Комиссар и начальник отряда особого назначения
В 1957 году бюро Башобкома КПСС приняло решение о подготовке сборника воспоминаний участников событий 1917 — 1919 годов в Башкирии — «За власть Советов». Я возглавил редколлегию, в которую, помимо меня, вошли секретарь обкома Х. С. Сайранов и историк Б. Х. Юлдашбаев. Среди намеченных авторов был и Д. М. Чудинов, опубликовавший еще в 1927 году в сборнике «Пройденный путь» воспоминания «Как мы перевозили царскую семью из Тобольска в Екатеринбург».
В той публикации фигурировал в качестве комиссара Совнаркома организатор самой операции комиссар Яковлев, без указания инициалов — в то время мало что было известно о его жизненном пути. У меня состоялась встреча с Д. М. Чудиновым. Мы обсудили все аспекты довольно сложной ситуации: ведь Яковлев стал предателем, изменником революции. Решили так: оставить все по-прежнему, сделав лишь два добавления. Д. М. Чудинов в сноске указал, что настоящая фамилия Яковлева — К. Мячин и что он хорошо знал его по подпольной работе, а после оставления Уфы большевиками в июле 1918 года Яковлев «перешел в стан белогвардейцев, опубликовав заявление о разрыве с партией и советской властью». В конце воспоминаний также добавлялось о поездке в Москву для доклада Ленину о выполнении задания. Сборник «За власть Советов» вышел в свет в 1961 году тиражом 10 тыс. экземпляров.
В отличие от чудиновского, печатное, рукописное и иное, наследие В. В. Яковлева (К. А. Мячина) о перевозке Николая II более емко, оно датируется с мая 1918 по март 1928 года. Кто же такие Яковлев и Чудинов до встречи с Николаем II? В. В. Яковлев — это реальное лицо, студент из Петербурга, продавший свой паспорт за 150 рублей. Его паспорт попадает к К. Мячину, и фамилия Яковлев закрепляется за ним с перерывами до конца жизни. К. А. Мячин — уроженец села Михайловка (ныне село Шарлык) Оренбургской губернии. В 1899 году 13-летним подростком переезжает в Уфу в семью отчима — приказчика в магазине. Учится в приходской школе. Трудовую жизнь начинает подмастерьем у часовщика, затем работает в слесарной мастерской. С 1903 года втягивается в революционную среду, участвует в экспроприациях, считавшихся в этой среде делом нравственным, ибо изъятие государственного имущества служило революционной борьбе. Он стал организатором и активным участником знаменитой Миасской экспроприации, в которой участвовали также Д. М. Чудинов, Т. С. Кривов, П. И. Зенцов и другие. Тогда, в 1909 году, во время вооруженного налета из почтового вагона поезда было похищено около полутора пудов золота и большая сумма банкнот. Похищенные ценности предназначались для поездки в партийную школу социал-демократов в Болонье (Италия) и на другие нужды революционеров.
В конечном итоге Яковлев смог скрыться за границей, учился в упомянутой партийной школе, затем окончил электротехническую школу в Брюсселе. В страну вернулся после февраля 1917 года, был избран председателем Симского совета рабочих депутатов. Как делегат-большевик участвовал во II Всероссийском съезде советов и во взятии Зимнего дворца. Вошел в первый состав ВЧК во главе с Ф. Э. Дзержинским и даже был его помощником. В начале 1918 года он получает в Москве назначение на должность военного комиссара Уральской области, но уральцы утверждают своего — Ф. И. Голощекина. В. В. Яковлев вновь оказывается в Уфе, и в марте его назначают здесь начальником эшелона из 40 вагонов с хлебом для Петрограда. Он вновь отбывает в Северную столицу. Биография — ярче, пожалуй, не бывает, тем более учитывая его дальнейшие деяния.
Жизненный путь Д. М. Чудинова чем-то напоминает предыдущий. Родина — село Силантьево (ныне Бирский район). Окончил приходскую школу в Уфе. С 13 лет — посыльный в лавке, затем ученик и подручный слесаря на уфимском заводе Гутмана, далее — слесарь депо в Златоусте. За участие в Миасской акции отбывал 15-летнюю каторгу в Саратовском централе. Вернулся в Златоуст после свержения монархии, в начале 1918 года был в этом городе начальником штаба боевых дружин (БОНВ).
