Стало ясно, что утечка идет через магазины и базы, минуя город. «Сели» на них, закрыли без огласки выездные дороги. Хорошо поработала тогда (а также в других эпизодах) милиция города во главе с Ильфаром Хуснуллиновичем Таюповым – начальником УВД г. Уфы. Она мгновенно взялась за это дело и тщательно провела всю операцию. И пошла к нам обильная информация о пресеченных злоупотреблениях, о массовом вывозе муки и круп из города. Светлую память оставил Таюпов о себе. Ответственно служил он на своем посту.
Оказалось, что мука зачастую и не завозилась в магазины, а напрямую с баз увозилась в сельские районы Башкирии и далее и прямо с машин мешками продавалась по спекулятивным ценам. И всем было удобно и хорошо, кроме горожан.
Совсем небольшой продуктовый магазин на улице 40 лет Октября (что в Черниковке), например, в течение года около 90% муки первого сорта реализовал именно таким способом. А это – назвать даже неудобно – многие сотни (720) мешков. Магазин, если считать в процентах, был абсолютным чемпионом города в 1987 году в этом черном деле.
Так, выйдя широким фронтом, удалось навести порядок в торговле. Появились мясо, мука, крупа, масло! Кстати, очень скоро город перестал выбирать масло, предлагаемое по талонам. Его хватало. Это была хорошая весточка – нормализация наступает. (В период моей работы в горкоме талоны были введены только на три продукта: мясо, масло и сахар.)
Тем не менее я почувствовал неугасимую враждебность ко мне в руководстве обкома и некоторых отделах ЦК. Утешало лишь то, что от этого выиграло население города, а также появился доверительный контакт с оппозицией. Последняя даже стала «растворяться».
Свет в конце тоннеля
Наряду с введением талонов и нормализацией торговли активно пошла работа и на перспективу. Ее успехи тоже были обнадеживающими: на 536 предприятиях коммунисты обсудили свои формы участия в решении Продовольственной программы, предложенной ЦК партии, поддержали меры, принятые руководством города.
В итоге мы добились создания еще 12 дополнительных подсобных хозяйств к имевшимся, 156 предприятий города заключили договоры с колхозами республики для совместного производства ряда сельхозпродуктов. Это был крупный успех, достигнутый в 1988 году в результате методичной работы промышленного отдела, курируемого секретарем горкома Борисовым.
53 овощных магазина «Плодовощторга» г. Уфы были предложены нами близлежащим сельхозпредприятиям Уфимского района для реализации в городе своей продукции прямо с грядки! Однако руководители хозяйств не были к этому подготовлены, опешили и слишком долго раскачивались.
Я находил время заглянуть в те точки, которые успели организоваться. Особенно нравился магазинчик в Ленинском районе у Телецентра и в Сипайлово на улице Б. Бикбая. Другие отставали либо топтались на месте, но вроде бы тоже двигались. Конечно, вначале все требует внимания, постоянных и своевременных толчков.
Однако с прискорбием сообщаю, что это прогрессивное дело после моего ухода погубили, продуктовые магазины снова вернули «Плодовощторгу», чтобы опять торговать желтыми и жухлыми огурцами, завядшим и мятым луком, подгнившей капустой... Жаль, что новизну не подхватили и быстро уронили, хотя основа для этого была создана.
Безответственность «ответственных»
Смело и динамично решая острейшие вопросы своих горожан, мы набили немало шишек. Посудите сами: численность работников семи райкомов г. Уфы составляла 150 человек. Без 14 человек (уборщицы и бухгалтера) все – ответственные работники!
Кроме них были еще и семь райисполкомов, горком и горисполком. В них в общей сложности наберется еще около двухсот пятидесяти человек. Вот и встал вопрос, чем же занимались эти «ответственные» работники до этого (возьмем пока только знаменитый 1987 год), если никто из них даже шороха не слышал, как грабят Уфу и на десятках автомобилей в поте лица незаконно вывозят из города ворованные продукты питания? Потрясающее явление!
Среди этих «ответственных» было полное благодушие вплоть до прихода демонстрации. А жилось им до этого очень неплохо. Не спеша в рабочее время делали заказ на продукты в магазинах, открытых при своих райкомах. А торговцы услужливо выполняли любые их заявки. Удобно? Очень!
И это довольно скоро привело аппаратчиков к полнейшей сытой беззаботности, к потере видения ситуации в магазинах и на рынках города. Таков был грандиозный деморализующий эффект от появившихся везде и не пресеченных вовремя маленьких «своих» магазинчиков. Сытый голодного, конечно же, не разумел. Интересы разошлись. Поэтому сотни аппаратчиков даже шороха грабежа не слышали! А установившуюся жизнь они считали нормой. Полностью забыли свою ответственность за состояние дел в городе.
