Я замерла. Вообще-то по складу характера я танк. То есть в такой ситуации я бы взяла бесконечно мною уважаемого человека за пуговицу и не отпускала бы до тех пор, пока не получила твердых гарантий, что он никуда не пойдет, ни в какой гребаный совет. Но я почему-то ответила тишайшим манером: «Я читала, что предложение было сделано Шевчуку, Познеру и мне. Мы с Шевчуком точно отказались, про Познера не знаю».
«Понятно. Спасибо», — сказал бесконечно уважаемый мною человек и повесил трубку.
В состав Совета мне предложили войти еще до того, как Ира Ясина и Света Сорокина его с большим достоинством покинули. До президентских выборов, до того, как моего мужа снова посадили. До 6 мая и до кенгурации. До принятия закона о митингах и предложения по введению уголовной ответственности за нарушение правил регистрации. Была зима, и я надеялась на оттепель — и согласилась. Напомнили мне о моем опрометчивом согласии через полгода, сразу после того, как мне и моему мужу грубо и немотивированно отказали в кассации, и до того, как он уехал на этап, подав заявление на УДО. Если бы я хоть на секунду предположила, что имею дело с умными людьми, я бы решила, что мне предложили размен: возможность более эффективно биться за своего личного мужа в обмен на лояльность.
Если честно, вот совсем честно, как на духу: я бы дрогнула. Если бы мне предложили именно это. Но мне предложили другое: шанс проявить лояльность. Шанс быть прощенной за свое безобразное поведение. Шанс показать наивным, что я надеюсь договориться за себя, за того парня и, если повезет, еще за кого-то. И уговорить кого-то поверить мне. То есть члену совета при президенте, чья фамилия Путин.
Однако всем известно, что наш гарант — вор (это мое оценочное суждение). Это как минимум. А еще он борец со списком Магнитского, более того — крышеватель людей, в том списке поименованных. Причем, скорее всего, они крали и убивали с его разрешения, а то и по его распоряжению. И это лично мой список тоже — все эти люди повинны в страшных преступлениях, о которых я точно знаю хотя бы потому, что они совершали их, в том числе оставляя свои подписи в деле моего мужа и во многих десятках других чудовищных дел против хороших российских граждан. Список Магнитского пополняемый, и для меня это важно: я не считаю его полным, например, без Ольги Егоровой, главы Мосгорсуда.
Нельзя защищать права человека, состоя в совете при Путине. Нельзя молиться за царя-ирода. Да что молиться — с ним уже невозможно одним воздухом дышать. Он, как мне представляется, лишил мою страну главного странообразующего принципа: нравственности. Нравственность может быть разной — христианской, мусульманской, протестантской и т.д. Но она должна быть. А наша страна стала безнравственной.
Именно Путин, что я наблюдаю ежедневно, насаждает и культивирует безнравственность. Именно он отменил десять заповедей: «не укради» (партия жуликов и воров), «не лжесвидетельствуй» (Чуров и суды), «не убий» (Магнитский и тысячи других), «не сотвори себе кумира» (да-да, и не вытки его на ковре, и не повесь в начальственном кабинете), «почитай отца своего...» (Ельцин), «соблюдай субботу» (24 сентября, где Путин с Медведевым так классно прикололись, было субботним днем)... Не говоря уже о моей любимой заповеди: «не желай дома ближнего твоего; не желай жены ближнего твоего, ни раба его, ни рабыни его, ни вола его, ни осла его, ничего, что у ближнего твоего»... Ничего этого я не сказала бесконечно уважаемому мною человеку и не спросила о его решении. Я просто знаю, что он не пойдет. И что люди, которые дрогнут и войдут, станут кучеренами.
Чего потом никакими посещениями судебных процессов не исправить. Никогда, никогда, никогда. Ибо такое время пришло. Хорошее, кстати, время.
Романова Ольга, The New Times
Оригинал публикации
Президентский совет по правам человека. Время пришло
Раздел: Общество | Просмотры: 19592 | Комментарии: 5