Выходец из Минфина, один из лучших специалистов по бюджету Татьяна Голикова запомнилась многими громкими, ключевыми и остро критиковавшимися реформами — и в Минфине, и в Минздравсоцразвития. Теперь она стала главным контролером бюджета и жестко критикует и своих бывших коллег, и правительство в целом. Но это не гражданская война, убеждает Голикова: так она помогает своей alma mater — Минфину. Расходы непрозрачны, потенциал и траты бюджетов регионов не оценены, только в федеральной казне сумма дебиторской задолженности в прошлом году достигла 2,3 трлн руб. Это только часть критики, которую Голикова в помощь коллегам обрушивает на них. Ее главный совет — прежде чем проводить налоговые, бюджетные и другие реформы, нужно устроить глобальную инвентаризацию бюджета: нельзя латать дыру, не зная ее размера. Добиваться своего Голикова умеет, ей не раз удавалось склонять чашу весов и в правительстве, и в Кремле в свою сторону, даже когда на другой были политические тяжеловесы, в том числе такие, как ее бывший начальник Алексей Кудрин. Это признавал и он сам, а Голикова признает, что многому научилась у него.
О том, как зарабатывают на бюджетных деньгах, как навести порядок в этой сфере и какими доводами убедить президента в своей правоте, Голикова рассказала в интервью «Ведомостям».
— У регионов сильно выросли дефициты из-за исполнения инаугурационных указов президента. Есть ли смысл скорректировать эти указы? Вы говорили, что до сих пор нет точной оценки их исполнения.
— Я бы не сказала, что проблема сбалансированности бюджетов регионов связана исключительно с указами президента. Например, при планировании бюджета на 2013 г. Минфин делал также оценку прогноза консолидированных бюджетов регионов на 2013 г. Исполнение оказалось принципиально другим: доходы меньше, чем прогнозировалось, на 900 млрд руб., дефицит выше в 4,2 раза — 642 млрд руб. Основная потеря доходов регионов связана с недополученным налогом на прибыль — это почти 300 млрд руб., т. е. половина дефицита региональных бюджетов.
Да, у регионов нет четкого понимания, сколько стоят мероприятия указов, — они постоянно меняют оценку. По итогам девяти месяцев расходы на все мероприятия по реализации указов оценивались ими в 2,2 трлн руб., а по итогам года произошла корректировка в меньшую сторону. Либо регионы ошибаются каждый раз в оценке, что маловероятно, либо пытаются подогнать финансовое обеспечение указов под возможности бюджетов. Поэтому мы неоднократно отмечали: должны быть единые подходы к оценке мероприятий указов, сейчас они отличаются у разных ведомств и регионов. Приведу пример по повышению заработной платы бюджетников до средней по региону: в указах сказано, что повышение должно состояться не только за счет направления на эти цели дополнительных средств, но и за счет оптимизации: в результате Минфин при расчете объемов финансовой помощи закладывает мероприятия по оптимизации в расчеты для всех регионов, но отдельные регионы ее не проводят. И полноценного контроля за этим со стороны федерального центра нет.
Другая проблема: в одном и том же регионе в связи с отсутствием межведомственной координации может быть превышение по сравнению с установленными в указах параметрами по увеличению зарплаты в одной отрасли и недовыполнение в другой, хотя средства были выделены в нужном объеме.
— Было же поручение президента скорректировать методику оценки средней зарплаты в регионе.
— Было, насколько я знаю, пока в этом направлении правительство не продвинулось.
— Вы считаете, что проблемы с финансированием указов нет. Но при этом регионы из-за увеличения соцрасходов начинают резать инвестрасходы, это еще больше подавляют экономику регионов и приводит к снижению их налоговых поступлений. Может, как-то смягчить или пролонгировать указы все же нужно?
— Я не считаю, что сейчас настало время корректировать указы. Хотя бы только потому, что пока еще ни одно из ведомств не дало консолидированной оценки стоимости реализации мероприятий, чтобы понять, насколько реально сбалансировать бюджеты регионов. А если посмотреть эффективность использования ресурсов, как региональных, так и федеральных, то мы увидим еще и дополнительные резервы для реализации указов — даже без оптимизации.
