Издатель Пруфы.рф Рауфа Рахимова поговорила с известным уфимским экономистом Всеволодом Спиваком о проекте бюджета республики Башкортостан на будущий 2022 год и на ближайшие три года.
Полную версию интервью можете посмотреть на нашем ютуб-канале. А также предлагаем вам часть интервью в текстовом варианте.
Бюджет почти не вырос
– На днях в Госсобрании представили проект бюджета республики на 2022 год. Собственных доходов запланировано 158 млрд. Это без учета безвозмездных поступлений. Ожидаемые цифры этого года — 141 млрд. А в Татарстане собственные доходы —246 млрд. Какие выводы здесь можно сделать?
– Очевидный вывод, что у татар более эффективная экономика, чем у нас. Притом, что количество населения примерно сопоставимо и притом, что у нас в два раза больше территории и, мне кажется, больше полезных ресурсов. Но при этом объем валового регионального продукта в полтора раза ниже и на столько же ниже объем собственных поступлений.
И что касается сравнения бюджетов этого и будущего годов. Кажется, что номинальная цифра выросла, но с учетом инфляции, которая сейчас официально колеблется вокруг 7–8% (а неофициально, кажется, больше), то бюджет не сильно вырос.
– По поступлениям налогов по упрощенной системе (а это налоги от малого бизнеса, в основном) у нас планируется снижение в 2022 году с 4,1 миллиардов до 3,6 миллиардов. У Татарстана – рост с 8 млрд до 11,4 млрд. То есть в будущем году у нас поступлений налогов от малых предприятий ожидается меньше, чем в Татарии в три раза. Как вы можете это прокомментировать?
– В проект бюджета заложено уменьшение цифр относительно того, что ожидается в этом году. Здесь важно слово «ожидается», потому что в проекте бюджета 2021 года планировалась цифра тоже меньше той, которую мы сейчас собираем.
Я напомню, что в начале 2021 года резко повысили стоимость патента для предпринимателей. По некоторым категориям стоимость выросла, по моим оценкам, более чем в два раза. Минфин говорил, что рост будет небольшой, что он будет техническим, но мы видим, что реально сборы существенно увеличились. И в период пандемии, в период падения экономической активности рост патентов выглядит неадекватным решением. Поэтому вполне возможно, что со следующего года превысит показатель, заложенный в бюджете. Если вы посмотрите дальше бюджет 2023–2024 годов, то увидите, что нагрузка на малый бизнес будет расти.
Будем жить существенно хуже
– Если мы сравниваем с Татарстаном, у которого в 2022 году ожидания в 11 млрд, а у нас —3,6 млрд. Это говорит о том, что у нас малый бизнес плохо развит?
– Конечно, это говорит о том, что у нас уровень экономического развития ниже. Конечно, разница практически в два-три раза кажется необоснованной, с этим надо разбираться. Но мы видим, что в Татарстане в полтора раза выше оборот розничной торговли. Мы видим, что результат сальдированной финансовой деятельности тоже процентов на 50–60 выше. А это означает, что маржа может быть в два-три раза выше.
Один из доводов Минфина в пользу повышения патента был, что в Татарстане так же, и все нормально. Но они и продают больше, у них прибыли больше. А когда у тебя прибыль в разы меньше, а вы хотите сделать то же самое — это неправильно. Сначала давайте сделаем экономику такой же эффективной, как там, а потом будем брать так же, как там.
– Если оборот розничной торговли в Татарстане выше, получается, что и потребительская способность жителей выше, чем у нас?
– Да. Причем удивительно, что долгое время, несмотря на опережающий рост ВРП Татарстана, мы видели, что с точки зрения уровня доходов разницы значительной не было. 4–5 лет назад проводилось исследование, которое показало, что уровень теневых доходов в Татарстане выше, чем у нас. Понятно, что это исследование не совсем точное, но я допускаю, что так и есть.
Сейчас налоговая ответственность все жестче, ставят кассы, чипы и, кажется, теневая экономика Татарстана начинает выходить. По результатам первого полугодия 2021 года, даже официально уровень доходов населения Татарстана примерно на 25% выше, чем в Башкирии.
– Какая динамика наблюдается по цифрам реальных доходов жителей республики?
