Рейтинг публикаций
Лучшие комментарии дня
Календарь новостей
«    Март 2024    »
ПнВтСрЧтПтСбВс
 123
45678910
11121314151617
18192021222324
25262728293031
Лучшие комментарии недели
Лучшие комментарии месяца
Обсуждаемое за неделю
Обсуждаемое за месяц
Последние публикации
Сам уже в окопе, старый ...

Спикера Курултая Башкирии возмутило отсутствие очередей из желающих пойти на ...
  29.03.2023   43586    3123

Зря карлик ползал на ...

Главные заявления Владимира Путина и Си Цзиньпина по итогам переговоров в ...
  21.03.2023   17504    73

Военный преступник. ...

Международный уголовный суд (МУС), расположенный в Гааге, выдал ордер на арест ...
  17.03.2023   19206    69

Молодежь в гробу видала ...

Глава ВЦИОМ пожаловался, что новое поколение российской молодёжи ставит личное ...
  16.03.2023   28140    32

Пыня пошутил над холопами ...

Путин призвал судей защищать права и свободы россиян. Путин назвал эффективную ...
  14.02.2023   28003    273

Борьба дерьма с мочой ...

Сообщают о неком циркулярном письме министерства обороны, которое предложило ...
  12.02.2023   21066    22

Ублюдочный путинизм в ...

Министерство юстиции России включило в реестр иностранных агентов певицу ...
  11.02.2023   33204    33

Фильм о преступлениях ...

В декабре 2003 года в Башкирии совпали выборы в Госдуму и выборы президента ...
  15.01.2023   15681    252

Утилизация холопов, ...

Путин назвал положительной динамику военной спецоперации на Украине. Президент ...
  15.01.2023   31592    8

Подох этот, подохнет и ...

Сегодня, 11 января, так и не дожив до суда, скончался Муртаза Рахимов. Ему было ...
  12.01.2023   25334    80

Читаемое за месяц
Архив публикаций
Март 2023 (4)
Февраль 2023 (3)
Январь 2023 (5)
Декабрь 2022 (4)
Ноябрь 2022 (3)
Октябрь 2022 (1)

И. В. Кучумов: «Образ Башкирии в русской культуре и русская региональная идентичность»

  • Опубликовано: Ирек | 14.02.2015
    Раздел: История | Просмотры: 21229 | Комментарии: 68
0



Продолжение: филологические и этнографические труды, в основе своей базирующиеся на этнотерриториальных изобретениях С.И. Руденко, ставших научным фундаментом башкирской государственности. Таким образом националистический дискурс книги С.И. Руденко стал, вне завимости от желания самого автора (который в данном случае, если воспользоваться выражением Р. Барта, просто «умер»), одним из культурных источников башкирского национализма на протяжении всего поошлого столетия.

И. В. Кучумов: «Образ Башкирии в русской культуре и русская региональная идентичность»


Возникшая на рубеже XIX-XX вв. традиция картографических манипуляций в этнографических исследованиях получила широкое распространение в отечественной науке в XX в. для обоснования «объективности» исконного существования русского и других народов; в башкирской историографии эти приемы практи¬ковали Р.Г. Кузеев, Н.Н. Томашевская, А.В. Псянчин.

Научные изыскания С.И. Руденко в области «башкироведения» подвели итог длительному конструированию царизмом и несколькими поколениями русских интеллектуалов башкир и Башкирии, и в основном завершили процесс превращения сословия в этнос.

То, что «научное» конструирование башкирской идентичности накануне ее огосударствления было осуществлено этническим украинцем, но «рус¬ским» по культуре, служит подтверждением вывода М. Хроха, поддержан¬ного Э. Геллнером, что «у начала национального возрождения всякий раз стоит группа людей, как правило, интеллектуалов, которые с энтузиазмом и страстью приступают к изучению языка, культуры и истории угнетенной нации», причем эти исследователи сами далеко не всегда принадлежат к изучаемой этнической группе. Иначе говоря, «пробуждение» вовсе не обя¬зательно приходит изнутри, - часто его привносят пришельцы (напомним, что истоки русского национализма были во многом заложены работами Ученых - немцев Г.Ф. Миллера, Г.З. Байера, А.Л. Шлецера) (См.: Геллнер Э. Пришествие национализма: мифы нации и класса // Нации и национализм. -&2002. -С. 190),
170 Недавно шотландский антрополог Д. Андерсон показал, насколько велика была роль, которую сыграли в процессе формирования этничностей народов Севера ученые-этнографы. Серьезные усилия были предприняты государством и официальными этнографами для того, чтобы «навести порядок» в этнической классификации народов Севера, разобраться, кто есть кто, и кто от кого происходит, вписать эти народы в четкую (и официально признан¬ную) сетку национальностей.