— Чтобы покрывать свои дефициты, регионы активно наращивают долг, в том числе у банков. Вы видите в этом риски — региональные чиновники могут делать какие-то нерыночные займы по высоким ставкам, выводя таким образом деньги?
— В ходе проведенных в отдельных регионах проверок ничего вопиющего мы не обнаружили. Основные кредиторы — Сбербанк, ВТБ, Райффайзенбанк.
Мелких банков мы на этом рынке не видели. Вполне корректные ставки. Кредиты до пяти лет — от 7,6 до 11,3%, свыше пяти лет — от 8,5 до 9,15%, конечно же, в зависимости от условий.
— Как можно сбалансировать долговую нагрузку регионов?
— Мне представляется, что настало время сделать ту же работу по анализу расходных полномочий и доходного потенциала бюджетов регионов, которая была сделана в 2004 г. С тех пор прошло 10 лет, и за это время мы приняли немало решений о дополнительных полномочиях регионов, не всегда задумываясь, как они обеспечат эти полномочия. Но эту работу не сделать за короткое время. Качественно осуществить это можно к формированию проекта федерального бюджета на 2016 г. и плановый период 2017 и 2018 гг., а сейчас, уже в рамках поправок в бюджет на 2014 г., необходимо принять ряд чрезвычайных мер, которые бы ослабили нагрузку на региональные бюджеты и позволили бы замедлить темпы роста государственного долга регионов. Такие предложения уже сформулированы правительством: увеличение безвозмездной финансовой помощи на 25 млрд руб. и выделение бюджетных кредитов на сумму 100 млрд руб. (в том числе для замещения коммерческих кредитов). Однако этих мер, по нашим оценкам, недостаточно.
Уже сейчас Государственная дума предполагает при рассмотрении поправок в бюджет на 2014 г. увеличить и объемы финансовой помощи и предоставляемых бюджетных кредитов, а также снизить до минимума ставку по таким кредитам. Это были бы правильные решения.
— А у федерального бюджета есть источники для такого рода помощи? У него также есть проблемы, например с источниками покрытия дефицита, размещением долга и приватизацией.
— Министр финансов при рассмотрении поправок в бюджет в первом чтении подтвердил такую возможность. Что касается источников финансирования дефицита бюджета на 2014 г., то их структура действительно претерпевает серьезные изменения. Дефицитный бюджет на 2014 г. превратился в профицитный, так как в поправках предложено полностью отказаться от заимствований на внешних рынках и существенно в связи с высокой ставкой заимствований сократить привлечение внутренних источников финансирования дефицита, заместив указанные сокращения дополнительными поступлениями нефтегазовых доходов, что, по нашему мнению, представляется абсолютно оправданным. Неочевидна для нас оценка поступлений от приватизации госсобственности в 26 млрд руб., которая практически соответствует объемам поступлений за январь — апрель в 25,5 млрд руб. Но даже при таких изменениях у федерального бюджета есть дополнительные резервы для помощи регионам.
— Проблемы регионов 2014 годом не ограничиваются. У федерального центра есть понимание, какую помощь можно будет оказать в последующие годы?
— Вы задаете правильный вопрос. И меня, например, очень удивило, что правительство, внося поправки в бюджет 2014 г., никак не поправило бюджеты на 2015 и 2016 гг., несмотря на то что социально-экономический прогноз поменялся и на этот период. Сделав бюджет 2014 г. профицитным, бюджеты следующих двух лет сохранили дефицитными в ранее утвержденных объемах, хотя понятно, что этого не будет. Это создает ложные предпосылки, не дает в том числе регионам четкого понимания того, как будут выстраиваться межбюджетные отношения в ближайшем будущем, ведь новые проектировки на 2015-2017 гг. появятся только 1 октября этого года.
— Из ваших слов следует, что бюджет принимается наполовину вслепую. При этом принимаются глобальные реформы, вроде налогового маневра, которые, судя по всему, потом все равно придется пересматривать. Не стоит ли тогда ввести некоторый мораторий и провести сперва инвентаризацию бюджета?