Тем не менее некоторые, если не многие из них мечтали о карьере, были недовольны малым темпом своего продвижения. Перегруженные амбициями, они готовы были рвать рубаху, что они давно созрели для использования их на более высоких постах, изображали из себя показательно хороших руководителей.
Вряд ли их трогал, к примеру, кинофильм «Коммунист». Явно со скукой смотрели они его и не могли понять, зачем герой Урбанского (коммунист Губанов) так истово, из последних сил рубит сосны, повторяя при каждом взмахе: «Людям хлеб нужен…». А большинству из этих «ответственных» это было уже и непонятно: совесть же уснула. Не зря есть древняя поговорка: «Перекормленная собака хозяина кусает» (в данном случае имеется в виду – страну и взрастившую их систему).
Кто бы мог подумать, что такое безразличие к народу разовьется уже в конце восьмидесятых годов? Это – горький упрек всей управлявшей тогда системе и руководству партии, «заманившим народ на свою тропу», а потом забывшим свою ответственность за это и предавшим его интересы с доведением до обнищания всей страны. Здесь мало сказать, что они утратили ориентиры и былые приоритеты, скорее они сыто погрузились в позорное застойное забытье. Прекратилось всякое движение вперед. Уснули совесть и честь. Так создались весьма благоприятные условия для ворья и карьерной возни внутри партии.
Иначе как объяснить развернувшуюся, в том числе и в Уфе, почти открытую, нескончаемую борьбу некоторых партийных чиновников совсем не за дело, а только за кресло, в том числе и за то, которое неожиданно для некоторых из них оказалось подо мной. Все по той поговорке: «Где нет тигра, там и заяц владыка». А наш вожак – первый секретарь обкома, который должен был оградить от этого своих сторонников в лице горкома, – не только не рявкнул на них, но даже сам позорно примкнул к ним после XIX партконференции (об этом – ниже).
Спали все: семь райкомов, семь райисполкомов, горком, горисполком и обком КПСС с огромным общим числом (более 600 человек) «ответственных» (!) работников, пока эта обстановка не стала совершенно нетерпимой рабочему люду.
Так по стечению обстоятельств на какой-то период наш город стал громадной беззащитной системой, хотя в принципе имел все для обеспечения своей жизнедеятельности. Причина: не было детонатора, возбудителя, разбудителя и наказателя...
Город – это сложная и очень недоработанная система. Здесь профсоюзного собрания районного или городского масштаба нет. Комсомол хорош, но все же мелковат для самостоятельного возбуждения и решения таких масштабных социально-политических проблем. В роли генератора идей и организатора тут должна была быть партия. Но стоило ей обронить свою управляющую и направляющую миссию, как все очень быстро пошло прахом. Как «жили-были», как себя вели и чем занимались местные ее руководители в тот момент – видим. И дальше еще насмотримся.
Отношение к экологии на предприятиях
Сначала – краткая вводная по материалам двух документов об истинном состоянии дел в городе и вокруг.
Первый источник – «Экспресс-информация № 9» от 27 декабря 1988 г. Она сообщает, что в городе насчитывается 36294 источника загрязнения атмосферы, которыми выброшено за год в воздушный бассейн 304 тысячи тонн вредных веществ.
За первый год интенсивной работы специалистов и общественности города, руководителей предприятий и первичных парторганизаций выбросы по сравнению с 1987 годом уменьшились на 12,7%. (Это из того же источника. Привожу это лишь потому, что обком уж никак не хотел к этому времени видеть и слышать никаких положительных результатов работы горкома. А ведь 12,7% – это неплохо для первого года.)
Второй источник – «Докладная записка» на мое имя, подписанная тремя авторитетными учеными Уфы – В. Д. Назаровым, Х. Н. Зайнуллиным и М. И. Курганским, – она сохранилась. В ней говорится: «Загрязнение р. Белой достигло критических значений по многим показателям, и особенно по ионам тяжелых металлов... и нефтепродуктам... Очистные сооружения, в том числе и Уфимские биологические, очищают сточные воды по ионам тяжелых металлов только на 50–60%, а по нефтепродуктам – на 70–80%».
В результате такой невысокой степени извлечения загрязнений осадки сточных вод, являющиеся, в принципе, прекрасным удобрением для сельскохозяйственных культур, не могут использоваться в этом качестве из-за высокого содержания в них вредных веществ (5–6 г металла на 1 кг сухого вещества при допустимых содержаниях в 10–50 миллиграмм на килограмм). Здорово?
