Рейтинг публикаций
Лучшие комментарии дня
Календарь новостей
«    Март 2024    »
ПнВтСрЧтПтСбВс
 123
45678910
11121314151617
18192021222324
25262728293031
Лучшие комментарии недели
Лучшие комментарии месяца
Обсуждаемое за неделю
Обсуждаемое за месяц
Последние публикации
Сам уже в окопе, старый ...

Спикера Курултая Башкирии возмутило отсутствие очередей из желающих пойти на ...
  29.03.2023   23572    3123

Зря карлик ползал на ...

Главные заявления Владимира Путина и Си Цзиньпина по итогам переговоров в ...
  21.03.2023   22570    73

Военный преступник. ...

Международный уголовный суд (МУС), расположенный в Гааге, выдал ордер на арест ...
  17.03.2023   40118    69

Молодежь в гробу видала ...

Глава ВЦИОМ пожаловался, что новое поколение российской молодёжи ставит личное ...
  16.03.2023   36871    32

Пыня пошутил над холопами ...

Путин призвал судей защищать права и свободы россиян. Путин назвал эффективную ...
  14.02.2023   13695    273

Борьба дерьма с мочой ...

Сообщают о неком циркулярном письме министерства обороны, которое предложило ...
  12.02.2023   28638    22

Ублюдочный путинизм в ...

Министерство юстиции России включило в реестр иностранных агентов певицу ...
  11.02.2023   25257    33

Фильм о преступлениях ...

В декабре 2003 года в Башкирии совпали выборы в Госдуму и выборы президента ...
  15.01.2023   24137    252

Утилизация холопов, ...

Путин назвал положительной динамику военной спецоперации на Украине. Президент ...
  15.01.2023   35665    8

Подох этот, подохнет и ...

Сегодня, 11 января, так и не дожив до суда, скончался Муртаза Рахимов. Ему было ...
  12.01.2023   15792    80

Читаемое за месяц
Архив публикаций
Март 2023 (4)
Февраль 2023 (3)
Январь 2023 (5)
Декабрь 2022 (4)
Ноябрь 2022 (3)
Октябрь 2022 (1)

Ельцинское начало имперского синдрома

  • Опубликовано: Егерь | 20.04.2015
    Раздел: История | Просмотры: 29370 | Комментарии: 58
0



Эта статья о благотворности слабости для русской истории. О том, как эта слабость лечит многие застарелые русские болезни, в том числе великодержавие и имперский синдром. И нравственную глухоту попутно. Следовательно, ждать демократизации, трезвости, социальной вменяемости, реформ – это значит, ждать следующего периода слабости. Поражения, если хотите.

Ельцинское начало имперского синдрома


Страдание воспевалось Достоевским, как русский способ очищения, что дало возможность современному поэту заявить, что "в страдании как в щелоке отбелится душа". Именно "русская душа", как полагал Достоевский, большой специалист по изучению влияния такого инструмента как унижение на нравственную структуру человека.

Идея парадоксальной благотворности страдания и унижения для очищения души, в более общей форме может быть переосмыслена как влияние слабости. Русское миросозерцание (да и не только оно) в слабости обнаруживает, порой, лучшие стороны (доброту, терпимость), а наливаясь, как яблочко, гордостью – худшие, типа высокомерия и непримиримости.

Дабы не уходить далеко от нашей темы: какая болезнь является наиболее мучительной для русской культуры и пока неизлечимой, если не считать короткие периоды ремиссии? На разговорном языке это называется понты, на языке психологии – желание повелевать, командовать, поучать других, требуя при этом признания за собой всевозможных реальных и больше нереальных добродетелей. На политологическом языке эту русскую болезнь зовут великодержавием, имперским синдромом.

И высказанное ранее предположение о благотворности страдания и унижения могут быть поняты расширительно: ослабевая в процессе страдания, в России как бы затухает ее имперская болезнь – страсть командовать, повелевать, заставлять окружающих признавать за ней несуществующие достоинства. Эта слабость в какой-то мере можно уподобить химиотерапии, которая, борясь с раком (имперским синдромом), угнетает организм, но и препятствует распространению метастаз великодержавия.