— Инвентаризация была бы правильным решением. В оперативном отчете за 2013 г. меня крайне удивил объем бюджетной дебиторской задолженности, который на 1 января 2014 г. достиг 2,3 трлн руб. По экспертным оценкам, приблизительно 97% этой суммы — авансы. Каждый год мы наблюдаем одну и ту же картину: низкий процент исполнения бюджета вплоть до IV квартала, а в ноябре — декабре начинаются массированные расходы. Минфин связывает это с оплатой контрактов, выплатой двойной заработной платы в декабре, а реальная причина — оплата в конце года авансов по заключенным контрактам и в ряде случаев — попытка сохранить бюджетные деньги, оплата, в том числе без объемов выполненных работ, а приемкой работ ведомства уже занимаются в следующем году.
Есть и другие виды подобных расходов. У бюджетных учреждений в связи с тем, что бюджетные субсидии в конце года согласно законодательству не возвращаются в бюджет, устойчиво стали накапливаться неиспользованные объемы средств. А значительная часть субсидий бюджетам регионов направляется в IV квартале или, еще хуже, в декабре; в январе они возвращаются в бюджет, потом мы снова их отдаем в региональные бюджеты, иногда этот процесс повторяется несколько лет по кругу, остатки увеличиваются, работы не выполняются.
Достаточно большие объемы бюджетных средств передаются в виде взносов в уставные капиталы акционерных обществ под конкретные — как правило, инвестиционные — цели, но отсутствие надлежащей документации, позволяющей использовать эти средства, ведет к тому, что деньги не работают, лежат на депозитах и генерируют процентные доходы, но не для бюджета, а для самих акционерных обществ. Все благополучно зарабатывают на бюджетных деньгах. И все это околобюджетное денежное обращение с каждым годом растет.
— В плане доходов бюджет тоже непрозрачен и неэффективен?
— С точки зрения учета поступлений доходов бюджет абсолютно прозрачен. Есть большая проблема с неналоговыми доходами, в том числе поступающими от штрафов и пеней. Например, у Росфиннадзора гигантская дебиторская задолженность по штрафам в размере 838 млрд руб., по оценкам ведомства, около 300 млрд руб. — уже безнадежный долг, про перспективу взимания остатка пока ничего не известно.
Но, нам кажется, и эту проблему можно было бы разрешить. Каким образом? В основном это были штрафы за прошлые нарушения валютного законодательства, совершенные в том числе фирмами-однодневками. Выявить, существуют ли сегодня плательщики, на которых были наложены штрафы, возможно, предоставив соответствующий реестр, если, конечно, он существует, налоговой службе, которая подтвердит или опровергнет их существование и, как следствие, даст возможность принять решение о взимании небезнадежных долгов в бюджет.
Есть и другие меры: необходимо проиндексировать ставки по отдельным видам неналоговых доходов, пересмотреть нормативную базу по их взиманию. Это большая работа, которой нужно серьезно заниматься.
— Вы рассказали о способах решить проблемы с доходами, а есть идеи, как решить проблему вот с этими неэффективными расходами и большими остатками?
— Необходимо проводить инвентаризацию не только тех расходных обязательств, которые мы ежегодно включаем в бюджет, но и тех вложений, которые мы уже осуществили. Этим должны заниматься главные распорядители бюджетных средств, а сейчас по итогам контрольных мероприятий по исполнению бюджета складывается впечатление, что у них единственная задача — сделать отчет и отправить его в Минфин, не анализируя, почему так сложилось. Для каждой проблемы надо искать конкретное решение. К примеру, проблема с авансами. Как правило, разрешенный процент авансирования по госконтрактам — 30%, по гособоронзаказу — 80%, есть исключения — до 100%. Министр финансов, оценивая сложности с исполнением и планированием бюджета, вышел с предложением к премьер-министру оставить только 30%, премьер с этим согласился, но ведь этого недостаточно. Должны быть поправлены нормативные акты — но насколько быстро это произойдет, неизвестно.
Следующая проблема, мы уже о ней говорили, — субсидии регионам: очевидно, их надо отдавать в начале финансового года, в этом случае не будет возникать такого количества недостроя и неэффективного использования бюджетных средств.
