Почему шоумены становятся нежелательными

– Актер Гоша Куценко, шоумен Руслан Белый заявили о неких списках нежелательных звезд на телевидении. Отъезд из страны рэпера Моргенштерна и других. Что происходит? Почему именно такие люди стали предметом внимания?

– Ничего в этом хорошего нет. Но в контуре это все прогнозировалось. Об усилении репрессивных тенденций писал не только я, но и вы, как СМИ. Несистемная оппозиция удалена, а репрессивная силовая логика осталась и смещается на другие объекты. Мы говорили о классических «народных трибунах», например, Лилии Чанышевой, на которую сейчас идет агрессия. Но как ни парадоксально, в условиях деполитизации потенциалом политизации обладает все и вся. Любое несогласие является объектом воздействия. Сейчас таким объектом станут противники вакцинации. Хотя некоторые из них, например, Маша Шукшина или Константин Кинчев, обладают поддержкой части системы. Можно что угодно говорить об особом пути России, но в любой стране, где плохо с экономикой, там закручивают гайки.

– А вот это самое закручивание гаек или карательный тренд – это пока лишь имитация-картинка или все серьезно? Я понимаю, что сейчас уже ломаются судьбы людей, но что это для основной массы страны?

– Я думаю, сейчас происходит и то, и другое. Есть и картинка, но пропорции выравниваются. Не будет жесткого сталинизма, а вот симулякративный сталинизм-лайт уже просматривается. Можно смотреть прессу 1930-х годов, их дискурс и находить аналогии.

И все же верхушка немонолитна. В ней просматриваются, как минимум, три группы: силовики-охранители, традиционалисты-технократы и системные либералы, которые подвергаются атакам (ректоры высшей школы, Чубайс и другие).

– Если проводить аналогии, то мы едва не увидели «дело врачей», но в какой-то момент их заменили на противников вакцинации и QR-кодов. А это разные сегменты?

– Конечно. Но логика подавления направлена на любое несогласие. За два ковидных года очень усилилась «большая фарма» или все здравоохранение в целом. Но в этой структуре она не менее жесткая, чем силовики. Отсюда и высказывания, что, мол, давайте не будем критиковать врачей. Не будем критиковать вакцинацию. Такая строгая железная дисциплина. У Фуко есть несколько институтов воспитания дисциплинарности: класс, тюрьма и больница.

При этом конфликт общества и правительства в эпоху ковида везде. Боролись с вирусом, но продолжили бороться с людьми. Это пример не классовой борьбы, но уже антагонизма.

– У нас поменяли конституцию. Каждый день нарушаются права граждан. Выборам у нас не доверяют. Но люди молчали. А в данной ситуации, при здравом желании бороться с пандемией, люди уже готовы сопротивляться?

– Я не уверен в причинах, но полагаю, что вопрос в отчуждении. Когда я говорил о трех составляющих власти, включая сислибов, то имел в виду, что они все не видят сменяемости власти, социальных лифтов для всех. Это отчуждение власти и общества. Любые инициативы воспринимаются в штыки. Признанный иноагентом центр «Левада» четко это продиагностировал. Они задали вопрос: а не искусственно ли сконструирован вирус? Так очень многие опрошенные ответили утвердительно. Объясняют они это обидой на власть, что люди ей не нужны.

Кнут есть, а где пряник?

– Охранительный тренд и ужесточение всего очевидны. Но экономисты говорят, что в 2024 году мы будем жить хуже, чем в 2021 году, а сегодня уже хуже, чем в 2014 году. Кнут-то есть, а какой будет пряник в 2024 году в условиях транзита?

- Еще в 2017 году на базе компетентных опросов проректоров ведущих вузов, экономистов было понимание, что жить будем беднее. В правящих элитах уже есть консенсус, что экономического роста не будет. Общество это тоже понимает. В нулевые годы были хорошие цены на нефть, власть обогащалась и люди тоже богатели. В десятые годы случился Крым. На несколько лет этой мобилизации хватило. А потом пенсионная реформа. А в чем сейчас экзистенциальная проблема? «Глубинный народ» живет пониманием, чтобы его не трогали. Те же QR-коды воспринимаются не как санитарная мера, а как магистральный тренд вмешательства государства в жизнь общества. Поэтому все такие инерционно-пессимистические прогнозы являются реальностью.

– Неужели не найдется светлой головы, которая может предложить что-то новое?

– Какие-то рецепты озвучиваются. Тот же Владислав Сурков, который уже не вхож в большие кабинеты, сегодня пишет про империю, Донбасс, Беларусь. Очевиден кризис идей. Одна идея или человек даже самых демократических взглядов ничего не смогут. Система поглотит.

– А есть ли понимание того, что он не может ничего изменить у «самого единственного» лица?

– Думаю, да. Там тактика, что группировки борются, а ОН над схваткой остается. Это прекрасно описано у Норберта Элиаса в книге «Придворное общество. Социология короля». Там говорится о Людовике XIV, но алгоритмы поведения элит универсальные.

Сидякин хотел уйти

– Коснемся нашей республиканской повестки. Александр Сидякин все же покинул регион. Одни говорят о том, что его чуть ли не командировали в Москву. Другие обсуждают какой-то раскол внутри команды Радия Хабирова. Как вы полагаете?

– Он все-таки хотел уйти, перерос кресло. Сдерживающим для него был фактор Андрея Назарова. Там нет вражды или конфронтации, но есть свои интересы. Плюс для него – это внешний вызов. Скорее всего, его вызвал в «Единую Россию» Дмитрий Медведев, который воспринимается как точка сбора для сислибов. Это не значит, что Сидякин сейчас системный либерал, но его перспективы сейчас зависят от траектории сислибов. Для республики это все серьезное изменение. Радию Хабирову придется несколько изменить отношения с ним, но стратегическое партнерство, думаю, останется.

