Что я могу сказать о войне и Победе? Все уже написано, рассказано. Но при этом столько наворочено фальсификаций и искажений, что возникает желание, пока еще жив, дать хоть в ничтожном масштабе правдивую картину.

И прежде всего – опрокинуть двойную ложь, вырастающую с угрожающей быстротой год за годом: с одной стороны получается, что сталинское руководство подготовило страну к войне, перед нападением Гитлера успело резко поднять обороноспособность СССР, а с другой стороны – якобы из-за внезапности нападения многое было сразу же потеряно. У врага оказалось огромное превосходство, чуть ли не задавили нас немцы лавиной танков и самолетов.

И то и другое неверно. Мой тезис таков: страна была к войне не подготовлена вследствие порочной и, говоря тогдашним языком, объективно вредительской политики Сталина, обезглавившего Красную армию накануне войны. При этом и танков и самолетов было гораздо больше, чем у немцев, и качество их по большей части было не хуже, а лучше, и никакой внезапности не было, абсолютно все, кроме Сталина, не сомневались, что война начнется не сегодня-завтра, но страх перед начальством (следствие репрессий), боязнь проявлять инициативу, низкий уровень командного состава, непрофессионализм, бестолковость, неразбериха – все это сыграло роковую роль.

Ведь как готовились к войне? В песне «Если завтра война» из фильма, по которому мы, мальчишки, представляли себе будущую войну, лейтмотивом были слова «малой кровью, могучим ударом», а один куплет кончался словами: «и помчатся лихие тачанки». Да, тачанками думали воевать, как в девятнадцатом году, и не случайно в начале войны Сталин назначил командующими войсками трех направлений своих старых дружков, «командиров-конников» Буденного, Тимошенко и Ворошилова, которых немецкие генералы моментально разбили в пух и прах.

Весь ужас в том, что ведь все были так приучены верить любому официальному слову, что нисколько не сомневались: так и будет, за пару недель победим. И первые дней десять после 22 июня мы все беспрерывно обменивались «новостями»: вошли в Восточную Пруссию и Польшу, на днях возьмем Варшаву и Кенигсберг.

Мне как раз исполнилось 15 лет, и я, дежуря на крыше в составе добровольной пионерской дружины, гасившей немецкие зажигательные бомбы, с досадой думал, что на войну попасть не успею. Но война затянулась, в 18 лет я надеялся, что успею повоевать, уже прошел подготовку и имел военную специальность минометчика, услышал, что мой год – 1926-й – начинают призывать. Я подал заявление в военный комиссариат Советского района с просьбой зачислить меня в армию, получил резолюцию военкома: «В просьбе отказать как бойцу МПВО, имеющему отсрочку от призыва». Как рабочий Теплосети Мосэнерго, я состоял в отряде Московской противовоздушной обороны. И до конца войны работал в Теплосети, и вот наступил этот день, 9 мая, и я плясал и пел на Красной площади. Видел счастливые лица, подбрасывал в воздух вместе со всеми немногочисленных фронтовиков, а также офицеров американской военной миссии; ведь разве можно было забыть, что только американское продовольствие осенью 1942 г. спасло нас от дистрофии.

Но что такое эта война, я узнал из первых рук, когда еще в начале 1942 г. работал санитаром в эвакогоспитале на улице Разгуляй. Долгие беседы с ранеными, прибывшими главным образом из-под Ржева, который Красная армия пыталась отбить у немцев почти полтора года, положив там, как потом подсчитали, минимум 700 тысяч человек. Рассказы одинаковые, как под копирку: «Нас гонят из леса на голое поле, снег, немец кладет мины в шахматном порядке, кого ранят – хана, санитар до ночи не подползет, а мороз –20 градусов.» Ни один из раненых не был на фронте больше пяти дней.

Но это не предел. Мой сосед по квартире Марлен Попов, раненый в Сталинграде, рассказывал, что никто из бойцов, лечившихся в его палате, не был на передовой больше двух суток; подсчитано, что в периоды самых ожесточенных немецких штурмов в Сталинграде средняя продолжительность пребывания рядового бойца пехоты на передовой составляла 7 часов. В стихотворении Бориса Куняева «Танковый десант», опубликованном в журнале «Дружба народов» (автор сам бывший автоматчик из тех, кого усаживали прямо на броню танка, шедшего в атаку), – такие слова: «Когда ревут стальные полчища, взвалив десант на бычьи спины, то командир живет лишь полчаса, а рядовые – половину». И конец: «Атака длилась меньше часа. В живых от роты – двое раненых».

Приведено в сокращении.

Георгий Мирский, Эхо Москвы
Оригинал публикации

Связанные темы и персоны

Уфа, РБ, Башкирия, Башкортостан