У нас же это связано в значительной части с длительностью административных процедур. Даже если решение правительства о выделении субсидии выходит своевременно, существенно затягиваются процедуры заключения соглашений, представление необходимых документов для перечисления субсидий, и так в значительном количестве случаев продолжается до IV квартала — декабря финансового года, в котором эти субсидии должны быть использованы. По ряду субсидий, несмотря на наличие в бюджетном законодательстве нормы, устанавливающей необходимость распределения субсидий законом о бюджете, полномочия по распределению переносятся на компетенцию правительства, распределение осуществляется на один год, а не на три, даже если субсидия носит среднесрочный характер. Таким образом, возникает неопределенность в планировании расходов регионами — и, как следствие, ежегодно выполняются одни и те же административные процедуры, приводящие к потере времени и неэффективности использования средств.
— Из-за того что бюджет формируется вслепую, в течение года потом огромные суммы могут перераспределяться решениями министра финансов. Это тоже признак того, что с планированием что-то не так?
— Бюджетным кодексом и законом о бюджете на соответствующий финансовый год Минфину предоставлены права по внесению в ходе исполнения бюджета изменений в сводную бюджетную роспись. Если речь об этом, то, пользуясь этим законным правом, Минфин по предложениям главных распорядителей бюджетных средств в прошлом году осуществил перераспределение 1,5 трлн руб. Да, это ненормальная практика, и в Минфине это понимают. Чтобы избежать таких объемов перераспределений и урегулировать этот вопрос в законодательстве, парламентом была создана рабочая группа для подготовки изменений в Бюджетный кодекс, которые должны упорядочить процедуры перераспределения бюджетных средств в процессе исполнения бюджета. Сейчас предлагается принять поправки в Бюджетный кодекс в весеннюю сессию в первом чтении и в осеннюю окончательно. Если бы это было сделано, это бы существенно дисциплинировало ведомства и было бы учтено уже при исполнении бюджета на 2015 г.
«Прослушка — это не наша компетенция»
— А что насчет прозрачности госзакупок — новый закон повысил прозрачность? Вы не знаете, кстати, откуда взялась цифра в 1 трлн руб. хищений при госзакупках?
— Не знаю, у меня есть версия, но я не буду ее озвучивать. Мы перешли на новый закон о госзакупках, необходимо сравнить новую и старую систему. В I квартале закупок по новому закону мало: скорее всего бюджетные распорядители, боясь нового закона, постарались совершить многие закупки в прошлом году. В I квартале объем закупок на сумму свыше 1 млрд руб. сократился в 2 раза год к году, на сумму от 500 000 до 1 млрд руб. — в 3 раза. Но прозрачность выросла, доля открытых конкурсов поднялась с 17,6% до 21,5%. Правда, пока по-прежнему высока доля аукционов, признанных несостоявшимися, — 60% от объявленных торгов.
— Новый закон оставляет большую свободу для заказчика. Не создало ли это коррупционные риски?
— Я всегда считала, что должно быть больше прозрачных процедур, т. е. аукционов. Но есть сферы, где требуется дополнительная качественная оценка продукта, — здесь оправданы дополнительные требования. Но при этом обязательно должны быть четкие правила формирования этих требований.
— Была идея проверять закупки на сумму свыше 1 млрд руб., отслеживая, уходят ли выплаченные деньги в офшор. Технически это возможно? Ведь цепочки очень длинные: деньги сначала уходят в низконалоговые юрисдикции, потом уже через сложные кредитные схемы — в офшор. Раскрыть эти схемы можно разве что через прослушки.
— Есть открытые информационные системы, информация в которых позволяет сделать предположения, куда именно уходят бюджетные средства, проследить цепочки. Прослушка — это не наша компетенция.
— У вас есть предложения, как бороться с неэффективным расходованием бюджетных средств, уже отданных в госкомпании? Классический пример — история с «Русгидро», которая хранила 50 млрд руб. на счетах. Что с этими деньгами сейчас, есть какой-то эффект от вашей критики?
— Пока никаких изменений особых нет: за I квартал из этих денег потрачено 0,98 млрд руб. Взносы в уставные капиталы акционерных обществ — это еще одна проблема. Бюджетные средства перечисляются на проекты, по которым еще нет проектно-сметной документации, не решены вопросы оформления земельных участков под строительство, в результате перечисленные средства размещаются на депозитах в банках, проценты с которых получают компании.
У проблемы есть решение — планировать и перечислять бюджетные средства только тогда, когда уже есть требуемые документы. Премьер дал поручение Минэкономразвития и Росимуществу с нашим участием сформировать предложения по модернизации этого механизма. Срок — июнь.
