Рейтинг публикаций
Лучшие комментарии дня
Календарь новостей
«    Март 2024    »
ПнВтСрЧтПтСбВс
 123
45678910
11121314151617
18192021222324
25262728293031
Лучшие комментарии недели
Лучшие комментарии месяца
Обсуждаемое за неделю
Обсуждаемое за месяц
Последние публикации
Сам уже в окопе, старый ...

Спикера Курултая Башкирии возмутило отсутствие очередей из желающих пойти на ...
  29.03.2023   23691    3123

Зря карлик ползал на ...

Главные заявления Владимира Путина и Си Цзиньпина по итогам переговоров в ...
  21.03.2023   22234    73

Военный преступник. ...

Международный уголовный суд (МУС), расположенный в Гааге, выдал ордер на арест ...
  17.03.2023   17386    69

Молодежь в гробу видала ...

Глава ВЦИОМ пожаловался, что новое поколение российской молодёжи ставит личное ...
  16.03.2023   32947    32

Пыня пошутил над холопами ...

Путин призвал судей защищать права и свободы россиян. Путин назвал эффективную ...
  14.02.2023   40264    273

Борьба дерьма с мочой ...

Сообщают о неком циркулярном письме министерства обороны, которое предложило ...
  12.02.2023   11536    22

Ублюдочный путинизм в ...

Министерство юстиции России включило в реестр иностранных агентов певицу ...
  11.02.2023   38817    33

Фильм о преступлениях ...

В декабре 2003 года в Башкирии совпали выборы в Госдуму и выборы президента ...
  15.01.2023   21121    252

Утилизация холопов, ...

Путин назвал положительной динамику военной спецоперации на Украине. Президент ...
  15.01.2023   33359    8

Подох этот, подохнет и ...

Сегодня, 11 января, так и не дожив до суда, скончался Муртаза Рахимов. Ему было ...
  12.01.2023   22355    80

Читаемое за месяц
Архив публикаций
Март 2023 (4)
Февраль 2023 (3)
Январь 2023 (5)
Декабрь 2022 (4)
Ноябрь 2022 (3)
Октябрь 2022 (1)

Знакомство Древней Руси с исламом. Окончание

  • Опубликовано: Ирек | 21.12.2015
    Раздел: История | Просмотры: 29210 | Комментарии: 171
0



В книге казанского историка Д. Исхакова «Сеиды в позднезолотоордынских татарских государствах» приводится эпизод из дипломатической миссии сеида Бораша (Бараша, Бураша), который, будучи «главой духовенства в Казанском ханстве до 1524 г.», в качестве посла хана Мухаммед-Эмина неоднократно посещал Москву и всячески способствовал укреплению союзнических отношений с правительством Ивана III (1462-1505).

Знакомство Древней Руси с исламом. Окончание


Его широкие полномочия и значительное влияние на ситуацию позволяют сделать предположение о том, что Бораш - признанная в Москве политическая фигура, сопоставимая по рангу с министром иностранных дел ханского двора. «В 1507 году в очень сложных политических условиях Бораш сеид участвовал в переговорах "о миру, о братстве и о дружбе" с Москвой... и добившись успешного завершения переговоров, 8 сентября 1508 года он оставил Москву и выехал в Казань».

Ханскими дипломатами более низкого ранга были муллы - служители культа, ведавшие дипломатической перепиской ханского двора, по статусу соответствовавшие дьякам Посольского приказа; ходжи - потомки четырёх праведных халифов, по своему статусу приближающиеся к сеидам; шейхи — носители богословского знания, занимающиеся религиозным обоснованием содержания шертей, и хафизы - знатоки Корана и мусульманской духовной традиции в целом.

Знания и опыт названных категорий духовенства были востребованы не только ордынскими правителями, но и московскими князьями, интересы которых в силу разных житейских перипетий они вынужденно или по доброй воле профессионально отстаивали. Из их числа сложилась особая социальная группа служилых татар, которые при русском правительстве выполняли либо технические функции переводчиков и толмачей, либо занимали более важные административные посты, например, в Посольском приказе - великокняжеском ведомстве внешних сношений и дипломатической службы. Эта практика в дальнейшем так привилась, что «даже персонально значительный процент бояр и других служилых людей московского царя составляли представители татарской знати».