Идеи С.И. Руденко были развиты представителями других гуманитарных наук, в первую очередь, филологами. Так, в 1928 г. извест¬ный русский языковед-ориенталист Н.К. Дмитриев, пытаясь объяс¬нить причины восприятия башкир в прошлом как «татар», писал, что «поверхностные европейские наблюдатели не были в состоянии разглядеть скрытую под сильным татарским влиянием самобытную культуру башкир». При этом автор проигнорировал то обстоя¬тельство, что раньше слово «татары» не имело или почти не имело этнического оттенка.

В XX в. русская литература о Башкирии во многом продолжала аксаковские традиции, и неважно, какая тема разрабатывалась писа¬телями - восстание Е. Пугачева, гражданская война или мирная жизнь, почти ни один автор не смог уйти от мифологизированного образа края и его титульного населения.

Достаточно обратиться к произведениям С.П. Злобина, или собственно «башкирских» русских писателей И.П. Недолина (1892-1947), М.Н. Нагаева (1892-1979), М.Я. Карпова (1898-1937), Д.Ф. Швецова (1906-1978), И.Ф. Слободчикова (1905-1994). Восприятие русской литературой Башкирии и башкир мало изменилось с XIX в.: ср. мифопоэтические описания региона в произведениях В.А. Трубицына (1917-1994). К изучению башкирского языка // Вопросы башкирской филологии. -М., 1959. - С. 18 (тем не менее, Н.К. Дмитриев сомневался, «не является ли башкирский язык смешанным, не лежит ли в его основе какой-либо другой язык». Там же. - С. 38). Этот видный советский филолог своими работами, и в первую очередь, фундаментальной «Грамматикой башкирского языка» (1948), внес большой вклад в формирование современной идентич¬ности башкир.

172 В пятидесятые годы XX в., когда стал наблюдаться значительный рост рядов представителей титульной гуманитарной творческой интеллигенция» русские ученые-гуманитарии почти устранились от процесса конструирования башкирской идентичности. Эта тема выходит за рамки данной работы, однако можно отметить, что дальнейшее формирование коллективной идентичности башкирского этноса шло по моделям, практиковавшимся в XIX - XX вв. русской политической и интеллектуальной элитой.

Для Г.А. Зайцева (1937-1998) это «Степь башкирская в дымке синей, / Я не знаю тебя красивей». Особенно много внимания мифологизации географического пространства Башкирии уделяет в своем творчестве Р.В. Паль178. Аналогично русская литература описывает «исконно башкирские» территории (ср. образ Бурзяна у Г.И. Кацерика).

Для советского идеологического дискурса было характерно подчёркивание извечной дружбы расселенных на территории СССР народов. Не избежала этого и русская литература Башкирии. У Г.А Зайцева башкирская степь «породнилась... с русским полем, / Породнилась, сестрою стала. С ковылями навек простилась, / Хлебным золотом обрядилась»180. Крупным произведением, где эта тема была реализована в ретроспективном ключе, стал получивший широкую известность и экранизированный роман С.П. Злобина «Салават Юлаев». С этого времени образы Пугачева и Салавата стано¬вятся частой темой русского художественного дискурса в Башкирии. В последние годы, на фоне обострения межнациональных отношений в стране и центробежных тенденций политического развития, опреде¬ленную популярность среди политиков и интеллектуалов получила идея якобы исконного «евразийского» единства, общей судьбы социальных организмов России. Делаются первые попытки рассмат¬ривать Урал как место встречи Востока и Запада.

Даже поверхностное знакомство с сюжетами и темами русской литературы о Башкирии показывает, что уже примерно два столетия она находится под мощным воздействием романтизма - течения, давным-давно сошедшего с европейской культурной сцены. Причины его столь долгого сохранения в интеллектуальном пространстве региона объясняются многими факторами, одним из которых является политический.

