Рейтинг публикаций
Лучшие комментарии дня
Календарь новостей
«    Март 2024    »
ПнВтСрЧтПтСбВс
 123
45678910
11121314151617
18192021222324
25262728293031
Лучшие комментарии недели
Лучшие комментарии месяца
Обсуждаемое за неделю
Обсуждаемое за месяц
Последние публикации
Сам уже в окопе, старый ...

Спикера Курултая Башкирии возмутило отсутствие очередей из желающих пойти на ...
  29.03.2023   23691    3123

Зря карлик ползал на ...

Главные заявления Владимира Путина и Си Цзиньпина по итогам переговоров в ...
  21.03.2023   22234    73

Военный преступник. ...

Международный уголовный суд (МУС), расположенный в Гааге, выдал ордер на арест ...
  17.03.2023   17386    69

Молодежь в гробу видала ...

Глава ВЦИОМ пожаловался, что новое поколение российской молодёжи ставит личное ...
  16.03.2023   32947    32

Пыня пошутил над холопами ...

Путин призвал судей защищать права и свободы россиян. Путин назвал эффективную ...
  14.02.2023   40264    273

Борьба дерьма с мочой ...

Сообщают о неком циркулярном письме министерства обороны, которое предложило ...
  12.02.2023   11536    22

Ублюдочный путинизм в ...

Министерство юстиции России включило в реестр иностранных агентов певицу ...
  11.02.2023   38817    33

Фильм о преступлениях ...

В декабре 2003 года в Башкирии совпали выборы в Госдуму и выборы президента ...
  15.01.2023   21121    252

Утилизация холопов, ...

Путин назвал положительной динамику военной спецоперации на Украине. Президент ...
  15.01.2023   33359    8

Подох этот, подохнет и ...

Сегодня, 11 января, так и не дожив до суда, скончался Муртаза Рахимов. Ему было ...
  12.01.2023   22355    80

Читаемое за месяц
Архив публикаций
Март 2023 (4)
Февраль 2023 (3)
Январь 2023 (5)
Декабрь 2022 (4)
Ноябрь 2022 (3)
Октябрь 2022 (1)

Троицкую церковь уничтожили по указанию первого секретаря обкома партии

  • Опубликовано: tylerox | 10.05.2012
    Раздел: История | Просмотры: 29034 | Комментарии: 36
0



В истории Башкирии есть разные страницы и личности, оставившие яркий след в жизни республики. Семен Игнатьев интересен исследователям тем, что он дважды побывал первым секретарем башкирского обкома партии. За семь лет руководства региона Семен Денисович оставил не лучшие воспоминания о себе у современников. Но главным проступком этого человека перед потомками стал взрыв Троицкой церкви, возвышавшейся на месте Монумента дружбы на въезде в Уфу. Так руководитель обкома пожелал выслужиться перед Никитой Хрущевым, развязавшим войну с церковными сооружениями.

Троицкую церковь уничтожили по указанию первого секретаря обкома партии


Зрелища вместо хлеба

Семен Игнатьев - типичный аппаратчик, родом из Херсонской губернии, практически не работавший на производстве или в сельском хозяйстве, но сумевший быстро подняться по карьерной лестнице. По словам коллег, Игнатьев отличался какой-то особой подтянутостью, благородной внешностью, педантичным исполнением поручений руководства и умением располагать к себе начальство. Правда, подолгу он нигде не задерживался. Всегда подчеркивал, что «он там, куда его посылает партия». В 1943 году, прибыв в Уфу из Бурят-Монгольской АССР, 39-летний Семен Игнатьев был избран первым секретарем Башкирского обкома ВКП(б). Явных провалов у Семена Денисовича по выполнению оборонных планов не было. Во-первых, союзные министерства напрямую руководили крупными предприятиями, а во-вторых, и это самое главное, предшественники Игнатьева оставили после себя хорошее «наследство» - сумели не только организовать и наладить работу в республике, но и делали все возможное для создания достойных условий трудящимся.