Российская история пестрит выходцами из Орды, насчитывающими несколько сот фамилий тюркского происхождения -Алябьевыми, Ахматовыми, Аракчеевыми, Балакиревыми, Бердяевыми, Голенищевыми-Кутузовыми, Годуновыми, Державиными, Скуратовыми, Тимирязевыми, Тургеневыми, Карауловыми, Карамзиными, Мальцевыми, Радищевыми, Ушаковыми, Чаадаевыми, Юсуповыми и проч., напоминая ставшее расхожим «поскреби любого русского - обнаружишь татарина».

Ещё более поразительный факт: многие бывшие мусульмане становились не только выдающимися государственными деятелями, военачальниками и учёными, но и деятелями православной церкви и даже православными святыми. Наиболее яркие примеры - потомок Чингизхана ордынский царевич Пётр, ставший одним из самых почитаемых на Руси святых, и внук монгольского баскака Пафнутий Боровский.

Крупнейший знаток московской старины М.И. Пыляев, описывая род Юсуповых, отмечает, что «родоначальник их, Юсуф, был владетельный султан Ногайской орды. Сыновья его прибыли в Москву в 1563 году и были пожалованы царём богатыми сёлами и деревнями в Романовском округе (Романово-Борисоглебский уезд Ярославской губернии). Впоследствии одному из сыновей Юсуфа были даны ещё некоторые Дворцовые села. Царь Феодор Иванович также неоднократно жаловал Иль-Мурзу землями. Лже-Дмитрий и Тушинский вор пожаловали Романовским посадом (уездный город Романов Ярославской губернии) его сына Сеюша.

Потомки Юсуфа были магометанами ещё при царе Алексее Михайловиче. При этом государе первым принял христианство правнук Юсуфа, Абдул-Мурза, при крещении получивший имя Дмитрия Сеюевича Юсупове-Княжево».

«Татарский след» можно легко обнаружить и в названиях многих древних русских городов, расположенных, например, южнее Москвы - Узуново на границе современных Московской и Тульской областей (от «узын» - «длинный»), Тула (от «тулы» - «полный», по другой версии - в честь Тайдуллы, жены хана Джанибека), Брянск (от «беренче» - «первый»), Саратов (от «сары тау» - «жёлтая гора») и т.д.

По данным археологических экспедиций можно судить, что весь юг России, а также современные Донецкая и Харьковская области Украины в Средние века входили в ареал распространения ислама, о чём наглядно свидетельствуют мусульманские могильники и погребения, а также золотоордынские мусульманские древности, найденные в результате археологических раскопок.

В послеордынский период ислам и связанный с ним образ жизни ещё продолжительное время прямо и косвенно играли заметную роль в жизни столицы и всего Московского государства, которое после падения Византии в 1453 году и образования Османской империи, а также Астраханского, Казанского, Сибирского и Крымского ханств оказалось в окружении мусульманских государств. Этот фактор во многом определил внешнеполитические приоритеты государства: основным направлением международной политики в это время стало восточное.

В начале XV века устанавливаются регулярные дипломатические отношения с Крымским ханством, на рубеже XV-XVI веков - с Османской империей, с державой Сефевидов в Азербайджане и Иране, с образовавшейся после распада Золотой Орды Ногайской Ордой. В это же время складываются союзнические отношения с Казанским ханством, выходцы из которого нередко получали высшие государственные должности в самой Москве, а также правили в своих уделах в Кашире, Серпухове, Звенигороде, Костроме, Вологде и других городах Московского государства. Показательна в этом смысле судьба братьев Карачаров, которым Иван III после окончательного присоединения в 1485 году Тверского княжества к Московскому за их ратные подвиги даровал земли в верховьях Волги. С тех пор это историческое место в Тверской области носит знакомое многим название Карачарово, а в столице есть одноимённая улица.

Закономерным следствием внимания Руси к своим восточным соседям стало усиленное изучение общественного устройства и жизненного уклада народов, исповедующих ислам, а также было положено начало во многом ещё наивной и в то же время полной неожиданных открытий русской историографии о мусульманском Востоке.