– По отношению к прошлому году, когда уровень доходов населения существенно упал, все ждали восстановительного роста. Но у нас цифры, которые сейчас есть, показывают падение реальных доходов. Кажется, что это небольшое падение — 1,5–2%, но удивительно то, что и в прогнозе социально-экономического развития, который был представлен Курултаю, ожидается падение доходов относительно прошлого года на 3%. А доходы 2020 года на 7% ниже, чем доходы 2019 года.
Можно списать на кризисные 2020 и 2021 годы. Но для меня была шокирующей информация, что в прогнозе социально-экономического развития на 2023–2024 годы тоже в принципе нет заметного роста — примерно 1–1,5%. Это означает, что даже в 2024 году мы будем жить хуже, чем жили в 2019 году. Причем существенно хуже.
Чтобы понять глубину проблемы, надо учитывать, что и в 2019 году мы жили хуже, чем в 2013. В 2024 году, если прогноз официальных органов власти сбудется, мы будем жить примерно на 15% хуже, чем в 2013 году.
Перед «Единой Россией» как правящей партией ставится задача (об этом говорит президент) — борьба с низкими доходами населения. Судя по всему, Башкирия в этом плане капитулировала.
Для чего льготы гигантам
– Анализируя бюджет на 2022 год, мы видим, что разрыв в собственных доходах между Татарстаном и Башкортостаном больше 50%. Это очень серьезный разрыв. Но при этом Госсобрание утвердило в очень короткий срок льготу для «Башнефти», в основном по налогу на имущество и по налогу на прибыль. До этого тоже в короткие сроки они утвердили льготы пивным компаниям. У нас есть такие возможности? И чем эти выпадающие доходы будут компенсированы?
– Официально выпадающие доходы будут компенсированы за счет большего уровня экономического развития и дополнительных вложений. А тут опять-таки два аспекта. Первый аспект: уровень поступления налога на имущество от коммерческих организаций в Башкирии в 2,5–3 раза ниже, чем в Татарии. У нас прогнозируется на уровне 10–11 млрд, в Татарии — около 28 млрд. И кажется, что такой разрыв обусловлен, с одной стороны, низким качеством администрирования обложения основных средств. А с другой стороны, мы с вами видим те льготы, которые дали части крупнейших нефтеперерабатывающих предприятий.
Но я обратил бы ваше внимание не на то, что дали льготы на инвестиции, это хорошо звучит и это можно обсуждать.
– То есть обоснование — это льготные инвестиции?
– Да, льготы даются на сумму инвестиций. Условия предоставляются следующие: льготы даются для предприятий, которые инвестируют не менее 10 млрд в основные фонды на территории Башкирии.
Но здесь есть важная поправка, на которую мало обратили внимание: раньше льготы давали только в случае, если сумма основных средств предприятия при этом выросла хотя бы на 1%: то есть ты вкладываешь 10 млрд и хотя бы на 1% сумма накопленных средств должна вырасти. Эту поправку убрали. Мы понимаем, что убрали не ради новых предприятий. Потому что новое предприятие, которое вкладывает 10 миллиардов, покажет серьезный рост.
А в каких условиях 10 миллиардов не приведет к 1% роста? Тут два варианта. Первый: если у тебя сумма активов больше триллиона. Таких у нас нет предприятий, даже у «Башнефти» меньше. Второе: если у тебя амортизации сопоставимы с суммой вложений. То есть мы даем льготу предприятиям, которые не приращивают сумму своих активов, а лишь замещают условными инвестициями выбывающее или амортизируемое оборудование.
Они могут даже заменить одну установку на другую абсолютно одинаковую. Мне кажется, это не совсем правильно. Почему вы даете льготы по налогу на прибыль на имущество за то, что предприятие просто работает как работает? И мы видим, кстати, по налогу на имущество за 2022 год уже понижение сборов.
Точка роста — начать уважать бизнес
– Где вы видите точки роста для экономики республики?
– Я не могу дать простого ответа, что надо построить такой-то завод или надо снизить или поднять налоги, или субсидировать что-то. Я скажу сложнее: основная точка роста — это уважение к бизнесу. Операционное, тактическое и стратегическое.
Я приведу пример, что я считаю неуважением. Когда сообщили о введении режима нерабочих дней, в Татарии тут же разъяснили, что будет в регионе работать, а что нет. У нас ждали до последнего. Руководитель предприятия не понимает, как планировать — выводить работников или не выводить, остатки пополнять или не пополнять, вкладывать деньги в закупки или нет. Это неуважение.
