Рейтинг публикаций
Лучшие комментарии дня
Календарь новостей
«    Март 2024    »
ПнВтСрЧтПтСбВс
 123
45678910
11121314151617
18192021222324
25262728293031
Лучшие комментарии недели
Лучшие комментарии месяца
Обсуждаемое за неделю
Обсуждаемое за месяц
Последние публикации
Сам уже в окопе, старый ...

Спикера Курултая Башкирии возмутило отсутствие очередей из желающих пойти на ...
  29.03.2023   43586    3123

Зря карлик ползал на ...

Главные заявления Владимира Путина и Си Цзиньпина по итогам переговоров в ...
  21.03.2023   17504    73

Военный преступник. ...

Международный уголовный суд (МУС), расположенный в Гааге, выдал ордер на арест ...
  17.03.2023   19206    69

Молодежь в гробу видала ...

Глава ВЦИОМ пожаловался, что новое поколение российской молодёжи ставит личное ...
  16.03.2023   28140    32

Пыня пошутил над холопами ...

Путин призвал судей защищать права и свободы россиян. Путин назвал эффективную ...
  14.02.2023   28003    273

Борьба дерьма с мочой ...

Сообщают о неком циркулярном письме министерства обороны, которое предложило ...
  12.02.2023   21066    22

Ублюдочный путинизм в ...

Министерство юстиции России включило в реестр иностранных агентов певицу ...
  11.02.2023   33204    33

Фильм о преступлениях ...

В декабре 2003 года в Башкирии совпали выборы в Госдуму и выборы президента ...
  15.01.2023   15681    252

Утилизация холопов, ...

Путин назвал положительной динамику военной спецоперации на Украине. Президент ...
  15.01.2023   31592    8

Подох этот, подохнет и ...

Сегодня, 11 января, так и не дожив до суда, скончался Муртаза Рахимов. Ему было ...
  12.01.2023   25334    80

Читаемое за месяц
Архив публикаций
Март 2023 (4)
Февраль 2023 (3)
Январь 2023 (5)
Декабрь 2022 (4)
Ноябрь 2022 (3)
Октябрь 2022 (1)

Террористы в Уфе. В борьбе роковой, в любви беззаветной

0



Просматривая московские и петербургские дореволюционные журналы, выискивая по крупицам сведения об уфимцах прошлого, позапрошлого веков, я вдруг увидел некролог: не стало Али-Оскар-шах-Айдаровича Сыртланова, члена Государственной думы. Незаурядным человеком он был: с отличием окончил военное училище и потому был выпущен в лейб-гвардии Литовский полк, затем поступил в Александровскую военно-юридическую академию, окончил ее в 1903 году по первому разряду с медалью и занесением его имени на мраморную доску.

Террористы в Уфе. В борьбе роковой, в любви беззаветной


В 1906 году из Петербургского главного военно-судного управления, где он служил в законодательном отделении, Сыртланова направили помощником военного прокурора в Киев, то есть со значительным повышением в должности. Однако из-за желания стать адвокатом на судебных процессах одиозных адмиралов Рожественского и Небогатова, генерала Стесселя отказался Сыртланов выполнить приказ и уехать в Киев – пришлось ему уйти в отставку в чине капитана. Затем он поступил в петербургскую адвокатуру вначале помощником, а потом присяжным поверенным. Все это я узнал из небольшого некролога, написанного по «горячим следам» людьми, близко знавшими усопшего, – эти сведения явно расходились с официальными данными из «послужного списка», повторенными в некоторых энциклопедиях людьми, добросовестно переписывающими анкетные данные и не вникающими, не обобщающими и не анализирующими факты.

Но более всего в некрологе заинтересовала меня первая фраза: «7 августа в Уфе, как сообщил телеграф, убит член Государственной думы Сыртланов». Как убит, кем, за что, почему об этом не пишут современные историки?