– А Андрей Турчак даст ему развернуться? Или у Сидякина будут второстепенные роли в партии?

– Понятно, что позиции Турчака останутся сильными и первыми. Но и у Сидякина есть определенные компетенции, в том числе и антикризисные. Он умеет на понятном языке для номенклатуры разруливать те или иные ситуации. Понятно, что башкирский сегмент мессенджера Telegram пожелал ему «всего хорошего». Но для системы, в нынешнем ее виде, он достаточный актив. Он не первого порядка, но определенные перспективы у него есть.

– А кто его в республике заменит?

– Тут вам лучше знать. Сейчас исполняет обязанности руководителя администрации Урал Кильсенбаев. Я с вами согласен, что он прошел многие ступени в карьере с самого низа. Схожая ситуация была в свое время с Максимом Михайловым, которого взяли с поста проректора БГПУ. Тоже не было большого политического опыта, но был опыт управления и администрирования. Кильсенбаев уже большую часть прошел, есть опыт. Думаю, он сможет быть нормальным руководителем. Но опять же все это в рамках тех задач, которые сегодня ставятся. Если такое назначение состоится, будет какой-то плюс и для Ирека Ялалова. Все же Кильсенбаев в какой-то мере его ученик.

Дефицит позитивной повестки

– Дмитрий, предмет вашего экспертного внимания – регионы страны. Сильно ли регионы отличаются друг от друга или везде повестка схожа?

– Пожалуй, больше повестка везде одна. Все зависит от экономических возможностей и размеров регионов. Если это Орловская область, то пиар там строится на фоне 5-6 подержанных автобусов, переданных из Москвы. В Башкирии Радий Хабиров фотографируется на фоне сотен автобусов. Но в целом везде ощущается дефицит позитивной повестки. Иногда пиар доходит до абсурда. Например, желание найти везде позитив. Глава Удмуртии призывает наслаждаться красотой родного края, а фото на фоне борщевика. Губернатор Коми говорит населению не жаловаться на него Путину, он для них сам Путин. На другого губернатора якобы совершено покушение. Как только они не изворачиваются. У губернатора Самары Азарова заблокировали Instagram, так все шутили, что работа у него встала.

– Прямо как Трамп без Twitter…

– Да, именно. Но у регионов сейчас очень мало возможностей. Если это не губернатор, который вхож в Кремль, то тяжело. Я согласен с Натальей Зубаревич, которая говорит, что все деньги окрашены. То есть кураторы из Москвы их выделяют и говорят, как их тратить. Регионам мало остается. Поэтому нас ждет выхолащивание региональных администраций. Где-то будет слияние регионов, но Башкортостану это не грозит.

Отношения Москвы и регионов сильно централизованы. По-другому и быть не может. Есть 10–15 регионов, а остальные сидят на дотациях. Формально и Башкортостан дотационный регион, но это глупость.

– При смене управленческой команды в республике вас записали в стан врагов, были элементы некрасивой травли в сети. Что сейчас? Само прошло?

– Это была, скорее, инициатива одного конкретного персонажа, имя которого вам известно. Потом все разрешилось в связи с его отставкой. Кроме этого, я несколько изменил свой взгляд на республику. Когда занимаешься регионалистикой, то хочется пожелать своему региону только хорошего.

Когда мы говорим о стигматизации, вы же сами были на закрытых встречах с главой республики, где один человек откровенно стравливал Первого на журналистов. Вот представьте, если бы сейчас по всем этим QR-кодам, вакцинации информационной политикой управлял Мурзагулов. Вы бы столько хейта получили. Этого всего не нужно. Да и сам Хабиров сегодня стал спокойнее. Это не самая проблема в республике. Но мы все же хотим взвешенного отношения к обществу. Агрессии и так слишком много.

– А разве что-то изменилось? Ушла правая рука – Сидякин, ранее левая – Баширов. На официальных должностях нет человека, который всех ссорил. Но есть ощущение, что должности другие, но ничего не изменилось.

– Мне кажется, изменилось. Елена Прочаковская ведет более взвешенную и спокойную информационную политику. Понятно, что идет усиление Назарова, у него большой функционал. Уход Баширова был значим, но он ушел без конфликта. Он может еще и вернуться. Усиливаются Кильсенбаев и Бадранов. Но кардинальных перемен я не вижу.

– Вице-премьер Азат Бадранов официально отвечает за образование, национальные отношения. Тут множество вопросов: снятие театральной постановки о Кисякбике, конфликты с башкирской общественностью, «холодная переписная война» с соседями. А с другой стороны, он неофициальный порученец по добыче полезных ископаемых. Как это совмещается?

– Я думаю, функционал у него действительно очень широкий. Это доверенное лицо. Также и у Абдрахманова, который сильно себе испортил репутацию на Куштау. Но в любом случае полномочия Бадранова как спецпорученца намного шире.

– А как в целом вы оцениваете переписную кампанию? В обеих республиках звучали вещи, которые не должны были.

– Да, это было что-то. И там, и там говорили много лишнего. С другой стороны, произошла фокусировка на оба региона, на «татарскость» и «башкирскость». Для руководства обеих республик это было важно. При этом в других регионах было не так. В той же Москве к большинству моих знакомых, как и ко мне, переписчики не приходили вообще. А заполнять на «Госуслугах» я ничего не стал. На 85 регионов выделили 32 млрд рублей, что доверия Росстату не добавляет. Хотя и так доверять поводов нет. Как они меняют методику подсчета бедности или индекс развития промышленности? Мне непонятно, все такое у нас «суверенное» становится.

– Спасибо, Дмитрий, за обстоятельный разговор, до свидания.

– До свидания.

ПроУфу