— Иногда на этом построена бизнес-модель госкомпании. К примеру, Российский фонд прямых инвестиций получает $1 млрд на инвестиции в сделки, но пока полмиллиарда лежит на счетах, потому что сделки долго одобряются. Проценты идут на оплату расходов, в том числе на зарплату менеджерам. Это тоже нецелевое расходование?
— Проверим — скажем. Неэффективное расходование — это не обязательно означает, что деньги должны куда-то выводиться. Мы проверяли «Курорты Северного Кавказа» — еще до нынешнего руководства (сейчас гендиректор — Сергей Верещагин, прежний — Алексей Невский. — «Ведомости»). Государство вложило в компанию достаточно большие деньги, заявленные проекты не были реализованы — средства лежали в банках, а с процентов компания также выплачивала сотрудникам довольно большие зарплаты. Оправдано ли такое использование бюджетных средств?
— Вы будете это оценивать?
— Мы, скорее, будем высказывать свою экспертную позицию. Отдача от такого использования была почти нулевая.
— Чтобы проследить за деньгами госкомпаний, администрация президента хочет обязать стратегические компании открывать счета только в определенных банках, отобранных в список. Эта мера эффективна?
— Видимо, основная цель — проследить за деньгами не самих компаний, а за теми, которые они получают из бюджета. Если все движения средств компаний проходят по счетам в определенных банках, это, безусловно, поможет усилить контроль.
— Общее мнение — расходы госкомпаний и госмонополий неэффективны, но при этом у компаний на каждую копейку расходов тонны бумаги и всегда найдутся объяснения для таких трат. Как в такой ситуации доказать неэффективные расходы? Вы ощущаете на себе давление со стороны компаний, у которых часто прямой доступ к президенту?
— Нет, у нас вполне профессиональные отношения. Проверки действительно сложные. Проверка такой госкомпании, как «Газпром», намного более сложная работа, чем проверка госведомства. Но не нужно заранее искать нарушения, нужно уметь слушать и слышать аргументы в пользу принятия тех или иных решений. Нужно оценить, были ли у менеджмента причины делать так.
— Сколько в целом проверок компаний на этот год? Вы будете проверять «Роснефть»?
— На этот год примерно 500 проверок: у нас не такой большой инспекторский состав, мы сейчас стараемся не гнаться за числом проверок, а выйти на более качественный результат.
В плане «Роснефти» нет. Но нам поручили на 2014 г. всеобъемлющую проверку программ приватизации 2010-2014 гг. Кода мы выходим на комплексные проверки, мы видим проблемные зоны, которые выходят за рамки определенной проверки. И тогда мы можем принять на коллегии решение выйти на тот или иной объект дополнительно.
«Госпрограммы не соответствуют стратегическим документам»
— Считаете ли вы целесообразным реформирование структуры Росавтодора и размещение заказов на строительство и ремонт дорог централизованно, а не через подведомственные учреждения?
— В ведении Росавтодора более 110 организаций. Половина занимается образовательными программами автомобильно-дорожного профиля, и только 12 учреждений — непосредственно строительством, ремонтом и содержанием дорог. Вносить изменения в структуру таких учреждений, обладающих своими производственными мощностями и трудовыми ресурсами, пока, наверное, не надо. Третья группа — федеральные казенные учреждения, выполняющие функции заказчика по содержанию федеральных автомобильных дорог (в составе группы более 30 учреждений).
Очевидно, что такая разветвленная система подведомственных учреждений допускает системные нарушения и приводит к утрате контроля Росавтодором над рабочим процессом и над размещением заказов. Приведу пример: проверка реконструкции автомобильных дорог в Московской области за 2014 г. показала, что существующий порядок предоставления субсидий не позволяет достичь показателей результативности. Также разрешения на строительство объектов выдавались Росавтодором без правоустанавливающих документов на земельные участки. Выявлены случаи внесения изменений в условия госконтрактов и проектно-сметную документацию, корректировки задания на выполнение работ. У проектной документации часто было низкое качество, был низкий уровень презентационной работы или полное ее отсутствие.
Необходима централизация процесса размещения заказов на строительство и ремонт дорог, по крайней мере на наиболее крупные из них.