Или, к примеру, запретили работать детским развлекательным комнатам. Это, наверное, правильно. Но как запретили? Вышел указ, где началом срока действия определен день выхода указа. А у вас уже давным-давно упала посещаемость детских комнат в торговых центрах. Это означает, что люди уже сидят без денег и зарабатывают только на детских днях рождениях и праздниках. Это значит, они взяли от клиента аванс, купили на эти деньги шарики, надули, пригласили клоунов. А им говорят — вы должны прямо сегодня прекратить работать, прямо сейчас. Почему нельзя за неделю предупредить? Сотни людей стали думать, где взять деньги, которые они уже потратили на шарики для своих клиентов, чтобы вернуть? И, наверное, всю ночь ворочались.
Вроде маленькие примеры, но такое происходит часто. У нас каждый день, каждую неделю тот или иной сегмент бизнеса попадает под какое-то такое проявление неуважения, непланирования, непредсказуемости.
– Вот эти непредсказуемость и необязательность, о чем вы говорили, все-таки не позволяют, наверное, добиться прироста инвестиций. Какой инвестор придет, когда, например, уже выданное застройщику разрешение могут отозвать.
- Да, так и есть. Иногда власть принимает неправильное решение, но оно все равно должно давать гарантированную среду бизнесу, если уж это решение принято. Ты не можешь так: сегодня дам, завтра отзову, сейчас разрешу, а завтра запрещу. Лучше не работать тогда.
– То есть, власть должна поменять отношение к бизнесу.
– Да. Если мы попытаемся конкретизировать слово «уважение», то, во-первых, требования власти к бизнесу должны быть одинаковы, ответственность должна быть одинакова, предсказуемость должна быть и гарантия исполнения принятых решений.
Три года новой власти: не видим существенного роста
– Нынешнее республиканское правительство уже три года работает. Какие-то уже выводы можно сделать?
– Мы уже за три года проверили подушку безопасности, которая осталась от команды Хамитова, мы видим, что не только просели, мы еще забираемся в долги. Пока еще контролируем, но, тем не менее, сумма уже становится заметной. И у нас уже нет большого потенциала для того, чтобы дальше продолжать таким темпом брать в долг. И да, мы не видим опережающего развития по отношению к тем же нашим соседям. Более того, по результатам этого года видим ухудшение всех показателей, падение уровня инвестиций. По-моему, 96% по отношению к прошлому году по результатам 9 месяцев.
Можно было бы обосновать тяжелой конъюнктурой, но мы видим, что соседи растут, мы видим рост в Татарстане, мы видим рост в Самарской области.
– О Хамитове говорили, что он человек неэнергичный, мало работает, нет амбиций, желания. Теперь у нас энергичный руководитель, говорят. Должен же быть результат от этой энергии.
– Мы видим, что результата, выраженного в каких-то макроэкономических цифрах, нет. Можно говорить о программе «Башкирские дворики», можно говорить о строительстве ковид-госпиталей. Но когда ты сводишь цифры в целом по республике — результата не видно. Три года прошло, хотелось бы видеть признаки этого роста. А то, что мы видим с вами с ВРП, с официальными прогнозами по динамике доходов населения на 2023–2024 годы, – это шокирует.
Расходы на здравоохранение падают
– Давайте перейдем к расходам бюджета на будущий год. Основные суммы затрат, как всегда, на социальную политику — 68 млрд, и образование — 58 млрд. На образование сумма остается почти такой же, а вот на социальную политику предполагается снижение на 2,6 млрд. И основное снижение — на 15% — приходится по статье «Охрана семьи и детства».
– 2 миллиарда — цифра не такая большая в общем размере бюджета. Я бы обратил внимание относительно этой статьи расходов на другое. Мы видим, что большая часть расходов, связанная с образованием, медициной, социальным обеспечением, в периоде до 2024 года будет не расти, а снижаться даже номинально. Снижение номинально с 2021 по 2024 годы означает фактическое падение этих расходов в фактическом наполнении на 25–30% с учетом инфляции. И это шокирует.