Неудача с газетами меня только подзадорила продолжить поиски сведений об обстоятельствах смерти члена Государственной думы. Воображение рисовало политическую подоплеку: Сыртланов входил в несколько думских комиссий – финансовую, по государственной обороне, по переселенческому делу, о неприкосновенности личности. Он был одним из основателей мусульманской депутатской группы, состоял членом Комитета соборной мечети Петербурга. С чьей же стороны были убийцы – из революционеров или националистов? В любом случае ниточка вела к жандармскому управлению, в ежесуточных сводках которого убийство обязано быть зафиксировано.

Секрет оказался банально прост. «Седьмого августа в 3 часа утра в доме № 76 по Пушкинской улице потомственный дворянин Даут Махмутович Шейхали, разряжая браунинг, по неосторожности застрелил своего зятя, члена Государственной думы, потомственного дворянина Али-Оскара Шайхадаровича Сыртланова, 36 лет». (Разница в транскрипции написания имени Сыртланова в журнале и в донесении сохранена. – Ю. Е.)

Допускаю, что в действительности было не так нечаянно, как записано в донесении: могла быть ссора, мог быть намеренный выстрел. Но и тогда это – убийство на бытовой, а не политической почве. Неинтересно. Подобных убийств по губернии всякий месяц по десятку в полицейских рапортах.

Но и политических убийств в те годы было немало. Тот же «Исторический вестник», поместивший в 1912 году некролог о Сыртланове, пятью годами раньше писал: «По полученным от генерал-губернаторов, губернаторов и градоначальников сведениям, за истекшее полугодие, т.е. с 15 января по 15 июля 1907 г., всех случаев политических убийств, нанесений ран и ограблений повсеместно в Европейской России зарегистрировано около 5650. Из них: политических преступлений около 720 случаев, экспроприации, т. е. ограблений, совершенных группами вооруженных лиц, 2700 случаев. На долю Петербурга, Москвы и Одессы падают около трети всех совершенных преступлений, далее следуют Варшава, Прибалтийский край и местности, расположенные по обе стороны Kaвказской цепи… Жертвами политических преступлений в подавляющем большинстве являются чины городской и земской полиции и представители администрации».

«Не везет Уфе с губернаторами», – написал в путевых заметках один журналист, имевший в виду, кстати, бытовую трагедию: в июне 1906 года временно исполнявший обязанности вице-губернатора Владимир Михайлович Архангельский с сыном Николаем «ловил рыбу на Белой, усевшись под обрывом гористого берега. Вдруг спустился громадный оползень горы и задушил их...». В уфимском кафедральном соборе отпевали застреленного в Ушаковском парке 6 мая 1903 года губернатора Николая Модестовича Богдановича, там же был молебен о спасении в 1905 году Ивана Николаевича Соколовского, раненного в летнем театре Видинеева. Генерал-майор был так напуган покушением на него, что, выбыв на лечение в Европу, по возвращении в Россию губернаторствовать в Уфу уже не поехал.

Успел уехать из Уфы вице-губернатор Николай Евгеньевич Богданович, его перевели на службу в Тамбов, но там тоже велась охота за губернаторами, и 20 декабря 1905 года в кафедральном соборе состоялась панихида по нему, «павшему от злодейской руки убийцы в г. Тамбове». Присутствовавший на этой панихиде уфимский вице-губернатор Аркадий Ипполитович Келеповский в тот же вечер, 20 декабря, был тяжело ранен рабочим в Большой Сибирской гостинице.

Действительно, не везло в начале XX века Уфе с губернаторами. Исключая несчастный случай с Архангельским, все остальные происшествия – явно политические убийства.

Страдали и рядовые полицейские: 5 мая 1905 г. совершено нападение на городового в парке Ушаковском, 17 июня ранен полицейский за городом, на берегу Белой, 9 декабря бросали «бомбы» (самодельные гранаты) в солдат рабочие железнодорожных мастерских Якутов, Киряев, Рейчинский и Кухницкий. Кстати, двумя днями ранее Иван Якутов был избран первым в Уфе председателем Совета рабочих депутатов. В 1907 году в Уфе эсером Поповым был смертельно ранен пристав Бамбуров, избивавший восставших рабочих Симского завода. Убивали и чиновников: в 1908 году был убит управляющий Ашинским заводом Кучкин.