Большое значение для развития знаний о Востоке имело путешествие в Персию и Южную Индию, где находилось мусульманское государство Бахманидов, тверского купца Афанасия Никитина в 1466-1472 годах, описанное в его знаменитом «Хождении за три моря», которое вошло в Софийскую летопись как повествование «ходжи Усуфа Хорасани» - так себя именует сам Афанасий Никитин. «Хождение» представляет уникальный памятник эпохи, подтверждающий значение исламской традиции в знании обычного русского человека того времени, а также в формировании его мировидения.

Путевые заметки об «Индийской стране» написаны на двух языках - русском и тюркском с вкраплением арабской и персидской лексики. При внимательном чтении «хождений» бросается в глаза, что «Махмет дени», как называет сам автор религию Пророка Мухаммада, и христианские воззрения автора находятся в неком синкретическом единстве, что, возможно, наряду с русско-тюркским двуязычием было типично для людей того времени.

На тюркском языке написан самый, пожалуй, лирический отрывок произведения, воспевающий далёкую родину: «а урус ерье таньгры сакласын, олло сакла, худо сакла, бу доньяда мунукыбить ерь ектур...» («да сохранит бог землю русскую! Боже сохрани её! Во всем мире нет ей подобной...»).

Повествование Афанасия Никитина перемежается славословиями в адрес Всевышнего то на русском, то на тюркском языках. Вот, например, написанный кириллицей изобретённый им «символ веры»: «Иса рух алла алейхи салам. Алла акбер. Ля иляга илля лла...» - «Иисус дух Аллаха, мир тебе. Аллах велик. Нет Бога кроме Аллаха...»

Говоря о жестоких нравах того времени, он на примере разбоев морских пиратов неожиданно заявляет: «...и на море разбойников много. Разбойничают кофары (кяфиры, то есть "безбожники". — Ф.А.), не христиане они и не бусурмане: молятся каменным болванам, и ни Христа, ни Мухаммеда не знают...»

Ещё более определённо, развивая своеобразно понятую им идею «таухида» - догмат о единственности и единстве Творца, -он говорит в следующем отрывке: «А правую веру бог ведает. А правая вера - бога единого знати, и имя его призывать во всяком месте чисте чисто». Заканчивает своё «Хождение за три моря» русский путешественник пространной молитвой на арабском языке, прославляющей величие Творца с указанием Его «прекрасных имён». Вот её фрагмент, без изменений взятый из текста повествования:

«Бисмилгаги-рахмам-ррагымхувому-гуллязи ля иляга иль-лягуа алимул-гаиби вашагадити, хуарахману рагыму хуво-мо-гулязи ля иляга ильля хуваальмелику ала-кудусу асалому альмумину альмугамину альазизу альчебару альмутаканъбиру аль-халику альбариюу альмусавирю алькафару алькахару аль-вахаду аль рязакуальфатагу альалиму альхабизу альбусуту альхафизу алъррафию альмафиру альмузилю альсе-мию альвасирю альакаму альадьюлю аль-лятуфу» - «Во имя Аллаха милостивого, милосердного! Он есть Бог, которому нет другого (подобного), он Царь, Свет, Мир, Спаситель, Попечитель, Славен, Могущ, Велик, Творец, Зиждитель, Изобразитель, Он разрешитель грехов, (Он) и каратель, Дарующий, Питающий, Прекращающий (всякого рода затруднения), Знающий, Принимающий (наши души), Распростёрший небо землю, всё Сохраняющий, Возвышающий (на царство кого пожелает), Низвергающий (всякого, кого хочет), всё Слышащий, всё Видящий, Он судья справедливый и благий».

Одновременно начинает появляться переводная литература, посвященная описаниям мусульманских святынь в Мекке и Медине, как, например, «Описание путешествия некоего мужа римлянина Людовика ко гробу Магомета прелестника» (1493 г.). В этом произведении, вошедшем в «Русский хронограф» - древнерусское летописное сказание, - приводятся общеизвестные сведения об исламе, а также известия легендарного характера о «пророке Магомете». В «Русском хронографе» можно также найти материалы по истории турок, принятии ими ислама, завоевательных походах турецких султанов Баязида и Тимура, дневниковые записи одного из участников осады Константинополя Нестора Искандера и многое другое. По-своему уникально сочинение, написанное в самом конце XVI века, - труд московского Дворянина Ивана Пересветова, который в познавательной форме повествует о «сеидах, муллах и хофизах», то есть о жизни мусульманского духовенства и его нравах в Османской империи.