Кроме этого, много информации приносили наши комиссии и другие источники. Оказалось, что химзавод по-прежнему спускает всю отравленную воду (жидкости) в 14-ю карду (последнюю из отведенных для этих целей еще при пуске завода). Однако два года тому назад уже объявлялось в печати, что она тоже переполнена. А сброс туда продолжается. Содержание некоторых кард давно (два десятилетия) пора вывозить, перерабатывать и утилизировать. Но «воз и ныне там». Никого это не заботило и не трогало. Дожди и вешние воды обильно уносили отраву из открытых переполненных кард в речушку Шугуровку и далее в Уфимку, из-под русла которой шло водоснабжение южной части Уфы. Помните наступившее в 1990 году диоксиновое отравление города?
По выбросам других предприятий тоже почти так – «конь не валялся».
Характеризуя нефтепереработку и их резервуарное хозяйство, нужно сказать, что многие десятки огромных резервуаров, заполненные всевозможными (!) нефтепродуктами, стояли открытыми, давали обильные испарения своего содержимого. Где у них полагающиеся понтонные поплавки-крышки, в большинстве случаев никто не знает, за их наличие никто не отвечает. Полное благодушие, и идет щедрое отравление горожан!
А если к этим площадям испарения добавить целые озера очистных сооружений всех заводов, то это уже гектары! А сколько происходит неплановых выбросов газов, которые тяжелее окружающего воздуха, из-за сбоя технологии, особенно по ночам? Под штиль! А что? Начальства же нет… Живи, уфимец, черниковец! Сколько уж сможешь!
Такова только часть безобразий, постепенно за десятилетия накопившихся и нависших над Уфой, на что мои предшественники в горкоме совсем не обращали внимания. В основном влюблялись, рушили семьи, плодили сирот, строили дачи с лифтами, колодцы с глубинными насосами от нефтяников и все в том же духе.
В такой обстановке напрашивалась необходимость организации широкомасштабной работы тысяч людей по улучшению экологии в городе, массового промышленного производства понтонных крышек для резервуаров, укрепления технологической дисциплины, ужесточения контроля и наказания виновников.
На многих предприятиях работу по созданию очистных сооружений надо было начинать впервые и вновь, со стадии выбивания финансирования на упущенное проектирование и строительство этих сооружений. Это значит, что надо было по-крупному к этому подключить Совет Министров БАССР, отраслевые министерства и Госплан СССР. Но почему-то обком сузил этот процесс, требующий плотной работы всем миром в течение нескольких будущих лет, до того, ходит ли Халиков на все партсобрания и сессии горсовета и другие подобные мероприятия. Обком, уподобившись капризному ребенку, плача и топая ножкой, требовал все это совершить в глупейшие короткие сроки, до этого потеряв десятилетия. (С тридцатых годов почти ничего не делали по экологии. Даже использование этого слова – «экология» – в печати запрещалось.)
Продолжая описывать состояние города, можно сказать, что с обильными выбросами автотранспорта, а они тогда составляли 30% от общего количества, можно было бороться, но прежде всего нужно было из бензина убрать тетраэтилсвинцовую присадку. Иначе она, оказывается, очень быстро забивает все катализаторные приставки к выхлопным трубам автолюбителей. И наш конкурс (уже объявленный!) на создание такой приставки оказался несколько преждевременным. Мы и тут шагнули было широко. Но при мне успели добиться только победы над этой вредной присадкой.
Началась также планомерная работа и против выбросов мелких котельных, во множестве разбросанных по городу. Закрытие их с ходу невозможно без переключения их клиентов на центральные сети. И то только при условии наличия там резервного тепла. Закрытие некоторых котельных пришлось запланировать на будущие годы, до решения по ним ряда более сложных организационных и технических вопросов.
Выход на союзный уровень внимания
Работа по улучшению экологии заняла практически все время моей работы в горкоме КПСС. Шла она по многим направлениям и очень напряженно (а в пасквиле напишут: «…общие разговоры»).
Вспомним: 29 ноября 1987 г. в Уфе состоялась описанная внушительная демонстрация, а уже 4 декабря к нам прибыла встревоженная московская комиссия в составе Ю. А. Израэля, Н. М. Ольшанского, П. И. Полетаева и других ответственных работников Совмина, министерств и ведомств СССР, а также Совмина РСФСР!
Комиссия должна была детально изучить состояние дел на месте и провести разъяснительную работу среди населения и общественности города.