Наряду с революционерами были в Уфе и самозванцы. 7 ноября 1907 года полицмейстер Бухартовский подал обобщенную записку городскому голове: «За последнее время повсеместно в России, в том числе и в Уфе, участились кражи, грабежи и вымогательство денег с угрозами… Случаи показали, что на этот легкий путь заработка шли молодые люди, тем или иным образом свихнувшиеся с прямого пути… Несмотря на всю несерьезность подобных организаций, таковые довольно успешно терроризировали население, и, по слухам, с некоторых слабых духом обывателей удалось получить некоторую мзду, что осмелило более юных негодяев…».

Последняя фраза полицмейстера непонятна. Как можно считать несерьезной организацию уфимских боевиков, проведших несколько экспроприаций, лишь одна из которых, Демская, унесла несколько жизней, причем было похищено до трехсот тысяч рублей, или местных эсеров, представители которых Федоров и Сушуев стреляли в Богдановича и Келеповского?

Получается, уфимский полицмейстер Генрих Генрихович Бухартовский посчитал более серьезными врагами для Российской империи организаторов собрания городских избирателей.

Более тысячи уфимцев собралось 17 января 1907 года в здании Уфимского общественного собрания, чтобы выработать наказ местным депутатам Государственной думы. Устроителями собрания были председательствовавший на нем князь Вячеслав Александрович Кугушев, присяжный поверенный Григорий Владимирович Гутоп и купец Иван Николаевич Першин. Ораторами были тот же Гутоп, коллежский советник И. Грунский, врач В. Скляров, потомственный почетный гражданин А. Маллеев, титулярный советник А. Ница, отставной подполковник Н. Зимнинский и другие. Они призывали депутатов Государственной думы не утверждать столыпинский закон о скорострельных судах, напоминали, что депутаты должны бороться за нужды пролетариата, повторяли слова Милюкова, что штурмом самодержавие не взять, надо осадой. В эсеровских листовках, распространявшихся на собрании, говорилось: «Долой врага отечества – царя! Да здравствует социализм!».

Неужели полицмейстер не понимал, что митинговые выступления – не более чем шумовой эффект, что они не более опасны, чем, например, лозунг забастовавших старшеклассников Уфимской гимназии, заявивших в феврале 1905 года, что занятия прерваны «до установления иного правительственного порядка»? Тем не менее полицмейстер доложил о характере выступлений губернатору, добавив, что председательствовавший князь Кугушев не пытался остановить собрание, не делал замечания выступавшим. Губернатор, в свою очередь, предписал полицмейстеру препроводить результаты предварительного дознания прокурору окружного суда «на предмет привлечения ораторов к ответственности».

12 февраля окружной суд постановил рассмотреть «дело» на заседании 17 февраля. В числе обвиняемых – Гутоп и Кугушев, среди свидетелей секретарь казенной палаты Лукашевич, инспектор народных училищ Попов, делопроизводитель губернского правления Хруцкий – они присутствовали на собрании.

«Дело» откладывали и перекладывали… Приговор вынесли в 1918 году большевики: при отступлении из Уфы ими были посажены на «баржу смерти» несколько десятков уфимцев, в числе которых – депутат Поместного всероссийского собора А. Ница, граф П. Толстой. Большевики не вспоминали, что не так давно арестованные кричали вместе с ними на митингах «Долой самодержавие!».

При этом время от времени вспоминают об уфимце Константине Мячине, которому довелось прокатиться в тарантасе бок о бок с Николаем Вторым. Не в радость последнему российскому императору была поездка с «боевиком», на счету которого немало безвинно загубленных жертв, тем более что и о своей судьбе Николай иллюзий не питал.