Интересно, что в его интерпретации, например, Османский султанат, с которым Москва установила дипломатические контакты в последние годы XV века, преподносился в качестве идеального механизма государственного управления, вполне применимого в условиях современной ему Руси. «О, если б к московской истинной вере да правда турецкая, - писал он в одной из эпистол, - так ведь с русскими сами ангелы беседовали бы».

В это же время стараниями присланного в Москву из Греции для исправления и перевода богослужебных книг церковного писателя и теолога Максима Грека (ок. 1475-1555) создаётся жанр полемической литературы, направленной против ислама и пронизанной откровенной религиозной нетерпимостью к «агарянам», то есть мусульманам.

Описывая современную ему Москву, он сумел уловить бросавшиеся в глаза приметы своего времени и с сокрушением отмечал, что скоро москвичи, пожалуй, будут ходить в чалмах. Этот прогноз ревнителя византийской традиции, как известно, не сбылся, но доподлинно известен факт ношения москвичами в это время татарских тюбетеек и «шлыков и портов турецких» (т. е. полного костюма), что в соответствии с решениями Стоглава - церковно-земско-го собора 1551 года - связывалось с происками «безбожного Махмета». Согласно этому документу, в Москве даже появился чуждый христианству обычай входить в церковь в шапках.

Современный исследователь истории мусульманской общины Москвы Дамир Хайретдинов, отмечает доминирующее значение татарской моды для того времени, указывая, что «несмотря на противодействие Церкви, мода распространялась всё сильнее: к концу века все бояре под меховыми шапками носили тюбетейки».

К середине XVI века наблюдается новый рост поселений мусульман - представителей посольских миссий из Стамбула, Бухары, Хивы и Индии, ногайцев, кабардинцев и других выходцев с Северного Кавказа и из Закавказья становится ещё больше, чем ранее инкорпорированных в городскую жизнь Москвы. В это время возводятся молельные дома и специальные постройки для совершения ритуальных обрядов, оформляются мусульманские кладбища (близ Калужской заставы и в районе села Татарово в Кунцево). Не случайно, видимо, как отмечал английский посол Дж. Флетчер, посетивший Москву в 1588 году, в эпоху правления Ивана Грозного и даже в Смутное время в среде татарских сановников бытовало мнение, будто «вся страна от их границ на север и запад, до города Москвы, не выключая и самой Москвы, принадлежит им».

После покорения Казани в 1552 году появляются мусульманские формы в московском зодчестве, особенно в строительстве церквей и колоколен.

Вершиной этого влияния может считаться сооруженный в память взятия Казани храм Троицы, что на рву, позднее получивший известность как храм Василия Блаженного (1555-1556). Архитектурным прототипом храма стал, по утверждению историка М. Худякова, известный памятник мусульманского зодчества, существовавший до захвата Казани, - мечеть Кул Шариф. «Своими архитектурными формами Василий Блаженный больше всего напоминает мечеть Кул Шариф с её восемью минаретами, предание о которых записано Марджани, - пишет М. Худяков. - Восемь башен Василия Блаженного, увенчанные восточными куполами, находят себе поразительное соответствие в этих восьми минаретах... Русское правительство отчётливо выразило идею подчинения татарского государства России, перенеся архитектуру главной мечети Казани в Москву...»

Согласно другим сведениям, этот храм был построен не только в память покорения Казани, но и на казанские деньги, которые были захвачены Иваном Грозным в качестве «громадной добычи» при взятии города. Таким образом, этот замечательный московский храм, один из зримых символов древней столицы, представляет собой живой пример материального присутствия средневековой Казани в историко-архитектурном облике Кремля и в целом Москвы, напоминая известные слова о её «полуазиатской физиономии», сказанные Н.М. Карамзиным в «Записке о московских достопамятностях» (1817).

С завершением образования Московского государства в его новых границах во второй половине XVI века и особенно заметно в XVII веке начинается постепенное вытеснение ислама из тех сфер общественной и культурной жизни, где он в той или иной форме привился ранее. Это было вызвано попытками московской аристократии, прежде всего духовной, осмыслить новую внутриполитическую и международную ситуацию и обосновать посредством религиозных символов место Москвы как центра православного Востока в мировой христианской истории. Продиктованная сложившейся веками религиозной традицией опора на антично-византийское духовное наследие способствовала укоренению в сознании русского человека идеологемы «Москва - Третий Рим», которая в свою очередь стала новым идеологическим базисом построения Московского царства и утверждения в русском православии мессианских настроений.