После 1917 г. образ этноса, созданный классиками русской лите¬ратуры XIX в. и их продолжателями в XX в., активно внедрялся в сознание населения СССР с помощью таких достижений советской модернизации, как почти полная грамотность населения, всеобщее обязательное школьное образование, широкое распространение печат¬ных и электронных средств массовой информации, разветвленная библиотечная сеть, гастроли театральных коллективов в провинции и т.д. Таким образом, в XX в. в Советском Союзе было создано единое, легко проницаемое мощное информационное пространство, которое позволило в основном ликвидировать локальные русские идентич¬ности и усилиями (зачастую неосознанными) нескольких поколений советской интеллигенции сконструировать единую этническую иден¬тичность государствообразующего этноса.

До революции русский народ еще не был консолидирован в на¬цию. Нередко у местных крестьянских общин преобладало локальное самосознание, в российской глубинке доминировала региональная идентичность. Создание литературы на национальном языке, нацио¬нальной школы, системы высшего образования, массовых коммуни¬каций, тем более если это замешано на романтических идеях «почвы и крови», ведет к формированию представлений о нации, чувства нацио¬нального единства и национальной идентичности, а следовательно, к созданию новой социальной системы - национального государства. Русский народ встал на этот путь преимущественно со второй половины XVIII в., но завершил его только в советские годы. Важное значение в формировании этнической идентичности имеет наука как регулярная отрасль деятельности индустриального общества, и осо¬бенно если соответствующие знания попадают в систему школьного образования. В первую очередь здесь играет большую роль геогра¬фическое и этнокультурное «описание отечества», создающее у жите¬лей его целостную картину. В XVIII-XIX вв. отечественной наукой здесь была проделана большая работа182. В XX в. ушли в прошлое локальные идентичности на уровне деревни, уезда, губернии, однако их полной ликвидации не произошло.

Более того, усилиями русских региональных интеллектуалов были развиты и наполнены новым содержанием существовавшие ранее локальные идентичности уровня историко-культурных провинций: достаточно упомянуть конструировавшийся целой плеядой русских писателей Сибири (В. Распутин, ''Солоухин, В. Чивилихин) особый тип «русского сибиряка».

Несколько иная ситуация была в Башкирии. В силу перманентного характера миграций восточнославянского населения на Южный Урал здесь фактически не сложилось особого типа «башкирского русского». Кроме того по сравнению с башкирской гуманитарной творческой интеллигенцией русская не имела столь больших возмож¬ностей для конструирования локальной республиканской идентич¬ности. Большинство издававшихся в довоенное время в регионе газет и журналов были на башкирском и татарском языках, а власти Башкирии уделяли основное внимание развитию башкирской прес¬сы183. Русская гуманитарная интеллигенция республики (в первую очередь, писатели и поэты - т.е. представители тех профессий, роль которых в формировании идентичности чрезвычайно велика) длитель¬ное время не имели возможности для полноценного самовыражения.

Довоенная русская литература фактически была представлена в Башкирии именами только Н.А. Крашенинникова и И.П. Недолина. В БАССР, в отличие от той же Сибири, формирование прослойки русских писателей начинается лишь в 1950-е гг., но за исключением, наверное, одного М.А. Чванова, ни одному из них до сих пор не уда¬лось выйти на всероссийский уровень. Несмотря на то, что в Союзе писателей республики имелась даже целая русская секция, объеди¬нявшая пишущих на русском языке, их влияние на русскоязычных читателей было не столь активным, как у их башкирских коллег на «свою» аудиторию. В какой-то мере это было вызвано отсутствием в республике «толстого» литературного журнала на русском языке184 и ограниченными мощностями республиканского книжного издатель¬ства, в основном печатавшего башкирских писателей. Проведенный Ф.Г. Сафиным анализ распространения в советское время периоди¬ческой печати показал, что местные издания в основном распрост¬ранялись среди нерусского населения (преимущественно башкир и татар), а центральные общеполитические газеты и журналы доминировали в круге чтения жителей городов республики185, иначе говоря, больше в среде русского населения. Понятно, что на страницах союзных изданий освещались проблемы, касавшиеся всей страны, всего населения независимо от места его проживания, отсутствовал какой-либо регионализм.