Как и у многих ниспровергателей царского строя, биография Мячина туманна. Мальчишкой в Уфе он был Константином. Позже, в Женеве, стал Василием. Яков Свердлов, посылая его в Тобольск за царской семьей, называл его Антоном. В канун IV съезда РСДРП он называл себя большевиком, в 1918 году в Уфе заявил, что он – социалист-народник, поддерживающий идею власти Учредительного собрания. Его арестовывали белочехи и англичане, он был в Маньчжурии и Китае. Время от времени деятели Советской России то вводили его в состав миссии при правительстве Сунь Ятсена, то приглашали на работу в советско-китайское информационное агентство. Когда Мячин вернулся в Россию, то уже не по своей воле побывал на Соловках и Беломорско-Балтийском канале. Отсидев, он работал в системе НКВД, вместе со своими недавними мучителями, потом вновь сидел. Даже реабилитирован он был не под своим именем, а как Константин Стоянович.

Теперь поговорим о товарищах Мячина, о других уфимских боевиках. Считалось, что боевая дружина принадлежала РСДРП. Но от первой сравнительно удачной экспроприации в Воронках партия от них не получила ни копейки, все 28 тысяч рублей боевики израсходовали на себя, главным образом – на приобретение оружия. При Демской экспроприации боевики открыли стрельбу с первых минут операции. Солдат боевики убили якобы для того, чтобы достать деньги для проведения партийного съезда. Да полно, для партии ли проводилась экспроприация, если в Петербург было отвезено 25 тысяч рублей, местной партийной организации передано 10 тысяч. В сумме – меньше, чем взимаемый сегодня с нас подоходный налог, так как экспроприировано было от 250 до 300 тысяч рублей.

Точную сумму не подсчитали боевики и почему-то не подсчитали ни следователи, ни судьи. Революционеры не мелочились. После экспроприации в Воронках, когда было взято 12 баулов денег, в руках боевиков оказались еще и «3 ящика малоценных серебряных и золотых вещей».

Шальные деньги кружили головы. Отец и сын Петр и Иван Савельевы, жители деревни Осоргино, не имевшие, по словам соседей, гривенника за душой, вдруг купили сто пудов ржи за 90 рублей. Характерная деталь, всплывшая на суде: Петр Савельев протянул продавцу новенькую сторублевку и уточнил: «Это сколько?» – то есть подобную ассигнацию он отродясь в руках не держал. При обыске у них был обнаружено 460 рублей, якобы найденных Савельевыми «где-то около бани». Может быть, и около бани их обронил кто-то, возвращавшийся с места ограбления, а скорее всего, Савельевы, как и другие односельчане, поспешили к железной дороге в поисках удачи.

Отголоски Демской экспроприации отзывались через годы и через тысячи верст от Уфы. В архивных делах Уфимской губернской канцелярии сохранился донос, датированный ноябрем 1912 года: Василий Коломанов, работавший приказчиком, после смерти своего разорившегося хозяина женился на бедной вдове, и эта нищая чета вдруг покупает на Бекетовской (Социалистической) улице за 20 тысяч дом, приобретает дачу. В доносе не предполагается, что они разорили бывшего хозяина и довели его до смерти, а утверждается: деньги у Коломанова – от дружка, давно уже арестованного Михаила Кадомцева, участника ограбления вагона в 1906 году.

По этому доносу полиция произвела расследование и вышла еще на одного дружка Коломанова, некоего Максима Сезонова-Борисова, выбывшего из Уфы. Его следы отыскали в Златоусте, поскольку он не прятался, а, наоборот, вел себя вызывающе: крупно проигрывал в карты, обзавелся девицей, на которую с воровским шиком тратил деньги, обувая ее, устраивая ресторанно-кабацкие попойки. Но из Златоуста Максим уехал прежде, чем его задержала полиция. Позже он «наследил» в Челябинске, где, не работая, вел разгульную жизнь и, документально доказано, получал откуда-то переводы до тысячи рублей – вроде бы наследство, хотя в Уфе у него богатых родственников не было.