Отряд формируется в Уфе: путь в Сибирь
По пути из Петербурга В. В. Яковлев заезжает в Москву. Встреча с Я. М. Свердловым приводит к назначению его уполномоченным ВЦИК с задачей вывезти семью Николая II из далекого Тобольска. Такая кандидатура для столь ответственного дела, видимо, была естественной, учитывая его предшествующую деятельность, знание языков и хорошую связь с рабочим Южным Уралом.
Выехал В. В. Яковлев из Москвы уже с мандатом, подписанным В. И. Лениным, в специальном вагоне. В Уфе сразу встретился с П. И. Зенцовым, который занимал ряд должностей, в том числе начальника городского штаба БОНВ, и ввел его в курс своей «секретной миссии», для которой, кстати, был нужен отряд боевиков.
Начальником отряда был определен их общий в прошлом соратник Д. М. Чудинов, срочно вызванный из Златоуста. На формирование отряда ушло несколько дней. Он включал 45 человек, в том числе 22 пехотинца, 15 кавалеристов (с седлами, но без лошадей), 4 пулеметчика, одну медсестру и двух телеграфистов. В число последних входил телеграфист станции Уфа С. Т. Галкин, который оставил описание своих начальников. Яковлев, по словам Галкина, «молодой человек среднего роста. Бритое продолговатое лицо с зачесанными назад темноватыми волосами. Сбоку, как полагается, пистолет в деревянной кобуре, подвешенный на ремне через плечо». Начальник отряда — Дмитрий Чудинов, «но ничего начальнического в нем не было. Простой рабочий. Внимательный к боевикам. Он полнее Яковлева, потому казался старее его».
Отряд выехал из Уфы в двух пассажирских вагонах, причем, как утверждается в воспоминаниях, об истинной цели поездки знал только Зенцов. Только в самом начале пути Яковлев сообщил начальнику отряда Чудинову настоящую цель.
Поезд прибыл в Тюмень через два дня без всяких происшествий. Дальше путь лежал в Тобольск, который (а это 220 верст) преодолели на подводах. Во время движения отряда произошли первые неприятности и тревожные события. Дело в том, что Екатеринбург, а также Омск (Тобольск входил в его подчинение) вынашивали планы самим вывезти Николая II из Тобольска. Наиболее горячие головы из большевиков, руководителей Уральского совета и красногвардейских отрядов считали, что Николая II надо вообще уничтожить, а не возиться с его перевозкой.
Уже выехав из Тюмени, обнаружили, что впереди движется какой-то вооруженный пеший отряд. Решили ничего не выяснять. На ближайшем станке (почтовая или ямская станция) произошла встреча с представителями этого отряда. Он состоял из екатеринбуржцев и следовал также в Тобольск с особым заданием. Их представители сообщили Яковлеву, что такой же отряд идет из Омска, а также, как писал Чудинов, предложили некий план — во время перевозки царя из Тобольска сделать ложный налет на уфимский отряд, захватить пленника, увести или уничтожить на месте. Комиссар отверг эти предложения и решил предпринять дополнительные меры предосторожности. Правда, он еще раньше запросил в Уфе дополнительную помощь, которая была уже на пути в Тюмень. Это был сводный отряд симцев и других заводских боевиков под командой П. В. Гузакова в составе 250 бойцов.
Вызов такого отряда говорит о дальновидности Яковлева, учитывая последующие события.
Путь на Екатеринбург. Дорожные опасности: свой среди своих
Николай II с семьей был выслан в Тобольск Временным правительством и находился под усиленной охраной в губернаторском доме. Еще до прибытия уфимцев предпринимались попытки завладеть пленником. Но команда охраны из 230 солдат и их командира полковника Е. Кобылинского была непреклонна. Теперь эта задача встала перед уфимским отрядом.