Но основной причиной того, что русские писатели Башкирии так и не смогли завоевать в республике широкую читательскую ауди¬торию и, соответственно, оказать влияние на формирование здесь локальной русской идентичности, является, наверное, то, что их произведения не были, в отличие от башкирских мастеров слова, включены в систему среднего и высшего образования. Литературное творчество русских писателей Башкирии в советское время не было предметом научного изучения, отсутствовала и школа критики регионального русского литературного процесса. Анализ произве¬дений русских писателей делался преимущественно на страницах газет в форме рецензий или юбилейных публикаций. В отличие от читателя-башкира, у русского школьника или студента не было и никаких учебников или учебных пособий по «Русской литературе Башкирии». Русское население в массе своей читало произведения «общерусских» писателей на «общерусскую / общесоветскую» тема¬тику, причем знания большинства образованных представителей рус¬ской этнической группы в Башкирии о русской литературе основы¬вались на книгах, прочитанных в рамках школьной программы. Это подтверждается материалами социологических опросов; один из них, проведенный в 1993 г., показал, что художественная литература ока¬зывала наибольшее влияние на национальное самосознание именно русских, а не башкир и татар.

Продолжая традицию своих предшественников, немногочисленные русские писатели Советской Башкирии в основном разрабатывали не столько «русскую» тематику, сколько башкирскую, много внимания уделяли переводам произведений башкирских авторов на русский язык. Романтическая традиция описания Башкирии, заложенная С.Т. Аксаковым, и поддержанная русскими писателями XIX в., успешно продолжалась и в XX столетии. В тех произведениях русских писателей, в которых напрямую не поднимается чисто башкирская тематика, разрабатывались «общерусские», малосвязанные или почти не связанные с республикой сюжеты. Следовательно, русскими лите¬раторами Башкирии и в XX в. продолжала формироваться башкир¬ская, а не русская локальная идентичность, и достигалось это при¬мерно теми же способами, что и в предшествующем столетии. Фор¬мировался обычный региональный миф189. Все это, конечно, препят¬ствовало выработке локальной русской идеологии и соответствующей идентичности.

Однако в 1960-1970-е гг. начинают предприниматься первые попытки конструирования русской региональной идентичности в Башкирии. Можно указать несколько причин этого. С одной стороны, к тому времени в БАССР сложился достаточно сильный коллектив русских писателей, который мог претендовать на большую роль в оценке их места в республиканском культурном пространстве190. С другой стороны, 1960-е гг. характеризовались началом крупных трансформаций в структуре республиканской элиты, явившихся след¬ствием сложных политических процессов внутри советской много¬национальной федерации.

До этого ситуация была такой. По данным Всесоюзной переписи населения 1959 г., русские в БАССР доминировали в составе руково¬дителей органов государственного управления и их структурных подразделений (36,7%; башкиры - 26,8), причем на республиканском Уровне их лидерство было абсолютным: 51,6% против 14,1% башкир и 20,6% татар. Близкая к этому ситуация была и на среднем уровне - городах и районах. Доминирование руководителей-башкир наблю¬далось только в самых низовых властных структурах - в сельских и поселковых Советах: 33,7% башкир и 30,4% русских, а также руководстве колхозов - 29,8% башкир и 25,8% русских. Аналогичная ситуация была и в руководстве партийных и других общественных организаций: 48,3% его составляли русские, а башкиры - только 20,5%. Таким образом, властная элита республики имела ярко выра¬женный «русский» облик. Русские доминировали и почти во всех основных отраслях экономики, связанных с преимущественно умст¬венным трудом: среди инженерно-технических работников, специа¬листов сельского хозяйства, научных работников и педагогов, препо¬давателей вузов, работников просвещения, литературы, печати и искусства и т.д. Большинство этих профессий, как известно, имеют прямое или косвенное отношение к национальным и межнацио¬нальным отношениям, вынуждены (в отличие от большинства чисто технических специальностей) в той или иной мере касаться этни¬ческих проблем. Отсюда следует, что русские в то время вряд ли могли испытывать какую-то неуверенность за свое будущее на территории БАССР и опасаться за свой статус, поскольку все ключевые отрасли республиканской экономики находились в их руках. Русские доминировали и среди лиц, занятых преимущественно физическим трудом (39% против 22,4% башкир). Башкиры не могли составлять конкуренцию русским, поскольку, как в целом свидетель¬ствуют статистические данные, занимали довольно узкую нишу в экономике - они доминировали исключительно на лесозаготовке и подсечке леса, в сельском хозяйстве, рыболовстве и охоте191. Итак, в конце 50-х гг. XX в. титульное население республики фактически все еще было оттеснено на второй, а то и на третий-четвертый план в общественной и экономической жизни БАССР.