Троицкую церковь уничтожили по указанию первого секретаря обкома партии


Непосредственный предшественник Игнатьева Семен Задионченко до войны успешно руководил крупнейшими промышленными регионами страны: Днепропетровской и Донецкой областями. В 1941-м воевал – был членом военного совета Южного фронта. Оттуда Центральным Комитетом ВКП(б) и Государственным комитетом обороны отозван в Уфу. Не зря его в 1943-м направили в Кузбасс поднимать основной угольный бассейн страны. А возглавлявший регион до Задионченко Иван Антошин сумел перед войной существенно поднять жизненный уровень жителей республики. В январе 1942 добровольцем ушел на фронт.

Самоотверженный труд во имя победы считался в то время нормой. Всем было не сладко, все ресурсы шли на фронт. Но и на этом фоне Семен Игнатьев сумел «отличиться», считая, что «война все спишет». Беспристрастная статистика показывает, что к концу войны жизненный уровень в республике значительно упал и стал ниже, чем в соседних областях. Прежде всего, это касалось распределения основного и зачастую единственного продукта питания населения - хлеба. Если его выдача по стране за годы войны уменьшилась в среднем в 2,3 раза, то у нас - в 5,25 раза. Умел Семен Денисович выжать из людей последние соки. И жалости не знал. Частые голодные смерти стали привычной реальностью. И людоедство. И «сыпняк» с трахомой…

Во многих семьях могут рассказать о времени игнатьевского правления в Башкирии. На Уфу Игнатьев смотрел как на очередную ступеньку в карьерной лестнице. А ведь ещё в конце 1941 года прибывавшие в республику эвакуированные удивлялись относительной дешевизне и насыщенности местных колхозных рынков. Работавшим на крупных оборонных предприятиях было полегче. Им помогали продовольствием свои наркоматы. Остальные выживали, как могли. Счастливчиками считались те, кто получал в военкоматах деньги близких с фронта по их офицерским аттестатам. Но таких было немного. А весной 1945 года ситуация в Башкирии стала выходить из-под контроля. Голодали целые районы, несмотря на то, что республика избежала вражеской оккупации или блокады. Если в соседних Свердловской и Оренбургских областях потребление хлеба теми же колхозниками за годы войны упало в два раза, то у нас в три. Это при том, что многие из них пытались выращивать зерновые в своих огородах. Много ли там вырастишь хлеба? Собирали грибы, ягоды, выкапывали коренья, ловили в силки мелкую лесную живность. А ведь ещё весной 1944 года наркомат госбезпасности БАССР с тревогой писал Игнатьеву, что в сельской местности республики уже начался настоящий голод, резко выросла смертность и, что ужасней всего, среди детей. Тысячи людей гибли от септической ангины, вызванной употреблением в пищу перезимовавшего под снегом зерна. Совсем плохо было с товарами первой необходимости. Их практически не было. А Игнатьев, в ответ в своих речах и статьях напирал на необходимость «воспитания кадров и массово-политической работы среди трудящихся республики». В архивах республики сохранились письма жителей, ныне опубликованные, которые нельзя читать без содрогания. Медсестра Мустаева из Илишевской больницы в 1945-ом году пишет башкирским властям: «Работаю с 1932 г., мой муж был учителем, погиб на фронте, имею 4-х детей и мать; дети все ходят раздетые, сама без платья, хорошо, что дали из больницы старый халат, если возьмут – останусь нагишом».

А вот рассказ ныне живущего человека об игнатьевских временах.

- В нашей семье отец и старший брат были на фронте, – рассказывает Мария Лобова, жившая в годы войны в Бирске, а сейчас жительница Мечетлинского района. - А мама работала уборщицей в бирской автороте. В 45-м мне было 8 лет. Чтобы вытянуть нас с братом, держали корову-кормилицу.