По прибытии в Тобольск уфимцы сразу же подъехали к губернаторскому дому. Начальнику охраны были предъявлены документы и сообщена цель приезда. Яковлева и еще четырех человек Кобылинский разместил в самом доме в помещении командного состава, поближе к именитым пленникам, а отряд — в доме напротив.
На следующий день прошло общее солдатское собрание. Комиссар рассказал, кто он, а цель приезда — выяснить условия содержания царской семьи и нужды охраны. Солдат наверняка воодушевило, что посланник центра привез им денежное довольствие за шесть месяцев, а это 150 рублей ежемесячно. Для переговоров собрание избрало двух представителей. Вот эти последние согласились с доводами В. В. Яковлева и дали согласие передать Романовых его отряду. Видимо, охрану заинтересовала возможность избавиться от многомесячного сидения в сибирской глуши и скорее податься по родным местам.
Состоялась встреча и с тобольским узником. Николай II в своем дневнике записал: «В 10 1/2 ч. утра явились Кобылинский с Яковлевым и его свитой.
Принял его в зале с дочерьми... Он (т. е. Яковлев — авт.) вошел, бритое лицо, улыбаясь и смущаясь, спросил, доволен ли я охраной и помещением...» На этой встрече присутствовал телеграфист отряда С. Т. Галкин, который в 1957 году писал: «Яковлев со всеми поздоровался за руку. Николай подобострастно с поклоном пожал Яковлеву руку». Царицы первоначально в зале не было, она находилась рядом в комнате с сыном. В. В. Яковлев пошел к ним и вскоре вернулся с Александрой Федоровной (Алисой).
Романовым теперь сообщили о необходимости переезда из Тобольска. «Алиса высокомерно заявила, — писал Д. М. Чудинов, — что в настоящее время она никуда не поедет, во-первых, бездорожье, во-вторых, сын болен». Оставив Романовых одних, Яковлев после некоторого перерыва вновь вернулся. За это время выяснили, что Алексей действительно болен и везти его рискованно. В дневнике Николая II есть запись: «…Яковлев объявил, что получил приказание увезти меня, не говоря куда. Алекс решила ехать со мной и взять Марию; протестовать не стоило...» Есть одна интересная деталь, со ссылкой на Кобылинского, который слышал, как Алиса сказала, что она едет с Николаем, ибо «я боюсь, как бы он не наделал глупостей...» Эти слова привел позже В. В. Яковлев в газете «Утро» (Москва) от 24 мая 1918 года. Тогда же он поделился своими первыми впечатлениями о монаршей чете: Романов «за последний год заметно поздоровел. Много работал на воздухе (это в Тобольске — авт.) — рубил дрова, чистил снег. Руки в мозолях, бодр и чувствует себя прекрасно. С положением своим, по-видимому, примирился. Александра Федоровна утомилась значительно больше, но старалась не показать этого. Вообще она старалась держаться гордо и замкнуто».
27 апреля (по другим данным — 26 апреля) 1918 года в 12 часов ночи к губернаторскому дому было подано 19 троек, запряженных в сибирские сани-кошевки и дорожные тарантасы. По числу троек были и ямщики из местных, им установили поверстную плату. Началось последнее путешествие Николая II.
Вереница троек двигалась по плану, разработанному заранее Чудиновым. В первом тарантасе (кошевке) — два стрелка, во-втором и третьем — два пулеметчика и два стрелка, в четвертом — Николай II и Яковлев, в шестом — Алиса и Мария, в девятом — князь Голицын и доктор Боткин и т. д. В последнем тарантасе находился Чудинов.
С осторожностями, по наложенному на лед настилу, перебрались ночью на другой берег Иртыша, причем Николая II и его близких перевели пешком под охраной стрелков.
Незадолго до прибытия на первый станок, где меняли всех лошадей, у последнего тарантаса полетели колеса. Пришлось в ближайшей деревушке искать им замену. Здесь, как пишет Д. М. Чудинов, вокруг него собрался стар и млад, а какой-то старик с длинной седой бородой допытывался, куда увозят царя-батюшку. Чудинов ему в ответ: «В Москву, дедушка, в Москву». И далее слова старика: «Ну, слава Тебе, Господи, теперь будет порядок».