Но к концу 1970-х гг. ситуация в этих сферах сильно изменилась. Всесоюзная перепись населения 1979 г. на территории Башкирской АССР зафиксировала следующую картину: русские в составе руково¬дителей органов государственного управления и их структурных подразделений составляли 0,6%, а башкиры - уже 1,3% от общего числа лиц, занятых умственным трудом192, т.е. почти в 2,2 раза боль¬ше. Насколько можно судить по опубликованным фрагментарным свидетельствам, в 1960-1970-е гг. в определенных кругах поднимался вопрос о ликвидации национальных республик, и среди них фигурировала Башкирская АССР193. В это время в состав республиканской элиты вливается мощная волна выходцев из юго-восточных районов194 - территорий более мононациональных (а, следовательно, не обладающих большим опытом проживания в полиэтничном окружении), менее развитых в экономическом, культурном и образовательном отношениях. Перераспределение административных должностей в пользу юго-восточных «пришельцев» с их приверженностью традициям клановости, национальной обособленности, установкам на ценности сельской культуры и в той или иной мере не получивших глубокого образования, не могло не вызвать определенного противодействия со стороны русской интеллигенции, особенно ее гуманитарной части.

В условиях республики это не привело тогда к открытому про¬явлению недовольства, как иногда бывало в аналогичных ситуациях в других регионах страны, однако способствовало появлению в литера¬туре элементов русского «культурного национализма», выразителем которого стал писатель М.А. Чванов. Творческий дебют этого писа¬теля и журналиста совпал с активизацией националистически наст¬роенной русской интеллигенции по всей стране195, а одним из направ¬лений его творчества, ранее не выходившего в своих произведениях за рамки чисто бытовых и полуприключенческих сюжетов, стала «раскрутка» образа С.Т. Аксакова как фигуры, долженствующей оли¬цетворять идеал «башкирской русскости».

Выбор объекта для создания культурно персонализированного символа русской идентичности Башкирии был достаточно субъективен и, вероятно, отражал профессиональные пристрастия писательских кругов, к которым принадлежал М.А. Чванов. Широким слоям русского насе¬ления региона С.Т. Аксаков до своей региональной мифологизации был известен мало и как идеолог «башкирского руссизма» совсем не воспринимался - об этом, в частности, говорит почти полное отсутствие каких-нибудь серьезных публикаций на тему «С.Т. Аксаков и Башкирия» и издания его произведений в Уфе до 70-х гг. XX в.196 М.А. Чвановым была опубликована тогда серия работ о С.Т. Аксакове, значении творчества для культуры Башкирии , в 1991 г. в Уфе был Аксаковский дом-музей, который он сам же и возглавил, стали регулярн проводиться Аксаковские чтения, появились работы краеведов, посвященные изучению «башкирского» этапа жизни и творчества этого русского писателя позапрошлого века198.