Так было практически всегда – только государство ослабевало, как появлялись идеи реформ (или, иначе говоря, критической оценки себя, идея улучшения): после Крымской войны – отмена крепостного права и реформы Александра II, после поражения в войне с Японией – октябрьский манифест Николая II, после неудач в Первой мировой – Февральская революция, после Афганистана – перестройка. И наоборот: после победы над Наполеоном – жестокий разгром восстания декабристов, после относительно удачной русско-турецкой войны конца 1870-х войны – эпоха реакции Александра III, после победы над Гитлером – борьба с космополитизмом и новый раунд репрессий. Ну а после умиротворения Чечни – путинский авторитаризм.

Все выше сказанное имеет непосредственное отношение к нашей теме: обнаружения истоков имперского синдрома не в путинской, а в предшествующей ельцинской эпохе. Когда идея великодержавия начинает расправлять крылья и запасаться силами для нового полета (в том смысле, в котором Блок говорил о Победоносцеве).

Посмотрим на постперестроечную историю именно с этой точки зрения. Короткий период истощения сил, слабости и, как следствие, упадка имперских настроений, – это горбачевская эпоха. Россия была очень слаба, но представала страной с потенцией на выздоровление в самой ближайшей перспективе. Огромное влияние общества, многомиллионные митинги, демократические надежды, разгорающаяся любовь к цивилизации Запада, прежде всего – к Америке, которая была, конечно, мифологизирована, но это шло в одном пакете с какой-то образцовой гражданственностью, удивительной толерантностью, проявлением, действительно, лучших качеств русской культуры.

Конечно, такая картина – упрощение. Одновременно нарождался русский национализм, общество "Память", бандиты в спортивных костюмах ели бананы и крышевали все, что можно было крышевать, а экономисты, близкие к Кремлю, уже думали о приватизации, которая позволит номенклатуре, владевшей страной де-факто, овладеть ей де-юре (с возможностью передачи полученных через пару лет состояний по наследству). Что советская власть не позволяла, почему и была дискредитирована как архаическая и реакционная. То есть я не собираюсь защищать советскую власть или отрицать ее реакционность, а просто подчеркиваю, что она была отменена в корыстных и далеких от демократических идей целях.

В любом случае этот странный период, когда главная русская болезнь – повелевать и командовать (потому что в твоих руках вожжи и кнут), если не исчезла, то ослабла вместе со страной, ее военной мощью, голодом, неудачами. Но при этом и с нарождавшимся достоинством и чуть ли не мудростью, что ли. В близкой по духу Югославии уже начиналась война всех против всех, а Россия демонстрировала удивительное миролюбие и спокойствие.

Берите себе суверенитета, сколько сможете, заявил прекраснодушно Ельцин, во многом отрабатывая идеологию и психологию предыдущей эпохи.

Дружба с Западом, скромность России, посылки и гуманитарная помощь, слабость как способ освободиться от самой мучительной и многовековой болезни.

Увы, это была временная ремиссия. Начиная с приватизации, которая, в отличие от приватизации многих стран Восточной Европы была нечестной и несправедливой, то есть приватизацией без выкупа, что привело к стремительной поляризации очень бедных и очень богатых. Приватизация в пользу номенклатурных интересов повлекла за собой целый шлейф неприятных последствий: ощущение обмана, социальной несправедливости и унижения, которое не распределялось поровну, как это казалось в горбачевскую перестройку.

А унижение по выбору: когда на дырявый ваучер человек получал не две черных волги, как обещал лукавый Чубайс, а дырку от бублика. В то время как номенклатура, приватизировав все остальное, начала закладывать фундамент новых правил игры с мечтой о несменяемости власти (новая власть могла бы отобрать приобретенное в результате обманной приватизации) и формулировании (поиска) новой идеологии (так называемой национальной идеи), которая могла бы решить проблемы с легитимностью для новой властной корпорации.

Как результат, появление двух симптомов старой болезни: русского раздраженного национализма, возникшего как реакция на обман и социальную несправедливость. И осторожная реанимация имперского синдрома, который постепенно подмял под себя всю предыдущую толерантность и демократические надежды. Этот синдром стала активировать ельцинская властная корпорация, пытаясь перевести стрелки недовольства с себя на внешнего врага.