Около большого села на реке Тобол состоялась встреча с отрядом П. В. Гузакова. Теперь уфимский отряд стал частью объединенного большого, а Чудинов — помощником Гузакова. Путь до Тюмени отряд преодолел за 24 часа. Здесь все разместились в специальном поезде, на котором из Сима прибыл Гузаков. В вагоне первого класса в одном из средних купе разместились Николай, Алиса, Мария и камердинерша, в другом — князь Голицын, Боткин, Татищев и камердинер. В одном крайнем купе поехали Яковлев, Гузаков, завхоз Фотиев, в другом — Чудинов и еще четыре человека из отряда. Двери у купе оставили открытыми. В коридоре — часовые. Поезд двинулся к Екатеринбургу.
Однако немного погодя Яковлев повернул его обратно. Для этого у него были веские основания. Он оказался своим среди своих, но не исключалось, что кто-то из своих «ударит ему в спину». Еще до Тюмени из отряда екатеринбургских красногвардейцев к Яковлеву пришел перебежчик, который рассказал о планах его командира напасть на уфимский отряд и завладеть Николаем II.
Возвратившись в Тюмень, Яковлев связался со Свердловым, рассказал о своих опасениях и предложил вывезти Николая II в район поселка Сим Уфимской губернии. Этот вариант был отвергнут, было приказано пока ехать к Омску до улаживания возникших вопросов с Екатеринбургом.
Поезд с Николаем II отправился теперь к Омску. Это стало сразу же известно. Уральский совет объявляет Яковлева вне закона как предателя, пытающегося вывезти Николая II за пределы Советской России. По линии дороги летят приказы арестовать, при сопротивлении — расстрелять.
Не доезжая до Омска, поезд остановился. Отцепив паровоз, Яковлев с Гузаковым едут на нем в Омск. Здесь вновь по телеграфу ведутся переговоры с Москвой. Председатель ВЦИК Я. М. Свердлов дает распоряжение ехать в Екатеринбург, ибо теперь есть гарантия безопасности. До Екатеринбурга доехали без происшествий. В упомянутой газете «Утро» приводятся со ссылкой на другую газету — «Заря России» слова В. В. Яковлева о том, что к концу поездки Николай II «выглядел довольно плохо, постарел, с мешками под глазами, с усталостью во взоре». Николай II был передан под расписку руководителям Уральского совета. Произошло это 30 апреля. Сын Николая II Алексей и три младшие дочери были доставлены в Екатеринбург в мае 1918 года.
Выполнив поручение СНК и ВЦИК, отряд Яковлева выехал в Уфимскую губернию, а оттуда Яковлев, Гузаков, Чудинов и некоторые другие отправились в Москву. Здесь состоялась встреча В. В. Яковлева с В. И. Лениным и Я. М. Свердловым. Доклад его получил одобрение советских руководителей.
После выполнения задания. Письмо Сталину
Перевозка Николая II стала одной из заметных новостей того времени. В. В. Яковлев дал своего рода интервью, которое в мае 1918 года напечатали некоторые центральные газеты. Он рассказал по горячим следам о том, как проходил переезд царственной троицы, опуская при этом подробности о «захватнических» попытках других отрядов. В мае же он выступил на собрании I и II дружин БОНВ в Уфе. Собрание боевиков одобрило все его действия, тем самым отвергнув обвинения в якобы имевшихся попытках вывезти куда-то Николая II.
В мае 1918 года Яковлев становится командующим Урало-Оренбургским фронтом, а вскоре перемещается на другие командные должности. Под его руководством подавляется восстание анархистов в Самаре. В целом же положение в Предуралье становилось все тяжелее. Несколько крупных командиров из числа офицеров оказались изменниками. В конце концов, В. В. Яковлев, человек явно себялюбивый, независимый, видимо, уже испорченный тем доверием, которое ему оказывалось, остался не у дел. Возможно, в июне-июле 1918 года в его душе и произошли какие-то нравственные надломы.