196 Как можно догадаться, при выборе символа для олицетворения региональной идентичности требовалась его достаточно широкая известность в массовом сознании, невзирая на ограниченное социальное и культурное влияние в силу очень слабой связи с рассматриваемой территорией и вкладом в культуру данного региона по причине недолгого пребывания в нем. С тем же успехом таким символом могли стать и художник М.В. Нестеров, про¬ведший, как и С.Т. Аксаков, детские годы в Уфе, или Ф.И. Шаляпин, на крат¬кий миг соприкоснувшийся с башкирским краем. Но в их случае либо не нашлось художника или музыканта, столь же общественно активного, как М.А. Чванов, либо (что представляется более вероятным) у указанных персо¬нажей было не все гладко по части идеологии: один «запятнал» свою ре¬путацию живописными произведениями на религиозные сюжеты, а другой вообще оказался невозвращенцем (а в условиях 1970-х гг. возводить на пье¬дестал такое лицо было невозможно, хотя и полностью игнорировать всемирно известного певца не удавалось). Попытки дополнить аксаковский символ указанными именами начались уже в годы «перестройки», когда прежние идеологические запреты ушли в прошлое. Однако их реализация пошла по привычной «аксаковской» модели: в виде фестиваля оперного ис¬кусства «Шаляпинские вечера» в Башкирском государственном театре оперы и балета, культурно-просветительных мероприятий Фонда культуры РБ, ежегодных Шаляпинских дней (18 декабря - 13 февраля), учреждения пре¬мии и стипендий им. Ф.И. Шаляпина (Башкортостан: краткая энциклопедия. - Уфа, 1996. - С. 641). Что касается М.В. Нестерова, то общественная эксп¬луатация его имени в РБ не поднялась до уровня претендующих на роль символов С.Т. Аксакова и Ф.И. Шаляпина.

В действительности, гораздо больше прав на роль символа русской иден¬тичности имеет П.И. Рычков (1712-1777) - первый член-корреспондент Российской (в его время - Петербургской) Академии наук, современник М.В. Ломоносова, с молодых лет живший на Южном Урале и стоявший у истоков его изучения и описания. Однако в отличие от С.Т. Аксакова и Ф.И. Шаляпина он известен только узкому кругу любителей истории, и тому же никаких официальных мероприятий, направленных на его симво¬лизацию, не проводилось.

Задачи по формированию русского регионального мифа, образа «башкирского русского», были достаточно четко обозначены М.А.Чвановым, как бы подхватывавшим эстафету у русской художественно-публицистической литературы XIX в. о башкирах: «...Есть край, подобно Кавказу, оставивший глубокий след в отечественной словесности, как и она, в свою очередь, оставила глубокий след в его судьбе: Урал, Башкирия... Но в силу каких-то случайных обстоятельств это не то что забылось, а как-то осталось в тени. Добавим к тому же: если на Кавказ, как правило, шли не по своей воле, - одних гнала туда ссылка, других, как Толстого, служба, то сюда стремились сами...».

Продолжая традиции романтиков и подражая манере С.Т. Акса¬кова, М.А. Чванов очерчивает границы той воображаемой «Башки¬рии», которая почти сто лет создавалась усилиями нескольких поколений русских литераторов: «Аксаково... Когда я произношу или слышу это слово, у меня оно невольно ассоциируется... с более широким - может быть, без определенных границ - краем, и, может быть краем не столько в географическом понятии, сколько в нравственном, ибо это категория, скорее, духовная. Может быть, Аксаково - как Беловодье. Нет такой географической страны - и в то же время она есть...

Страна Аксакова... Нет четких границ у этого края, ибо это категория, как я уже говорил, больше духовная. Но все-таки попытаемся очертить ее в каких-то географических границах, хотя бы в тех, в каких он видел ее сам, хотя она, конечно, шире. Мало того, границы ее с каждым веком, даже с каждым годом, расши¬ряются... Если очертить сегодняшними границами аксаковский край, то это Южный Урал, Приуралье, Оренбуржье... В основном же этот чудесный край лежит в границах современной Башкирии, светлой родины С.Т. Аксакова...».

***

«Башкирия» как культурное и географическое пространство, до 1917 г. не обладая реальным территориальным и легитимным вопло¬щением (за исключением периода 1798-1865 гг.), долгое время являлась воображаемой категорией, существовавшей лишь в умах людей.

Даже тогда, когда в ходе реализации кантонной системы управления была предпринята попытка превратить «Башкирию» из воображаемой в реальную, инерция социальной памяти населения региона продолжала воспринимать ее гораздо шире очерченных указом 1798 г. границ. Следует признать определяющую роль Русского государства в лице его центрального правительства и бюрократи¬ческого аппарата на местах, а также нескольких поколений деятелей русской культуры в формировании и последующих изменениях соци¬альной структуры, идентичности местного нерусского населения, а вследствие этого его демографии, конфессиональной принадлеж¬ности, возможно, и менталитета.