— Оценивала ли Счетная палата эффективность расходования региональных дорожных фондов? Минтранс указывает, что их объем недостаточен ни для поддержания имеющейся сети, ни для удвоения объемов строительства по указу президента, однако при использовании средств не раз выявлялись нарушения.
— Одна из основных проблем — низкое исполнение бюджетных назначений. Так, исполнение федеральных расходов, направляемых на дорожное хозяйство, в январе — марте 2014 г. составило 69 млрд руб., или 13,6% годовых бюджетных назначений. Одна из причин такого низкого исполнения — Росавтодором в I квартале этого года не были предоставлены субсидии регионам (в сумме 30,8 млрд руб.) на реализацию ФЦП по развитию транспортной системы России до 2020 г. в связи с тем, что региональными властями не были представлены необходимые для этого документы.
— Счетная палата проводила проверку проекта строительства платного обхода Вышнего Волочка (участок трассы М11 Москва — Санкт-Петербург). Проверялись ли другие проекты госкомпании «Автодор»? Выявлены ли нарушения?
— Мы установили, что «Автодору» необходимо совершенствовать нормативную правовую базу и внутренние документы в части определения условий и порядка заключения долгосрочного инвестсоглашения.
Недостаточно качественно осуществлялись как оценка эффективности реализации конкретного этапа, так и мониторинг всего проекта строительства дороги Москва — Санкт-Петербург. В результате 5-й этап строительства будет длительное время эксплуатироваться без смежных с ним участков дороги (4-й и 6-й этапы дороги). Это может создать отраслевые, финансовые и правовые риски, их последствия — увеличение срока реализации проекта, возникновение дополнительных расходов, возможное приостановление дорожных работ.
«Автодор» также проверялся в рамках упомянутой проверки реконструкции дорог в Московской области. Было установлено низкое качество подготовки проектно-сметной документации, это привело к выполнению дополнительных работ и удорожанию строительства. Например, при строительстве Бусиновской транспортной развязки из-за ошибок в проектной документации по разборке путепровода через Октябрьскую железную дорогу стоимость работ выросла на 8,9 млн руб. — это 16% от предусмотренной проектом стоимости.
По строительству ЦКАД уточнение площадей и выполнение работ по очистке местности — на 19,4 млн руб. Проектно-сметная документация строительства ЦКАД частично осталась невостребованной. Кроме того, из-за отказа госкомпании от концессии на строительство первого участка невостребованной осталась разработанная конкурсная документация на право заключения концессионного соглашения, а за эту работу было перечислено 120,4 млн руб.
Строительно-монтажные и другие работы также подорожали из-за того, что расчеты за работы были выполнены и приняты в более поздние сроки, чем предусмотрено графиками. По договору стоимость реконструкции Бусиновской транспортной развязки выросла на 157,1 млн руб.; на строительство Молодогвардейской транспортной развязки за 9 месяцев 2013 г. — на 333,5 млн руб.
Кроме того, средства дорожного фонда Московской области, направляемые на финансирование дорожного хозяйства, в 2013 г. увеличились по сравнению с 2011 г. более чем в 3 раза. При этом средства использованы в 2012 г. только на 57%, а за 9 месяцев 2013 г. — на 27,7% от запланированных на год.
— Видит ли Счетная палата риски при вложении средств ФНБ в инфраструктурные проекты? В частности — ЦКАД и развитие БАМа и Транссиба?
— Вложения в инфраструктуру могут стимулировать экономический рост. Значительный эффект будет за счет роста смежных отраслей. Но долгосрочный эффект от реализации таких проектов должен быть обязательно просчитан и оценен с учетом паспортов инвестпроектов, министерства должны сделать такую работу до конца года.
— Сейчас вообще обсуждается очень много мер по стимулированию экономического роста. Вы будете оценивать их эффективность? Например, замораживания тарифов, проектного финансирования через ЦБ?
— У нас такая функция есть. Но проверку можно будет проводить только после того, как меры заработают и пройдет какое-то время. Первое, что мы уже делаем, — проверяем реализуемые госпрограммы. Мы приняли программный бюджет, который на самом деле пока совсем не программный. Программы не соответствуют стратегическим документам. Показатели финансирования все время меняются, а изменение показателей результативности мероприятий, включенных в госпрограммы, либо не осуществляется, либо осуществляется с опозданием, а в ряде случаев — под факт.