Испросив согласие Уфимского губревкома в Николо-Березовке, Яковлев уезжает в Уфу, находящуюся во власти Комуча и белочехов, для подпольной работы. И здесь он перечеркивает всю свою предыдущую жизнь большевика, революционера. Решив легализоваться, В. В. Яковлев объявляет о разрыве с советской властью. Вслед за этим следует серия его арестов, в том числе белочехами и колчаковцами. Наконец, ему удается перебраться в Маньчжурию. Яковлев прожил в Китае около девяти лет. Ни в чем антисоветском замечен не был, наоборот, ставил себе в заслугу сотрудничество с советскими организациями и местными большевиками.
Но настало время, и в 1927 году В. В. Яковлев возвращается в СССР, где тут же подвергается аресту. ОГПУ начинает следствие. Можно предположить, что именно в это время Яковлев обращается с письмом к Сталину.
После кончины в 1964 году Д. М. Чудинова его личные бумаги поступили в партархив обкома КПСС (ныне Центральный государственный архив общественных объединений Башкирии). Среди них на двенадцати машинописных страницах есть и копия письма В. В. Яковлева от 15 марта 1928 года на имя Сталина и начальника ОГПУ Менжинского (с последним он встречался как с наркомом финансов перед поездкой на выполнение задания в Тобольске). Письмо это своего рода разъяснение-раскаяние с жизнеописанием от первой русской революции до 1928 года. Большое место в нем посвящено перевозке Николая II в Екатеринбург. Эта часть письма была опубликована научным сотрудником архива Е. П. Асабиным в 1988 году в газете «Ленинец». Автор письма достаточно открыто объясняет мотивы своего перехода в противоположный лагерь, внимание адресатов он акцентирует на необоснованности обвинений его в «попытке» скрыть Николая II, расстройстве здоровья и откровенно пишет о том, что он разуверился тогда в возможности победы советской власти.
Если бы Сталин прочитал это письмо, то он бы, думаю, задержал свое внимание на трех моментах. В месте, где автор пишет о своих заслугах в экспроприациях, вождь бы вспомнил, как он сам, бывший семинарист, во главе группы боевиков ограбил Тифлисский банк для дела революции. В другом случае, когда автор ссылается на Троцкого как свидетеля его заслуг, Сталин бы с иронией воскликнул: «Тоже нашел свидетеля!». Наконец, Яковлев как бы вскользь пишет, что одной из причин измены стала его женитьба. Здесь вождя могло бы охватить удивление, поскольку он впервые узнал бы о такой причинно-следственной связи.
На самом деле все обстояло следующим образом. Уже после измены состоялась свадьба Яковлева с дочерью известного в Уфе купца Алексеева. Его особняк на улице Аксакова, кстати, сохранился и охраняется как памятник культуры. Сын купца в 1909 году, будучи гимназистом, принял участие в Миасской экспроприации и был вместе с П. И. Зенцовым приговорен к пожизненной каторге. После февраля 1917 года вернулся в Уфу, порвав с большевиками. Видимо, приобщение к купечеству 32-летнего В. В. Яковлева действительно сыграло какую-то роль в произошедшем.
Следствие по делу Яковлева кончается приговором — 10 лет заключения и отправка на строительство Беломорбалта. Однако через несколько лет Яковлева освобождают, и он приступает к работе… в системе НКВД, в том числе начальником одной из колоний ГУЛАГа. Однако в 1938 году он вновь репрессирован. Этот год считается и годом его смерти. Во всей биографии В. В. Яковлева, от измены до его расстрела, есть масса неясностей, тайн и странностей.
Совсем по-другому сложилась жизнь главных помощников комиссара. Д. М. Чудинов (1890 — 1964) участвует в Гражданской войне, в 1920-е годы на руководящей работе, в том числе — зампредседателя Уфимского ГубЧК, откуда перешел на хозяйственную работу. В 1938 году, будучи управляющим Башкирской конторой «Главконсервсбыта», был арестован и почти два года содержался во внутренней тюрьме ОГПУ в Уфе. Затем, в конце 1939 года, реабилитирован. Награжден орденами Ленина и Трудового Красного Знамени.