Изложенное выше позволяет сделать вывод, что Башкирия классический пример ментального пространства, и пытаться установить ее точные исторические границы вряд ли будет разумным и продуктивным. Поэтому однозначно репрезентовать пространство «Башкирии» в рамках физико-географических представлений, как это делают нынешние башкортостанские авторы (в том числе на стра¬ницах многочисленных «Историй Башкортостана»), неверно, ибо она, с ее богатой историей и поликультурностью, может и должна порождать бесконечное множество разнообразных анаморфированньк интерпретаций, о большинстве которых мы пока даже не подозре¬ваем202. «Всякое географическое пространство, - отмечает ведущий отечественный специалист в области культурной географии, - задает заранее гораздо большее потенциальное количество возможных на его базе географических образов, нежели любое физически возможное измерение площади данного пространства. Иначе говоря, культура, фактически порождающая само понятие географического простран¬ства, обеспечивает пространственную (а реально - образную) беско¬нечность представления пространства».

Воображаемое пространство «Башкирии» никогда не было ста¬бильным и привязанным к одному месту, оно неоднократно менялось не только в рамках реальных географических или административных границ, но и в восприятии населения, особенно русского или даже ег образованной части. На территории Южного Урала никогда не существовало какой-то одной и всегда неизменной «Башкирии» (той самой «Метабашкирии», которая составляет стержень, «Мировое древо всех мифологизированных «научных историй» региона, возникших в новое время и господствующих в историографии до сих пор), а на протяжении нескольких веков в регионе друг друга постоянно сменяли все новые и новые «Башкирии» - от полумифических меннтальных образов арабо-персидской географии и картографии до многочисленных конструкций территориального пространства, осуще¬ствлявшихся начиная с XVI в.

Воображаемое «метабашкирское» социально-культурно-географи¬ческое пространство никогда не было линейно непрерывным как во времени205, так и территориально. Если использовать предложенную

Как справедливо заметил Р.Г. Кузеев, в ходе осуществления политики царизма «народы ИЭО (Волго-Уральской. - И.К.) сохранили свою этничность, хотя и с сильно изменившимися границами этнических, культурных и конфессиональных ареалов» (Кузеев Р.Г. Народы Среднего Поволжья и Южного Урала: этногенетический взгляд на историю. — М., 1992. - С. 145). С тезисом о сохранении этничности в свете всего вышесказанного можно полемизировать, но то, что империя к 1917 г. неоднократно радикально изменяла то культурно-географическое пространство, которое ей досталось в XVI в. - факт, не подлежащий сомнению. Уместно в связи с этим еще раз процитировать Р.Г. Кузеева: «Во второй половине XVI - начале XX в. взаи¬модействовали, противостояли или переходили в открытую борьбу две этнополитические тенденции, которые в этногенетическом аспекте можно обозначить как тенденцию этнокультурной интеграции и ассимиляции и тен¬денцию сохранения и развития этничности» (Кузеев Р.Г. Народы Среднего Поволжья и Южного Урала: этногенетический взгляд на историю. - С. 121).

205 Например, в эпоху казанско-ногайско-сибирского господства в регионе начали формироваться соответствующие локальные идентичности, не развив¬шиеся из-за присоединения его к России - «казанцы», «сибирцы», «асы» и «ногаи». Впоследствии носители этих идентичностей стали башкирами. Если «подобные объединения существовали в качестве политических, они не могли не привести к развитию на их основе четырех этнических общностей».

В то же время эти термины означали тогда больше политическую, чем этническую принадлежность (Шакурова Ф.А. Башкирская волость и община в середине XVIII - первой половине XIX века. - Уфа, 1992. - С. 52-53).

Вероятно, эти территориальные идентичности сохранялись еще в XVII- XVIII вв., поскольку все башкирские восстания вплоть до середины XVIII в. проходили по отдельным «дорогам», а сами восставшие не имели единого центра и недостаточно координировали свои действия на «общебашкирском» уровне (Кузеев Р.Г. Народы Среднего Поволжья и Южного Урала: этногенетический взгляд на историю. - С. 119). Наличие этих идентичностей сви¬детельствует, что ни о каком едином «башкирском народе» в XVII-XVIII вв говорить не приходится.