Встреча состоялась в тот же день во дворце завода «Синтезспирт». Присутствовало более тысячи человек. Жителям были даны подробные разъяснения по всем вопросам. Однако не все они удовлетворяли собравшихся, особенно – упорное желание комиссии оставить привязанным к Уфе производство поликарбонатов.
Справка (довольно объективная) о событиях в Уфе и отношении общественности к экологической обстановке, составленная Мураховским, уже восьмого декабря 1987 г. легла на стол Н. И. Рыжкова – председателя Совета Министров СССР. Рыжков поручил заняться этим делом своему заместителю Владимиру Кузьмичу Гусеву.
С тех пор В. К. Гусев зачастил в Уфу, и мы многократно встречались с ним в том же Дворце при стечении народа. И это был огромный шаг вперед – мы быстро вышли на желанный солидный уровень внимания, на котором стали рассматриваться наши планы мероприятий по оздоровлению экологической обстановки вокруг Уфы, повысилась ответственность Н. М. Ольшанского – министра химической промышленности СССР – и других ответственных лиц за свои легковесные заверения.
Московский вояж. Опыт – это сила
Вскоре у нас созрела мысль выехать в Москву, в ЦК КПСС, чтобы с помощью этого органа закрепить в соответствующем документе все данные нам устные заверения о помощи.
Так мы с Хабибуллиным очутились в ЦК. Однако там недолго занимались нами, созвонились с Совмином СССР и сказали, что завтра нас примет знакомый нам Гусев и все рассмотрит.
А там нас встретили очень информированные и тертые чиновники, умеющие красиво объехать любые препятствия и проблемы. Их было восемь-девять человек. Сидели они за столом президиума, все седые «одуванчики», кроме самого Гусева.
Однако и у нас был против них кое-какой опыт. Я, например, неоднократно присутствовал в Минавиапроме (а также в Уфе при массовом приезде специалистов министерства) при разборке проблем УМЗ-УМПО и имел понимание их принципа: «Гони зайца подальше». Это означало, что при малейшей возможности надо отодвигать решение проблемы как можно дальше. Иначе – страна большая, проблем много – захлебнешься, не осилишь, выйдешь в мусор. А с «зайцем» легче: глядишь, обстоятельства за это время в стране изменятся, необходимость отпадет или еще что-нибудь случится.
***
В небольшом актовом зале собралось человек 50–60, видимо специалистов разных направлений, и мы: я, первый секретарь обкома и его помощник – Демидов.
Заседание началось сразу с крутым наклоном против Уфы. Каждая наша проблема вызывала у них что-то похожее на удивление, на нас сыпались встречные вопросы. Нам упорно разъясняли, что ситуация с экологией везде в стране напряженная, но никто же не рвет волосы. Максимальная загазованность разве у вас? В Кемерово положение втрое хуже, однако они спокойно живут и работают. Что вы на это скажете? Да и кемеровчане что нам скажут, узнав, что мы занимаемся вами вместо них?
Приблизительно так мы прошли все наши сформулированные проблемы. Последняя наша просьба была о замене в и так уже сильно загазованной Уфе этилированного бензина на «чистый», как в Москве, Ленинграде, Киеве и Сочи (тогда только они имели право на такой бензин). Нам сказали, что об этом не стоит беспокоиться: «Мы к 2000 году готовимся перевести всю страну на этот бензин».
А дело происходило в 1988 году. Ждать 12 лет, да и где гарантия, что так будет? Далеко же они погнали «зайца». Ясно стало, что надо что-то предпринять, чтобы изменить тональность разговора, вернуть на начало и обсудить все более доброжелательно. Но как?
Мы сидели примерно в восьмом ряду зала. Я встал и театрально медленно пошел (побрел!) к президиуму. Мне несколько раз успели предложить сесть: «Присядьте, мы же скоро заканчиваем…» А мне как раз этого и не нужно. Когда подошел к ним вплотную (коснулся рукой стола президиума), меня спросили: «Товарищ, чего вы хотите?»
Ответ-то у меня был: «Хочу спросить, кто из вас в 2000 году будет на этих постах. Я приеду посмотреть вам в глаза…»
Получилась заминка. «Одуванчики» стали перешептываться друг с другом, обсуждать с досадой на лицах какие-то свои проблемы. Каждый по нескольку раз посмотрел на меня. Были и вздохи.