П. В. Гузаков (1899 — 1944) также участвовал в Гражданской войне. Военный контрразведчик, председатель Башкирской областной ЧК, ответственный секретарь Курского губкома ВКП (б), управделами ЦК ВКП (б). В 1938 году репрессирован. Скончался после выхода из тюрьмы.
В. В. Яковлев стал объектом пристального изучения и художественного осмысления историков и писателей. В одних книгах и статьях — голые вымыслы, там рисуют Яковлева то монархистом, то агентом царской охранки или английской или немецкой разведки. Но были опубликованы работы, которые строились на достоверных фактах, с тщательным анализом всего, что с ним произошло. Нужно отметить специальные статьи об этой личности исследователей из Уфы — Н. И. Лешкина, полковника КГБ и научного сотрудника партархива обкома КПСС Е. Асабина. Материалы их публикаций существенно помогли при работе над настоящей статьей.
Фотография из бывшего Музея революции в Уфе, или 23 ступени навстречу смерти
Можно сказать с уверенностью, что миссия комиссара В. В. Яковлева, выполнившего сверхважное государственное задание в апреле 1918 года, спасла тогда Николая II от гибели. Но она все равно наступила.
12 июля 1918 года областной совет Урала в Екатеринбурге выносит решение расстрелять семью последнего русского царя. Для исполнения этого акта подбирается команда. Вечером 16 июля в помещении коменданта дома Ипатьева она уже готова, осталось лишь одно — стрелять. Николая II, Алису, сына Алексея, дочерей Марию, Татьяну, Ольгу и Анастасию приглашают спуститься со второго этажа вниз, а это 23 ступеньки до полуподвального помещения. Объявляется приговор, и сразу — грохот револьверных выстрелов чуть ли не в упор. Все кончено. Трупы потом выносят. Молчаливый свидетель совершенного — стена.
Так был разрушен план устроить в столице суд над Николаем II, создав хоть какую-нибудь легитимность будущего приговора, прикрыться ссылками на английскую и французскую революции. Вместо этого, даже по временам Октябрьской революции, совершена беспредельная жестокость, которая привела лишь к объединению всех антисоветских сил в братоубийственной войне.
В Уфе до июня 1941 года работал Музей революции по адресу: ул. К. Маркса, 6 (ныне здание Музея археологии и этнографии им. Р. Г. Кузеева Института этнологических исследований УНЦ РАН). В этом музее автор, будучи учеником третьего класса, был на экскурсии в 1938 году. С началом войны музей был срочно ликвидирован, а часть его экспонатов утеряна или разошлась по разным местам. Один из экспонатов мне передали в 1960-х годах. Ныне его публикуем.
Завершая повествование о событиях 1918 года, связанных с судьбой семьи Николая II, выражаю благодарность сотрудникам Книжной палаты РБ и ЦГА ОО РБ за помощь в ознакомлении с архивными и газетными материалами.
Перед нами фото трагического места, где расстрелян Николай II с семьей. На обороте в верхнем левом углу штамп: «Урал. обл. музей революции, г. Свердловск № 1051/тег. Отд». Чуть ниже от руки: «505/101». Как видно на некоторых других фотографиях, принадлежавших музею, с которыми знаком автор, это инвентарный номер экспоната в уфимском музее. На обороте имеется текст, приводим его полностью (надпись была сделана в Свердловске, так как почерк идентичен подписи на самом штампе): «Стена полуподвального этажа б. ипатьевского дома в Екатеринбурге, около которой в ночь на 17 июля 1918 г. была казнена вся целиком семья Романовых. Оголенная часть стены объясняется тем, что после залпов из револьверов штукатурка осыпалась вместе с обоями. Квадратные пятна — места попадания пуль, прошедших через трупы. Черная точка, взятая белогвардейской следственной комиссией в кружок, место, по предположению белых, попадания пули». Упоминаемая комиссия во главе с юристом Соколовым была создана Колчаком для выяснения всех обстоятельств расстрела Романовых.
Виктор Черемис, Республика Башкортостан
Оригинал публикации
Уфимский след в трагедии царской семьи
Раздел: История | Просмотры: 13132 | Комментарии: 12