– В бюджете на здравоохранение в 2022 году запланирован небольшой рост. Но в 2021 году к уровню 2020 года было очень серьезное снижение почти на 16 млрд. При этом у нас очень высокая избыточная смертность, не хватает лекарств для лечения ковида, невозможно попасть в больницы с другими заболеваниями, что приводит иногда к печальным последствиям. Вот эти сегодняшние проблемы — это следствие того, что было снижение расходов на 16 млрд. Вы согласны?
– Этот небольшой запланированный рост «съедается» инфляцией, поэтому, можно сказать, что роста нет. Если мы сравниваем с 2020 годом, то это падение. У меня вызывает непонимание тенденция на снижение расходов в здравоохранении. И это не только башкирская тенденция, снижение заложено и в проекте федерального бюджета. Когда мы говорим, что пандемия — это практически война, борьба не на жизнь, а на смерть, удивительно видеть сокращение затрат по этой статье.
В прошлом году мы потратили 28 миллиардов на здравоохранение, в этом году — 19 млрд (я посмотрел отчет об исполнении за 9 месяцев). То есть сумма снизилась почти на 30% даже номинально уже сейчас к прошлому году.
При этом мы не видим снижения затрат в текущем году на содержание органов власти. Я думаю, что по итогам года, может, они тоже снизятся, но то, что сейчас в цифрах есть, — это официальные данные. Сейчас у всех проблемы — все страдают, люди страдают. Так и власть, наверное, должна тоже страдать.
Но что еще более пугает — если вы посмотрите проект бюджета до 2024 года, вы увидите номинальное падение затрат на медицину практически в два раза по отношению к тем цифрам, которые были в прошлом году. Если я не ошибаюсь, планируется 21 миллиард. Затраты в этом году планируются на уровне 25–26 миллиардов. Соответственно, реальное падение финансирования из республиканского бюджета медицины в 2024 году будет в 2–3 раза ниже, чем в прошлом году. С учетом того, что сейчас мы видим жесткий недостаток денег в медицине, что будет в 2022 году, очень трудно сказать.
Но надо иметь в виду, что республиканский бюджет — это не основной источник финансирования медицины. Основное — это фонд обязательного медицинского страхования и федеральный бюджет. Понятно, что даже с учетом всех этих источников номинальные затраты на медицину в 2024 году будут падать. Пусть не в два раза, как затраты республики, но они тоже будут падать.
Затраты на первое лицо выше
– В проекте бюджета на 2022 год по статье «общегосударственные расходы» предусмотрен существенный рост на 71% — 5,6 млрд. При этом предусмотрено снижение на содержание главы и правительства. Я порадовалась, но потом увидела какую-то скрытую статью — «другие общие государственные расходы», там рост на 1,9 млрд. Там власти спрятали расходы на свое содержание?
– Вы знаете, расходы на содержание власти можно не отражать в бюджете и делать это через какие-то ФГУПы, допустим. Помните, была история — я не знаю, правда или неправда — что машину для главы республики (это еще при Хамитове, по-моему, было) покупали через «Башспирт».
Но знаете, есть другая интересная история: ВРП сейчас у нас ниже, чем в Татарстане, а затраты на содержание первого лица выше, чем в Татарстане.
«По- моему это не федерализм»
– Вы неоднократно высказывались критически о распределении доходов между регионами и центром. Ситуация, когда регион зарабатывает приличные деньги, но вынужден две трети отдавать в федеральный бюджет и потом попрошайничать, противоестественна с точки зрения целей экономического развития. У Башкортостана доля трансфертов из центра уже почти 40% и очевидно, что при таких правилах игры у губернаторов нет мотивации увеличивать доходную базу для того, чтобы самим финансировать свои расходы. Или это зависит от личности руководителя, от его амбиций, от его компетенции, например, как у Минниханова в Татарстане? Вы давно ратуете за бюджетный федерализм. Есть ли какие-то позитивные изменения в этом направлении? Что вы порекомендуете региональным властям, депутатам Госдумы, чтобы хоть как-то изменить ситуацию.
– Вопрос не в том, что мы две трети отдаем. У нас в целом по стране сложилось так, что ответственности у регионов много, а доходов мало. Можно отдавать и две трети, и три четверти, если, допустим, перераспределить затраты на общее и среднее образование, на здравоохранение, на федеральный бюджет. А у нас у регионов очень много обязанностей, но при этом большая доходная часть уходит. Вот это неправильно. Не должно быть так, что большая часть регионов была дотационной. 5–10% — приемлемо, а у нас больше.