По ее словам, сена едва хватало на зиму, а к концу войны и без того мизерные покосы урезали. Местное начальство объяснило жителям - приказ самого Игнатьева.

- Чтобы наша буренка не пала, мой 12-летний брат Николай пытался в феврале собирать по ночам на полях прошлогоднюю солому, - продолжает г-жа Лобова. - Поймали конные егеря и так отхлестали плетками, что он, захлебываясь кровью, чуть живой к утру дополз до дома. Самодельные лыжи охранники разломали в щепки. Правда мама радовалась, что так легко отделался. Могли и посадить. Корову сдали на мясо.

Мария Лобова до сих пор удивляется, как тогда выжили. Если бы не бескорыстная помощь соседей, которым и самим было очень трудно, вся семья бы точно протянула ноги. Отец сгинул на фронте без вести, старший брат вернулся инвалидом. А когда Игнатьева, наконец, убрали, покосы людям предложили взять назад. Только косить уже было не для кого.

Пришлось Игнатьеву не раз обращаться за помощью в правительство страны. Так одно из обращений в апреле 1945 года последовало к заместителю председателя СНК СССР Алексею Косыгину. Это происходило, конечно, не из жалости к людям. Просто возникла реальная угроза срыва весенних сельхозработ, остановки предприятий и учреждений. А это для самого первого секретаря могло закончиться печально. Тюремными нарами в лучшем случае… Экстренную помощь Алексей Николаевич конечно оказал.

А потом, война действительно «все списала». Семена Игнатьева в 1945 году удостоили боевым орденом «Отечественной войны I степени», которым в тылу награждали только особо выдающихся людей, как, например, авиаконструктор Андрей Туполев или конструктор стрелкового оружия Федор Токарев.

Жителям республики первый секретарь обкома партии запомнился и тем, что очень настойчиво хотел присвоить имя Сталина создаваемому городу к северу от Уфы, где располагались моторостроительный и другие важные оборонные предприятия. На этот счет сохранились интересные воспоминания Зекерии Акназарова, проработавшего на руководящих постах республики не один десяток лет, в том числе 24 года председателем совета министров Башкирской АССР. Он вспоминает, как пришлось секретарю ЦК Георгию Маленкову поправить не в меру ретивого функционера. Очень несолидно было называть таким громким именем крохотный тогда городок. В итоге назвали город Черниковском. Но подхалимаж не был забыт и в 1946 году Игнатьев уверенно двинулся по карьерной лестнице. Правда, не без осечек.

Бить смертным боем!

В 1947 году Семена Игнатьева убрали из Башкирии и отправили рулить Белоруссией, а через два года назначили секретарем среднеазиатского бюро ЦК и уполномоченным ЦК по Узбекской ССР. Игнатьев прибыл в Ташкент с целой свитой в несколько десятков человек и за короткое время настрочил записку, а по существу ложный донос о положении дел в сфере культуры, искусства и науки Узбекистана. Бездоказательно обвинил во враждебной антипартийной и антигосударственной деятельности несколько десятков заслуженных людей. Это обвинение могло привести к громкому делу, а Игнатьеву очень хотелось проявить себя разоблачением врагов народа.

По воспоминаниям бывшего первого секретаря ЦК компартии Узбекистана Нуритддина Мухитдинова, а тогда - секретаря по идеологии, ему пришлось пробиваться на прием к тому же Маленкову и объяснять подоплеку грязной клеветы. В итоге бюро ЦК по Узбекистану ликвидировали, а Игнатьева убрали и из Ташкента.