Начинается инициируемый царским двором и высшим московским духовенством курс на конфессиональную унификацию всех поданных Русского государства, смысл которого был ясно передан в указе последнего представителя династии Рюриковичей на российском престоле, царя Фёдора Иоанновича (1584-1598): «все мечети пометать и вконец их извести».

Само собой разумеется, что в результате этого указа прежде всего могли пострадать мусульманские молельные сооружения и мечети, которые находились в черте Москвы и вокруг неё.

Всё более частые случаи проявления религиозной нетерпимости заставляли мусульман, следовавших своей вере, искать выход в пассивных или скрытых формах своей религиозности либо в принятии крещения.

Даже первый русский царь Иван Грозный своим главным политическим оппонентом в Европе, Стефаном Баторием, в письме, датированном 1581 годом, обвинялся в компрометирующих родственных связях с «ордынскими царями», что, видимо, должно было ослабить претензии русского царя на королевский престол Речи Посполитой.

Интересно отметить, что если о чингизидских корнях Ивана IV было известно далеко за пределами Московии и сам царь не скрывал своих (по линии матери - литовской княжны Глинской) кровных уз с Мамаем, то, судя по приведённому ниже фрагменту, ордынские корни могли прослеживаться и в родословной самого Стефана Батория, который с плохо скрываемым раздражением писал: «Яко нам смеешь припоминать так часто бесерменство ты, который еси кровь свою с ними помешал, которого предки... кобылье молоко, то укануло на чревы татарских шкап (кобыл. - Ф.А.) лизали?»

Однако монополизация православием духовной жизни не мешала царскому двору развивать налаженные в прошлом отношения со многими мусульманскими странами: во второй половине XVI века к ним добавились дипломатические связи с Сибирским ханством (1569-1570), Персией (1586) и Бухарой (1597), в укреплении которых Москва была кровно заинтересована. Это обстоятельство вынуждало царское правительство действовать гибко и проявлять осторожность как в отношении формально или фактически мусульманского населения столицы (прежде всего татарских сановников, по-прежнему игравших заметную роль в политической жизни Москвы), так и посольских миссий стран Востока. Рубеж XVI-XVH веков - это время, когда московские государи, проводя внутри страны православную политику (главным образом путём крещения «иноверцев»), в международных делах придерживались дружественного отношения к мусульманскому миру, полагая, что «турецкий тюрбан» предпочтительнее «латинской митры», т. е. мусульманская Турция рассматривалась как более естественный союзник, чем католическая Польша и стоявший за ней Рим.

Так, например, московский посланник в Турции Иван Новосильцев в 1570 году в своём докладе османскому султану Селиму, одновременно являвшемуся и халифом всех мусульман, указывая на конкретные примеры, особо подчёркивал, что российский государь «не враг мусульманской веры... и правоверные свободно и торжественно славят Магомета в своих мечетях: ибо у нас всякий иноземец живёт в своей вере».

На Земском Соборе 1613 года, когда в Москву со всех городов съехались, по определению Н.М. Карамзина, «избранные знаменитейшие люди», во многом благодаря непререкаемому авторитету татарской аристократии на московский престол был избран царь Михаил Романов - об этом красноречиво свидетельствует утверждённая Собором особая грамота с указанием семи «рукоположений» татарских мурз и князей, подписавших её не только за себя, но за своих «юлдашей» - отсутствующих знатных сановников из Казани.

В царствование первого царя династии Романовых Михаила Фёдоровича (1613- 645) и особенно его старшего сына Алексея Михайловича (1645-1676) тенденции церковного грекофильства окончательно овладели умами московского общества, вытеснив даже такие чтимые некогда мемориальные знаки совсем недавнего исторического прошлого, как мусульманское Касимовское царство, расположенное в 200 верстах от столицы и находившееся с 1452 по 1653 год в вассальной зависимости от московских царей. Если в XVI веке московские государи, сохраняя в памяти образы золотоордынской эпохи, ещё «дорожили своим положением в мусульманском мире», то ликвидация Касимовского царства и крещение последнего касимовского царевича Сеид-Бургана означали, по мнению Г.В. Вернадского, «резкую перемену во всей системе русской политики на востоке». Вплоть до начала правления Екатерины II сфера бытования и распространения ислама в Москве ограничивалась исполнением мусульманских обрядов и предписаний при дворах посольских и торговых миссий.