206 На это давно уже обращалось внимание в историографии: «...со времени покорения башкир Чингисханом и его преемником всякие почти сведения о башкирах теряются, и только со времени покорения царства Казанского историки снова начинают упоминать об этом народе» (Никольский Д.Л. Баш¬киры: этнографическое и санитарно-антропологическое исследование. - СПб., 1899. - С. 9). Ср. раннюю, по Р.Г. Кузееву (в его «Происхождении башкирского народа», 1974), «Бугульминско-Белебеевскую Башкирию», которой, возможно, предшествовала, опять же по Р.Г. Кузееву, «среднеазиатская «Башкирия», затем ее «миграцию» на Урал (в этой связи следует отметить возвратное движение башкир на юго-запад и юг «Башкирии» в ХVШ в. - Кузеев Р.Г. Народы Среднего Поволжья и Южного Урала: этногенетический взгляд на историю. - С. 142), неоднократные попытки Российской империи в ХШ-ХIХ вв. «десакрализиро¬вать» эту территорию, придав ей четкие реальные очертания (ср. в этой связи аналогичную характеристику Галлии Ф. Броделем (Замятин Д.Н. Указ. соч. -С. 191). В ходе российской экспансии на Южный Урал и вызванных ею башкир¬ских восстаний существовала вполне реальная угроза ухода значительных масс башкир в степи Казахстана и Калмыкии (Кузеев Р.Г. Народы Среднего Поволжья и Южного Урала: этногенетический взгляд на историю. - С. 137). В случае успешной реализации этих попыток «Башкирия» вновь могла переменить свое месторасположение и оказаться гораздо южнее своей современной территории, которая в таком случае, вполне вероятно, получила бы новое наименование. Ито¬гом миграций русского и нерусского населения в ХVШ в. стало то, что «башкирское население сохранило относительную компактность расселения» в юго-восточной, северо-восточной «Башкирии», на Уфимском плато и в демской долине (Кузеев Р.Г. Народы Среднего Поволжья и Южного Урала: этногенети¬ческий взгляд на историю. - С. 143). Это, в свою очередь, в очередной раз переместило территорию собственно «Башкирии» (как зоны расселения «башкир»).

Наконец, надо указать на сложившуюся в умах местной политической и интеллектуальной элиты где-то во второй половине XX в. «истинную» Башкирию на юго-востоке советской и постсоветской республики.

Д.Н. Замятиным типологию207, то Башкирию можно отнести к типу внешних пространств, формирующихся под воздействием внешних факторов. Кроме того, большая часть жителей данного региона ни о какой «Башкирии» длительное время вообще не подозревала и сами башкиры предпочитали называть свою родину «Уралом» или землей «отцов и дедов».

Огромную роль в формировании стереотипов восприятия данной территории сыграла русская творческая интеллигенция в лице писателей и поэтов, публицистов, ученых, художников, скульпторов, драматургов и т д. Целостный образ воображаемой «Башкирии» и башкир был создан в XVIII-XX вв. русскими мастерами художественного слова и учеными-историками, причем первые во многом повлияли на вторых и получили широкое распространение в форме рассмотренных выше идеальных описаний и конструкций, мало соответствующих реальности. В связи с этим проясняются глубинные причины отождествления в массовом сознании русского населения, его интеллектуальной творческой элиты и официальной пропаганде (как советской так и постсоветской) Башкирии почти исключительно с баш¬кирами, а также использование ценностей и реалий башкирской куль¬туры в имидже региона задолго до его «суверенизации» в 1990 г.

Действительно, длительное время в русской культуре (речь, разу¬меется, идет о «высокой культуре» в трактовке Э. Геллнера, но при этом нельзя забывать о ее проникновении в культуру низов) в широ¬ком смысле этого слова (с включением сюда собственно академи¬ческих гуманитарных штудий) Башкирия, населенная значительным количеством этнических групп (по индексу этнической мозаичности, рассчитанному на основе коэффициента Б. Эккеля, современная Рес¬публика Башкортостан уступает только Дагестану и стоит на одном месте с Кабардино-Балкарией209), среди которых русские (и офици¬ально, до 2003 г., татары) к тому же составляют большинство населе¬ния.








Связанные темы и персоны