Но он не пошел ко дну, а попал в аппарат ЦК и в августе 1951 года назначен министром госбезопастности СССР. Но в профессиональном плане Игнатьев оказался, как и у нас в Башкирии, несостоятельным. Об этом, частности, вспоминают в своих мемуарах легендарные генералы госбезопасности Павел Судоплатов и Виктор Алидин. Нарком требовал от подчиненных «снять белые печатки», «бить и пытать» арестованных, «бить их смертным боем». И заплечных дел мастера старались вовсю… Новоиспеченный министр МГБ вынашивал то одну, то другую бредовые идеи, типа убийства бывшего премьера временного правительства России Александра Керенского, или престарелых лидеров меньшевиков, живущих в эмиграции.

Естественно, вздорные предложения руководством страны отвергались. Но именно Игнатьеву удалось раздуть позорные во всех отношениях «Дело врачей» и «Мингрельское дело» в Грузии, поломавшие многие человеческие судьбы. А борьба Игнатьева с «безродными космополитами» чего стоит? Пострадал от Игнатьева в этой компании и его предшественник в Башкирии Семен Задионченко. Так удивительно пересекались людские судьбы. Фактически гонения на Семена Борисовича прекратились только в «послехрущевское» время.

Была ещё одна очень неприглядная сторона в деятельности бывшего первого секретаря обкома партии БАССР. В ведении Игнатьева, в бытность министра госбезопасности, в его непосредственном подчинении находилась та самая «Лаборатория-х» по производству ядов.

Незадолго до смерти Сталин запланировал создать объединенное ведомство МВД-МГБ, где Игнатьеву места не было. Будущее не сулило ему нечего хорошего. Он, как загнанный зверь, это почуял. Его и подручных неминуемо ждала судьба народного комиссара внутренних дел СССР Николая Ежова, расстрелянного в феврале 1940 года «за подготовку к государственному перевороту».

Поэтому Игнатьев и принял такое деятельное участие в «мероприятиях» по смещению Лаврентия Берия и прихода к власти Никиты Хрущева. Мы никогда не узнаем всю правду о том периоде истории, но очень к месту и видимо неслучайно Семен Игнатьев после отстранения генерала Власика от охраны Сталина оказался к моменту смерти Иосифа Виссарионовича фактическим начальником охраны вождя. В знак благодарности Хрущев назначил его секретарем ЦК – освободилась вакансия. Это была вершина его карьерного взлета. Но ненадолго.

Через месяц «дело врачей» лопнуло, медиков освободили. Заместитель и правая рука Игнатьева Рюмин впоследствии был осужден и расстрелян.

Понесли заслуженное наказание ещё несколько игнатьевских порученцев. Семена Денисовича сняли с должности, вывели из ЦК. Спас Игнатьева Хрущев, который не забыл услуг в период болезни и смерти Сталина. Но, поскольку бывший министр госбезопасности был слишком одиозной фигурой, отправил его с глаз долой из Москвы. Опять к нам в Башкирию.

Второе пришествие

В декабре 1953 года, подвинув Сабира Вагапова, Семена Денисовича вновь избрали первым секретарем Башкирского обкома КПСС. Правда, чувствовал он себя в республике неуютно, намекая окружавшим его людям, что его вот-вот отзовут в Москву на высокую должность. Всё никак не отзывали... Приходилось заниматься посевами, надоями, снегозадержанием. И за невыполнение планов - отдуваться в ЦК. Неудачи срывал на людях.

Любимое выражение: «Великоват тебе картуз, не дорос ты до него». Так он публично распекал руководителей. Особенно доставалось сельчанам. А ведь после войны сотни деревень в республике обезлюдели, в том числе и благодаря его правлению. Большая часть мужчин погибла, или вернулась калеками. Основной рабочей силой на селе долгие годы оставались немощные старики, малые дети и вдовые бабы. Село еле-еле отходило от первого игнатьевского прессинга в конце войны. Да и хрущевская целина вытягивала все соки из страны.