Известными заповедниками ислама в Москве, помимо уже упоминавшейся Татарской слободы, где в основном селились владевшие восточными языками переводчики и толмачи Посольского приказа, был двор (усадьба) касимовских царевичей, который просуществовал до 1742 года (точный адрес: ул. Мясницкая, 7), а также Крымский двор (или Крымское подворье, просуществовало с 1530 по 1785 г.) - торговое и дипломатическое представительство Крымского ханства на месте современного Крымского вала, где останавливались приезжавшие из Крыма посольства и купцы.

«Татарская слобода в XVII веке жила своей, полуавтономной жизнью... Число татарских дворов в ней было невелико, да и в целом она занимала небольшую площадь, - пишет Д. Хайретдинов. - Согласно переписи 1669 года, в ней насчитывалось 18 дворов, из которых только половина принадлежала мусульманам... Значимость Татарской слободы определялась, в первую очередь, именно принадлежностью её жителей к переводческой службе, так как дипломатические сношения с Крымом, Османской Империей, Персией и другими странами Востока играли значительную роль в государственной политике России того времени.

В социальном плане жители этой слободы занимали промежуточное положение между феодалами и зависимыми людьми, однако в силу компактного жительства и самого рода их занятия именно им суждено было сохранить исламскую религию и национальные обычаи». Татарская слобода наряду с московским владением касимовских царевичей и Крымским подворьем, видимо, оставалась в православной Москве XVII-XVIII веков одним из «островков безопасности», которые служили пристанищем для тех, кто не хотел менять свою веру и подвергаться крещению.

Отношение к крещению у разных категорий служилых татар в условиях разворачивавшихся внутрицерковных противоречий (России ещё предстояло пережить раскол Церкви в 1666 году) зависело от целого ряда факторов, главным из которых были религиозный патриотизм и укоренённость в исламе.

Для кого-то это было мучительным выбором между своей верой и верой окружения со всеми вытекающими из этого издержками; дяя других, кто превыше всего ставил земные блага, - единственным способом сохранить свой социальный статус, а в остальном положиться на волю Всевышнего; третьи, повинуясь инстинкту самосохранения, принимали крещение как знак судьбы и становились со временем примерными христианами. Известны случаи, когда крещёные татары даже принимали монашеский постриг и жили в монастырях.

В 1622 году за принятие христианства титулы князей получили татарские мурзы Тургеневы, Куликовы и Урусовы. Важно отметить, что при добровольном крещении владения служилых татар не только сохранялись в неприкосновенности, но хозяевам выдавалось и довольно скромное денежное вознаграждение: ясачным татарам - по 5 рублей, их жёнам - по 2,5 рубля, мурзам - по 10 рублей, их жёнам - по 5 рублей.

Согласно Соборному уложению 1649 года - своего рода царской «конституции», регламентировавшей права государства в отношении его подданных, - за православием был закреплён статус официальной государственной религии, а за русской церковью - монопольное право на ведение миссионерской деятельности в стране.

Уложение открывается главой, первая статья которой говорит сама за себя: «Будет кто иноверцы, какия ни буди веры, или и русский человек, возложит хулу на господа бога и спаса нашего Иисусу Христа, или на рождъшую его пречистую владычицу нашу богородицу приснодеву Марию, или на честный крест, или на святых его угодников, и про то сыскивати всякими сыски накрепко. Да будет сыщется про то допряма, и того богохульника обличив, казнити, зжечь».

В то же время в силу объективных причин - многоэтничности и, главное, влияния исламского фактора в жизни государства, особенно в сфере сношений с странами Востока, была предпринята попытка законодательной регламентации магометанства как вероучения.