Имперский синдром и первый отдаленный рокот возвращающегося великодержавия начался в виде осторожной же антиамериканской и антизападной пропаганды (поначалу почти незаметной и стеснительной). Эта пропаганда, прежде всего, прочитывалась в интерпретации идущей в Югославии войны между Сербией и остальными республиками за сохранение сербского доминирования и сербской мини-империи.

С первых сообщений о ходе конфликта факты преступлений сербской стороны замалчивались или преуменьшались, преступления хорватов и косоваров преувеличивались и раскрашивались в цвета возмущения.

В развале Югославии ельцинская элита угадывала угрозу себе и сценарий потери только что приобретенной власти и собственности. Антиамериканизм и антизападничество стали возвращаться вместе с территориальными и политическими потерями Милошевича, которым управлял или старался управлять Кремль.

В Кремле сразу поняли, что если не остановить с помощью войны и не повязать кровью, то все республики, в том числе Сербия, очень быстро уйдут на Запад. И чтобы замедлить этот процесс (прежде всего, для Сербии), подогревалась эта война за обреченную целостность Югославии. И "братья наши сербы" (предваряя судьбу Украины и украинцев), которым мы вроде бы так сочувствовали – стали первым антизападным и имперским политтехнологическим проектом ельцинской элиты. Пролитая кровь должна была отсрочить момент отпадения Сербии от Русского мира, идеология которого еще только нащупывалась в середине 1990-х. (То, что братство с сербами было пропагандистским ходом, доказало последующее течение событий: как только сербы заявили об интересе в интеграции с Западом, братский интерес к ним мгновенно угас. Нам интересны только братья, с восхищением смотрящие нам в рот).

Игра в великодержавие – старая русская игра, она в пальцах и памяти души, припоминание ходов и воодушевление от символических побед нарастает как Скрябин у Пастернака. И вот уже Ельцин в ответ на вопрос о причинах трудностей, сопровождающих реформы, отвечает не правду: нам нужно было провести такие реформы, чтобы волки были сыты (номенклатура получила бесплатно практически все богатство страны) и овцы целы (чтобы не роптали обманутые и раздраженные остальные граждане). Нет, Ельцин отвечает: нам была навязана не та модель, американская, нам не подходящая. Навязана, американская. Знакомая риторика.

Не менее отчетливым стал и поворот над Атлантикой Примакова и одобренный Ельциным бросок на Приштину, когда в качестве отместки за унижение России, с которой не очень считались в ходе принуждения Милошевича к миру, российские войска под носом НАТО захватили аэропорт под Приштиной.

Кстати говоря, первое противопоставление России и Запада в ООН также произошло не при Путине, а при Ельцине, отказавшегося давать разрешение на военную операцию в Югославии.

Точно так же и первая война в Чечне, проявившая никуда не девшийся, а лишь притаившийся в тени временной слабости имперский комплекс.

Так что усиление русского великодержавия и антизападной политики при Путине – это во многом продолжение имперской составляющей политики ельцинской элиты,

которая началась вместе с выходом России из ситуации слабости конца 1980-х-начала 1990-х годов, в очередной раз совпавшей с ожиданием реформ и их первыми проектами. А вот как только слабость была преодолена (или даже, скажем осторожнее, только появились первые признаки ее преодоления), как появился реанимированный имперский синдром и поиски национальной идеи, которые всегда являются сигналом антизападного разворота.

Национальная русская идея – это идея исключительности и мессианства, которая всегда овладевает Россией в период силы и гордости.

Так что ждать реформ, ослабевания припадка имперской гордости и великодержавного высокомерия можно только от перспективной слабости.

Придет слабость, вернется человечность и толерантность, откроются глаза на совершенные ошибки и преступления, возникнет интерес к жизни цивилизованной как у них, с выборами и институтами.

И сегодняшняя антизападная истерика и шапкозакидательское высокомерие опять будут казаться тем, чем они и есть – симптомами самой старой и пока неизлечимой русской болезни – имперского синдрома.

Вот только долго ли продлится период очередной ремиссии? Кто знает.

Михаил Берг








Связанные темы и персоны