В столице республики Игнатьев сумел своеобразно прославиться - актом вандализма, как Герострат. По его указанию в июне 1956 года взорвали красивейшую Троицкую церковь. Несмотря на протесты АН СССР, центральной прессы, общественности, Минкульта СССР и прямой запрет Совета Министров РСФСР. Указание прикрыл решением уфимского горсовета - прошлая служебная деятельность и природная осторожность приучили его не высовываться.

- Этот храм на въезде в Уфу выводил Игнатьева из себя, - рассказывает историк уфимской епархии, старший научный сотрудник НПЦ по охране памятников культуры, кандидат исторических наук Павел Егоров. - Был, как бельмо на глазу. Памятник могли разобрать по кирпичам. Но решили взорвать. Мол, так эффектней будет и «дорогой Никита Сергеевич» оценит по достоинству.

Историк говорит, что тогда в центре Уфы три дня грохотали взрывы. Ушла тонна взрывчатки. В то время действовала хрущевская директива о взрывах кафедральных соборов, и хрущевский ставленник постарался вовсю.

- Сейчас это звучит дико, - продолжает г-н Егоров. - Но тогда было своеобразное «соревнование» между подобными мракобесами-руководителями в разных регионах Советского Союза. Хорошо, что их было немного. Но натворить в стране они успели.

На фундаменте этого храма стоит сейчас Монумент дружбы. Уж очень хотел первый секретарь выслужиться и произвести впечатление на своего патрона в Москве. Не помогло… В 1957 году Хрущев перевел Игнатьева не в столицу, а первым секретарем обкома партии в соседнюю Татарию.

Затем в 1960-м оправил на пенсию в 56 лет. После Игнатьев отомстил покровителю, участвуя в заговоре против Хрущева в 1964 году. Но, разумеется, оказался не нужен и пришедшему к власти Леониду Брежневу. Умер Семен Игнатьев пенсионером союзного значения в 1983-м в возрасте 79 лет, его похоронили на Новодевичьем кладбище в Москве.

***

Бывший председатель совмина БАССР Зекерия Акназаров: «Однозначно плохо к Игнатьеву относиться не стоит»

Третий и последний шеф МГБ, а по совместительству дважды первый секретарь башкирского обкома Сергей Игнатьев стал одним из персонажей почти биографического романа «Евангелие от палача». Вот как его описали Аркадий и Георгий Вайнеры:

«Министр государственного ничтожества Семен Денисыч - не личность и не профессионал политического сыска - мог гарантировать Пахану одно: бесшумную и безжалостную борьбу кланов в Конторе с неизбежным доносительством наверх о любом нелояльном слове или поступке конкурента. И ладушки!

Из всех государственных добродетелей Игнатьева на меня самое большое

впечатление произвела его чистоплотность. На столе около него лежала стопка белых бумажных салфеток, и, когда раздавался звонок правительственной связи, Игнатьев брал салфетку, аккуратно оборачивал ею телефонную трубку и тогда подносил к уху: «Игнатье слушает...»

С несколькими из присутствующих он поздоровался за руку - и тут же побрызгал на ладонь из синего флакона духами «Огни Москвы» и тщательно протер салфеткой. И молвил свое первое слово нам веско и грозно:

- Ф-фатит!

Мы все замерли, а он разъяснил:

- Ф-фатит, товарищи, либеральничать! Пора всем нашим врагам, врагам

нашей Родины, партии и лично товарища Сталина, накрутить ф-фосты

по-настоящему...

Да-тес, это была сильная речуга. Квакающее, булькающее бормотание. До

вчерашнего дня он был завотделом партийных, профсоюзных и комсомольских органов ЦК ВКП(б). Игнатьев был узкий специалист - по органам.

- ...и тогда партия нам всем поставит пятерку, если все будут так отдаваться работе, как полковник Рюмин... - докладывал министр. - А работать на тройку с минусом или на двойку с плюсом нам не позволит товарищ Сталин... Угроза сионистской агрессии налицо...»