В ст. 161 главы X «О суде» и ст. 3 главы XIV «О крестном целовании» было определено, что «князи, и мурзы, и татары... и всякие ясачные люди» приводятся к присяге «по их вере по шерти», то есть Корану. В Соборном уложении, значение которого сохранялось вплоть до начала XIX века, впервые была закреплена в качестве наказания смертная казнь для тех мусульман, кто попытается обратить в свою веру русского человека.
В правление царя Алексея Михайловича «ставка на мусульманский Восток» продолжала играть заметную роль в международных отношениях Московского царства. 21 июля 1646 года от имени царя индийскому падишаху Шах-Джахану была отправлена грамота с предложением установить дипломатические отношения между Россией и Индией, что стало итогом предыдущих многообразных связей двух стран, берущих начало от знаменитого путешествия Афанасия Никитина. Продолжали успешно развиваться сношения Российского государства со среднеазиатскими ханствами - Бухарой, Самаркандом и др. В 1669 году в Бухару и Хиву из Москвы было отправлено посольство Бориса и Семёна Пазухиных, а в 1671 году в Москву прибыл бухарский посол Мулла Фаррух.

В грамоте, данной русским правительством, и в грамоте бухарского хана выражались надежды на установление дипломатических связей между Россией и Бухарой, а также на беспрепятственную взаимную торговлю. В 1675 году в Бухару, Хиву и Ургенч было направлено посольство крещёного татарина В.А. Даудова, который должен был подготовить почву для продажи русским купцам среднеазиатского шёлка-сырца, а также ценных минералов, золота и серебра.

Особая страница истории мусульманской Москвы конца XVII века связана с именем Степана Разина, который, по некоторым сведениям, был татарином по матери и имел тесные связи с татарским миром в целом. Именно этим обстоятельством объясняется то, что после подавления организованного Разиным народного бунта и его казни в Москве в 1671 году его тело было погребено не где-нибудь, а на Татарском кладбище (на месте современного парка им. Горького) или, по другой версии, рядом с ним.

Духовная жизнь московского общества при царе Фёдоре Алексеевиче (1676-1682) по некоторым признакам напоминает времена, когда в Западной Европе царствовала религиозная нетерпимость. В проекте Славяно-греко-латинской академии, которая в начале XIX века была преобразована в Московскую Духовную Академию, содержались - к счастью, нереализованные - идеи создания высшего трибунала по делам веры, действовавшего в случаях, угрожающих чистоте православия.

Вердикт этого инквизиционного трибунала - «виновен в неправославии» -мог иметь для обвиняемого, заподозренного в симпатиях к другому вероучению, самые тяжкие последствия. Эти тенденции в религиозной жизни Москвы, которая в тот период обрела «сорок сороков церквей», фактически став теократическим центром православного мира, окончательно закрепил царский указ 1681 года, согласно которому нетерпимое отношение к исламу приобрело характер государственной политической установки. Крайне негативное восприятие ислама и всего, что с ним было связано, обуславливалось также участившимися конфликтами в русско-турецких отношениях, которые нередко выливались в военное противостояние и кровавые стычки. Этому немало способствовала средневековая геополитика, связанная с усилившимся в последней четверти XVII века польским влиянием на Москву, и вовлечение России в латинско-униатскую коалицию для борьбы «всех христианских государей с безбожными агарянами», под которыми подразумевались Османская империя и Крымское ханство. Результатом взаимных апелляций к общехристианским ценностям стал заключённый 21 апреля 1686 года «вечный мир» между Россией и Польшей, который одновременно означал вступление России в священную войну с «агарянами». Москва откликнулась на это событие церковными колоколами и праздничными богослужениями, но больше всего, похоже, радовался венецианский дож, писавший в Москву, что ныне на Россию «вся Еуропа зрит» с надеждой на поражение общего неприятеля.

В тескте статьи была отдельная вставка:

Курьёзный отклик нашла в Токио выставка «Россия и Япония. Из прошлого в будущее». Российскую сторону представляли девять крупнейших музеев, а также костромской Свято-Троицкий Ипатьевский монастырь. Ошеломляющий успех у японцев получил портрет царя Михаила Федоровича Романова, написанный неизвестным художником XVIII века, сообщает «Восток-Медиа» со ссылкой на ИМА-пресс. Картина попала на все афиши и обложки рекламных проспектов, а на самой выставке возле портрета постоянно толпились посетители. Как потом выяснилось, причиной столь пристального внимания стал азиатский разрез глаз правителя. Японцы обсуждали вероятность того, что первый русский царь из династии Романовых - японец.

Фарид Асадуллин, журнал Восточный Свет №4, 2005 год








Связанные темы и персоны