— Почему эксперимент с госпрограммами не удается пока?
— Для чего они создавались? Чтобы не просто по программам осваивались бюджетные деньги. Была идея оценить эффективность расходов. Скажем, аккумулировать средства на образование в одной программе и посмотреть, будет ли достигнут стратегический результат или нет. Мы проверяли 2013 г. (тогда бюджет еще не был программным, но программы уже функционировали) и увидели, что большое число показателей в программах не исполняется. Сейчас некоторые ведомства подгоняют свои показатели под фактические итоги 2013 г. То есть пока эксперимент не удался. В чем причина? Простого схематичного объединения расходов в госпрограммах недостаточно — нужно пересматривать весь массив законодательства, чтобы ответственность не оставалась размытой. Например, Минобразования отвечает за весь процесс образования в стране и не важно, кто при этом тратит деньги — оно само или другие министерства. Сейчас же каждый «рулит» по-своему. И никто не отслеживает решение проблемы в комплексе, не имеет контрольных полномочий. Нужно изменить очень многое, но если этого не делать, то тогда надо от госпрограмм отказаться и вернуться к формированию бюджета по старым принципам. Сказали «а» — нужно говорить «б».
Нам сейчас президент поручил проверить госпрограммы на предмет соответствия стратегическим целям развития государства. К 1 сентября доложим.
«Все ведомства стали более конструктивными»
— Ваши предшественники критиковали Минэкономразвития за низкое качество прогнозирования. Претензии были странными — не учли мировой кризис. Однако качество прогнозирования вызывает вопросы: в отсутствие внешнего шока показатели корректируются в несколько раз, прогноз все время меняется. А ведь это основа для бюджета. Вы будете оценивать качество прогнозирования?
— Прямой такой цели нет. И для качественной оценки нужны специалисты, подбором которых мы и занимаемся. Сейчас пока мы оцениваем показатели прогноза с точки зрения их влияния на бюджет, это дает возможность делать предположения по показателям прогноза, которые, на наш взгляд, нереалистичны. Мы начали делать такую работу, но, на мой взгляд, она должна быть более системной и серьезной.
Правильнее было бы рассматривать прогноз в конце апреля — начале мая, чтобы он стал основанием для формирования бюджета, затем можно его немного корректировать перед внесением бюджета в Думу — и больше не менять.
— Счетная палата с вашим приходом очень часто критикует Минфин, вы многое хотите поменять в его работе. Это связано с тем, что вы сами вышли из Минфина?
— Мы все должны работать на результат. И если мы видим, что можно что-то улучшить, конечно, мы об этом говорим. Будем говорить обо всех проблемах, пока не достучимся. Конечно, моя работа в Минфине налагает отпечаток на работу в сегодняшней должности, я знаю работу Минфина изнутри, знаю, куда надо заглянуть. Не знаю, хорошо ли это для Минфина, но для Счетной палаты это очевидное преимущество. Диалог между нами и Минфином становится более профессиональным и конструктивным.
— А когда вы критикуете правительство, премьер не обижается на критику?
— Если критика справедливая, то почему нужно на нее обижаться? И ведь все это можно поправить. Сейчас работа СП с правительством стала более предметной. Может, пока СМИ это не видно, но с точки зрения реагирования все ведомства стали более конструктивными.
— А Антон Силуанов как реагирует на критику, причем публичную?
— Я знаю Антона Германовича всю свою профессиональную жизнь. Мы начинали и долго работали в одном кабинете. Думаю, у нас не может быть плохих отношений. Я свою работу здесь рассматриваю как помощь Минфину, и у нас не было с министром финансов конфликтов, обид с его или моей стороны.
— Добиваться своего Кудрину помогал его аппаратный вес, а насколько хватает аппаратного веса Антону Силуанову?
— Профессионализма хватает.
— Вне сомнения. А как насчет аппаратного веса?
— Просто он еще не очень долго работает министром финансов.
Ведомости
Оригинал публикации
Голикова предложила инвентаризацию бюджета
Раздел: Экономика | Просмотры: 13163 | Комментарии: 17