Братья Вайнеры описали «ночную» специфическую работу Лубянки, в кабинетах которой жизнь начала бурлить после полуночи, словно повторили воспоминания Зекерия Акназарова, 24 года возглавлявшего башкирский совмин. В своих мемуарах он в точности описывает почти такой же график работы Игнатьева, но уже в кабинетах башкирского обкома.

- Работали ночами. Распорядок был такой: рабочий день до шести вечера. Потом перемыв до девяти, и с девяти до двух примерно продолжалась как бы вторая смена для секретарей, заведующих отделами, - пишет он.

Как выяснилось, легендарный председатель совета министров БАССР обязан своей карьерой последнему шефу мингосбезопасности. Именно Игнатьев призвал в обком партии 29-летнего комсомольского вожака Акназарова, и двигал его вверх по чиновничьей лестнице.

При этом будущий руководитель совмина был озадачен первой встречей с Игнатьевым:

«- Я посмотрел твое личное дело. У тебя очень тяжелое имя – Зе-ке-рия Ша-ра-фут-ди-но-вич, - произнес он по слогам. – Боюсь, я не смогу выговорить его без ошибок. Ты меня извини, но я буду называть тебя просто Захаром», - описал их знакомство Акназаров.

Второе пришествие Игнатьева в Башкирию с поста главы расформированного МГБ сопровождалось критикой его предшественника, и в то же время, приемника, на посту первого секретаря обкома БАССР Сабира Вагапова.

Дело в том, что чуть менее за год до этого Башкирию разделили на две части – Уфимскую и Стерлитамакскую области. Автором этой идеи был собственно не Вагапов, а зампред совмина СССР Георгий Маленков. В разделенном состоянии Башкирия пребывала всего 11 месяцев, однако разрозненное управление и излишнее перемещение управленцев нанесло урон по сельскому хозяйству, что и списали, якобы, на недостатки работы Сабира Вагапова, и в итоге в 1953 к власти пришел экс-министр МГБ. Позже стало понятно, что Вагапову приписали неудачи разделения Башкирии, чтобы расчистить место для Игнатьева. Но счастья бывшему министру госбезопасности это не принесло. Зекерия Акназаров вспоминает, что Игнатьев чувствовал себе я не в своей шкуре.

- При всей свой приветливости, во второй приезд к нам вел себя Семен Денисович довольно нервозно, - продолжает глава совмина. – Он очень тяжело переживал свое ненаграждение орденом, когда ему исполнилось 50 лет. Он прямо при мне звонил своему другу Патоличеву, первому секретарю ЦК компартии Белоруссии, и узнавал насчет ордена. Как потом выяснилось, против награждения возражал сам Хрущев.

При этом Акназаров нашел добрые слова для Сергея Игнатьева, несмотря на то, что все бюро обкома и аппарат совмина тихо ненавидели руководителя республики.

- На годы его работы пришлось освоение в Башкирии целинных и залежных земель, - пишет Зекерия Шарафутдинович. - Только в Уфе с марта по апрель 1954 года поступило 1600 заявлений от молодежи с просьбой послать их на целину, всего же туда выехали четыре с половиной тысяч добровольцев. Были освоены 548 тысяч гектар залежных земель в Зауралье, где в целинных степях хлебные нивы сменили седой шелк ковыля.

Именно этот «целинный» проект Игнатьева в Зауралье, по словам советского премьер-министра Башкирии, вывел республику в лидеры сельского хозяйства Союза, а его плодами мы пользуемся до сих пор. Поэтому, пишет в мемуарах Акназаров, однозначно плохо к Игнатьеву относиться не стоит.

Но в истории Башкирии Сергей Игнатьев бесследно канул в лету, не оставив даже мемориальной доски ни на одном из уфимских домов. На горизонте маячило 12-летнее правление Зия Нуриева с его «промышленными» рекордами, напрочь затмившее предшественника.

Евгений Костицын, МКС
Оригинал публикации








Связанные темы и персоны