эту семью.

В сухом остатке

И ведь примерно то же самое говорилось и на предыдущем заседании. Ребенок был подвергнут допросу трижды – один раз хлопчиком из центра Э и два раза прокурором в Ленинском суде. Я не сомневаюсь, что ребенок получил психологическую травму. Кто считает по другому?

Так ради чего был привлечен к допросу именно этот свидетель? Что такого важного для стороны обвинения сказала эта милая девчушка?

По большому счету, положа руку на сердце – мама и девочка к «блогерам» не испытывали никакой симпатии, скорее, наоборот. В глазах мамы – это главные виновники их неудобств. «Они там статьи пишут, а нам отдуваться!» - услышала я как-то в коридоре от одного свидетеля. Говорилось, впрочем, без озлобления. При всем при том никто из свидетелей, кроме дамы, пославших русских в Рязань, и пары - тройки мужчин, не сказал, что комментарии его оскорбляли. Удивляли, шокировали, тревожили, задевали за живое – но не оскорбляли до глубины души. И ни один из свидетелей не утверждал, что комментарии изменяли именно подсудимые. Ни один свидетель не сказал, что с блогеров нужно сажать.

«Спасибо за правду!» - сказала я маме. Девочке ничего говорить не стала – незачем ребенка лишний раз тревожить. «А ведь ей поступать в вуз! Ей общаться с новыми людьми!» - мелькнуло у меня в мыслях, когда девочка выходила из зала. Сайт «Уфимский край» желает этой стойкой маленькой леди побед и удачи. И взрослым зададим вопрос – что, мы это так и оставим? Сделаем вид, что ничего не случилось?

Екатерина Некрасова, «Уфимский край»

На фото - Азат Вахитов, старший следователь по расследованию особо важных дел, которому руководством Башкирии любой ценой было поручено зарыть сайт «УфаГубъ» и посадить независимых журналистов.

Связанные темы и персоны

Уфа, УфаГубъ, РБ, Башкирия, Башкортостан, Сергей Орлов, Константин Нестеров, Игорь Кучумов, Николай Швецов, Азат Вахитов