Я думаю, что основы этого лежат в начале 2000-х, когда был один инструмент системного преодоления — исключение возможности парада суверенитетов и подавление личных амбиций первых лиц республик. А мы помним, это были большие фигуры, тогда они звучали.
Сама психология текущей власти — эта охранительная психология, которая заложена и в персональных качествах элиты, и в их профессиональном прошлом. Она исходит из того, чтобы жестко держать систему. Я не вижу сейчас необходимости в условиях той системы, которая есть, лишать регионы экономической самостоятельности настолько сильно. Потому что есть куча других инструментов подавления сепаратистских настроений. Можно уволить губернатора за утрату доверия. Причем никто не понимает, что такое утрата доверия. Губернатора увольняют на уровне федерального центра. По- моему это не федерализм. И в этой ситуации дать свободу было бы рационально, но, я думаю, не дадут. И мы видим даже в проекте нашего бюджета снижение помощи от федерального центра на ближайшие 2023–2024 годы.
Из позитивного — проблема уже обсуждается не только в Башкирии. Мы видим, что ее озвучивает Сардана Авксентьева из партии «Новые люди», которая вошла в Госдуму. Мы видим, что даже в Башкирии Сидякин озвучивал необходимость перераспределения акцизов на спиртосодержащие жидкости. Мы видим, что в программе «Единой России» говорится о необходимости более сбалансированного отношения между федеральным центром и региональными бюджетами. То есть, тема поднимается уже на уровне правительства, не только оппозиции. Но в цифры это пока не переходит.
Для чего нужна перепись
– Давайте поговорим о недавно прошедшей переписи. Мы занимаем 7 место в России по численности населения. В Башкортостане проживает 4,1 млн человек, заявил Хабиров на еженедельной оперативке о первых итогах переписи. Хотелось бы понять, на что повлияют результаты переписи и зачем они вообще нужны?
– Перепись кажется сейчас устаревающим инструментом, но еще актуальным. Да, есть база данных МВД, сотовых операторов, госуслуг — можно все это свести в одно. Но все равно останется некая часть людей, которые ничем этим не пользуются и совершают перемещения внутри страны, не отражаясь в официальных данных.
Например, как заявил руководитель Башстата, так называемые северные пенсионеры, которые живут здесь, но при этом зарегистрированы у себя в Тюмени. Только они забыли сказать, что есть еще и северные работающие, которые зарегистрированы здесь, а работают там. Кажется, что эти потоки не должны давать большой разницы.
Я не верю в цифру четыре сто. Я не верю в то, что перепись на территории Башкирии дает точные результаты. Вот ко мне никто не пришел. К вам тоже не пришли, к моим родственникам тоже не приходили. И мы не регистрировались на Госуслугах. Кто-то из федеральных чиновников говорил, что переписали по стране 80% населения. Похоже на правду, может быть. Но если у нас переписали 4,1 млн, тогда нас 5 миллионов что ли? А вы об этом не знали? Это же шокирующе. Другой вопрос в том, что регионы заинтересованы в том, чтобы показать большую численность населения.
– На что это влияет?
– К примеру, Башкирия получает дотации на субсидии, на выравнивание бюджетной обеспеченности.
– Эта дотация на душу населения рассчитывается?
– Да. Поэтому регионы завышают численность. В принципе, ничего страшного в этом нет.
– Но численность Башкортостана и Татарстана примерно одинаковая, а у соседей дотаций намного меньше.
– Меньше, правильно. Потому что Башкирия традиционно уже входит в десятку самых дотационных регионов. У нас бюджетная обеспеченность ниже среднего по России, и мы получаем из федерального бюджета дотации на уровень бюджетной обеспеченности.
Даже после этих дотаций у нас все равно остается разница между бюджетной обеспеченностью у нас и средней российской. Другой момент — читаешь список, а там Дагестан, Чечня, Башкирия. Думаешь, как все плохо. Но мы в первой десятке не потому, что у нас совсем уж низкая бюджетная обеспеченность, а потому что у нас количество населения высокое. Умноженные дотации на количество — и мы в десятке.
– Спасибо, Всеволод, за интересную беседу.
ПроУфу
Жить будем все хуже, зато с нацлидером и его дружками
Раздел: Политика | Просмотры: 40820 | Комментарии: 29