Наконец, полиция подсоединила к делу о Демской экспроприации еще и сведения о бывшем уфимце Аверьяне Соколове, приехавшем в Тобольск, по его словам, чтобы купить заимку с земельным участком тысяч за тридцать. Поскольку жену он в Уфе бросил, то жизнь он, как и Борисов в Златоусте, вел разгульную. Собутыльникам говорил, что денежки он в Уфе закопал. Тамошняя полиция, приблизительно подсчитав, что за два месяца в Тобольске Соколов прокутил не меньше шестисот рублей, решается на небольшую провокацию: Соколова арестовывают за небольшой дебош, пугают наказанием и требуют немедленной уплаты четырехсотрублевого штрафа. Соколов телеграфирует матери в Уфу и получает нужные деньги. Его выпускают, а наблюдение за ним усиливают. Поскольку из Тобольска Соколов вскоре уехал, а шел уже 1914 год, то есть восемь лет отделяют эту тобольскую историю от Демской экспроприации, то нельзя утверждать, что в данной истории фигурировали именно деньги из ограбленного вагона.

Хотя, повторяю, уфимская полиция подшила листы со сведениями о Соколове в «Демское дело». Рядом с протоколом обыска, сделанного вскоре после Демской экспроприации в квартире Кадомцевых.

Опять-таки был донос от соседей: с чего это вдруг братья Кадомцевы, Михаил, недоучившийся кадет Симбирского корпуса, и Иван, неприкаянный гимназист (до поступления на службу выпускник гимназии мог до старости именоваться гимназистом), обзавелись велосипедом, на покупку которого чуть ли не полугодовая зарплата учителя требовалась? Может быть, были и агентурные сведения: все-таки братья Кадомцевы были не просто дружинниками, а руководили боевой организацией РСДРП, они участвовали во всех операциях – в Усть-Катаве, в железнодорожных мастерских, в Воронках, в Деме.

Словом, был обыск. 29 сентября 1906 года, через неделю после ограбления артельщиков в поезде. Вначале начальник сыскного отдела Ошурко приказал организовать круглосуточное наблюдение. Очень уж криминально известным был этот дом Зоркова на Гоголевской улице, 27. Кроме жильцов в нем была пивная, а в ней – скандалы то с поджогом, то с ограблением, то с поножовщиной.

Протокол обыска не просто хранится в республиканском историческом архиве. Его читали многие историки. Не могли о нем не знать секретари Башкирского обкома КПСС, принявшие 25 мая 1965 года решение «Об увековечении памяти братьев Кадомцевых», которое также хранится в республиканском архиве, но в другом – общественных объединений: «В связи с подготовкой к 50-летию Великой Октябрьской социалистической революции, отмечая большие революционные заслуги братьев Кадомцевых – Эразма Самуиловича, Ивана Самуиловича и Михаила Самуиловича, бюро обкома КПСС постановляет: поручить Уфимскому горисполкому наименовать одну из новых улиц г. Уфы именем братьев Кадомцевых. Установить мемориальную доску на здании первой городской клинической больницы (Тукаева, 48), где в 1917 году помещался первый губернский штаб боевых народных организаций, возглавляемый братьями Кадомцевыми... Протокольно. Просить министра речного флота СССР т. Кучкина С. А. оформить соответствующим документом присвоение одному из пароходов Бельского речного пароходства имени Ивана Самуиловича Кадомцева».

Поскольку улицу имени братьев Кадомцевых знают все уфимцы, а о результатах обыска у Кадомцевых в 1906 году не знает почти никто, я восполню этот пробел.

У Михаила при личном досмотре нашли револьвер в кармане и кинжал за голенищем – этакая смесь революционера с уголовным блатарем. В комнате и у входа под крыльцом – патроны, бикфордов шнур, пикриновая кислота для «химической» бомбы, другие детали будущих бомб и одна уже готовая к употреблению. В сундуке две сторублевки и двести ассигнаций по 25 рублей – новеньких, без изгибов, не бывших в употреблении. Это – не считая 130 рублей, найденных у Михаила в кармане.

Юрий Ерофеев, Истоки РБ
Оригинал публикации








Связанные темы и персоны