Снять меня с работы тут же за вызывающее поведение они не могли – я не их номенклатура. Жаловаться в ЦК или в милицию тоже нет основания – я законов не нарушал. Я просто навис над ними. Конечно, если бы здесь присутствовал представитель аппарата ЦК, то он мог насесть на нашего секретаря обкома, кого, дескать, привез, и чтобы по приезде в Уфу он исключил меня из партии или хорошенько наказал за такое нестандартное поведение. Это могло случиться, но такого функционера не было среди нас. Да и какой резон Хабибуллину это делать, если его не больно-то стали слушать в ЦК и отослали к Гусеву. А последний разыграл тут спектакль, показал, что зря ездим, не все так уж и плохо.
После этого инцидента В. К. Гусев предложил еще раз «пробежаться» по нашему вопроснику. Но теперь уже я, стоя рядом, не молчал, придирался даже к формулировкам.
Хабибуллин в основном отмалчивался, в моих спорах не участвовал. Это было очень правильно с его стороны, как и оправданно мое настойчивое поведение. Я должен был работать (драться), а он – моя крыша. Это получилось у нас удачно!
Теперь «Президиум» раздавал поручения разным службам Совета Министров и министерствам внести свои вклады в решение уфимских проблем. Все это ложилось в протокол заседания. Часа через полтора он был готов начерно. Потом его отредактируют, дадут нам и в необходимые службы для дальнейшей проработки по выделяемым суммам, срокам и конкретным исполнителям.
Это займет не меньше месяца даже в том случае, если кто-то неутомимо будет бегать с ним по всем инстанциям, напоминать и торопить. Потом, в конце концов, все пункты будут написаны так красиво и убедительно, что ты вначале даже обрадуешься. Однако вскоре поймешь, что большинство написанного – пустые фразы. Каждая служба в процессе согласования сформулирует пункт, ориентированный на нее так, чтобы можно было потом с ходу (или легко) отчитаться, ничего не делая. Тем более что начальство (в лице Гусева) изначально совершенно не хотело включаться в уфимские дела.
Так бы было даже в том случае, если бы Гусев стукнул кулаком по столу и грозно потребовал срочно развернуть работу по существу. Я это знаю давно. «Мы это проходили» не раз в авиапроме.
Однако заместитель председателя Совета Министров страны уловил, что Уфа не намерена шутить и может предпринять неординарные шаги. Это мы поняли уже в очередной его приезд в Уфу. Категоричность строительства у нас завода по производству поликарбонатов он несколько смягчил, что потом постепенно стало началом полного переноса его в другой регион страны. Он стал заметно по-другому вести себя и даже положительно влиять на энергичного и многообещающего Н. М. Ольшанского, заверения которого нередко вызывали сомнения. Мне кажется, что это сказалось и на том, что постановление Совмина СССР сформировалось довольно быстро.
***
Встречи с общественностью города проходили неоднократно. Они были горячими. Ведущим на них приходилось быть мне. Кроме предъявления министерствам официальных требований от общественности я каждый раз использовал выступления «зеленой» оппозиции, в том числе Савии Молодцовой и Дима Новицкого, которые были тогда основными ее руководителями. Дело в том, что их выступления звучали «от народа» и всегда были нестандартно прямыми, убедительными и принципиальными, особенно по поликарбонатам. Однажды выступал и их вдохновитель М. Г. Сафаров – профессор Башгосуниверситета. Он привел очень ценные и убедительные примеры по состоянию экологии в Уфе.
Эти выступления на данном этапе были просто необходимыми, потому что от других, выступавших по нашему заданию, нередко проскакивали обтекаемые выражения, совсем без углов. А с «зелеными» установились довольно доверительные взаимоотношения, и я добивался обязательного выступления от них.
Да и обком КПСС на этой стадии неплохо подключился к проблемам города, особенно организуя приезд нужных людей из Москвы и подключая к этим делам Совет Министров Башкирии.
***
После этой поездки мы получили существенные подвижки. За сравнительно короткий промежуток времени появились документы, по которым можно стало длительно – в течение 3–5 лет – планомерно и продуктивно работать в Уфе и Москве, чтобы разрядить экологическую обстановку в городе. Начальная завязка получилась быстро. (Этому очень удивлялся потом перед снятием меня с работы даже такой опытный борец за улучшение экологии в Стерлитамаке, как А. В. Бурма – первый секретарь Стерлитамакского горкома КПСС. Ему пришлось затратить на этот этап года полтора. Он хорошо знал, «почем здесь фунт лиха».)
Ринат Халиков, Газета «Истоки»
Оригинал публикации
Уфа - 1987. Грабеж города «по-черному»
Раздел: История | Просмотры: 40895 | Комментарии: 35