Ну и, конечно, сам Аркадий Мамонтов. What-you-see-is-what-you-get. Поразительная гармония формы и содержания. Личность до того логичная и пропорциональная, что порою кажется удачной лабораторной находкой. Впечатление, будто совесть покинула его ещё в колыбели. Явная тенденция к тому, чтобы имя собственное стало единицей измерения. Ватт, рентген, кюри, мамонтов.
Когда они просматривали кадры «Коррупции» про солдат на плацу или мокрые стены казарм — тогда еще ничего. Видно было, что людям скучно. Но когда на экране возникли груды драгоценностей, принадлежащие бюрократке не самой первой руки, когда показывали чьи-то мраморные бассейны в золотом обрамлении, по рядам будто прокатилось цунами.
Как изысканный болельщик, в отличие от хамской толпы, восхищается не столько забитым голом, сколько футбольным мастерством, так и публика Мамонтова проявляла тонкое понимание того особого дара, с помощью которого люди серые, не блещущие ни знаниями, ни умом, ни заслугами перед Отечеством, в предельно сжатые сроки добивались неслыханного материального благосостояния.
Если бы не эта особая возбужденность отборных представителей путинской эпохи, я бы, по всей видимости, так бы до сих пор и не понял, почему министр А. Сердюков сразу после обыска рванул к президенту В. Путину.
Это было не только самое неожиданное, но и самое позорное зрелище в новейшей истории России. Что вскрылось большое воровство — это как раз ожидаемо. Неожиданным оказалось бесстыдство.
Если бы министр высшей категории, член Совета безопасности, член негласного, но влиятельного президиума правительства был обнаружен в шесть утра, в трусах и шлепанцах, не у себя дома, а у миловидной соседки — это был бы ужас. За прегрешения много меньшей очевидности Дэвида Петреуса, американского полнозвёздного генерала и героя войн, которого прочили в следующие президенты, только что настоятельно попросили со службы вон.
Если бы эта блондинка оказалась не просто соседской, но и сослуживицей министра, то это был бы уже ужас-ужас. Ибо сама по себе интимная связь главы правительственного учреждения с подчиненной есть грубое нарушение корпоративной этики.
Если бы дама оказалась не просто коллегой, но и той особой, которую министр настойчиво и противоправно выдвигал в наивысшие круги управляемого им ведомства, то это был бы ужас-ужас-ужас.
Если бы оказалось, что эта блондинка не просто нежно опекаемая сотрудница, но и участница, а то и атаманша крупной воровской шайки, то это был бы ужас в арифметической прогрессии. Обнаружение же у соседки полутора тысяч роскошных драгоценностей, оригинальных художественных полотен, многих миллионов наличными превращает всё это в ужас в периоде. Словом, беспредел.
Следователи еще не дописали свои протоколы, а министр уже бросился к президенту. Вот начало крутой интриги. Зачем? И на что вообще он мог рассчитывать?
Если бы министр взял пистолет и застрелился — это было бы понятно. Если бы он намылил верёвочку и повесился — тоже. Если бы он утопился, отравился, взошел на костер, сделал харакири — всё путём.
Но чего спешить к президенту, когда на крутых щеках еще горит румянец вселенского позора? Нет, это у меня поначалу никак в голове не укладывалось. Помогли люди Мамонтова. Они образумили меня тем, что они говорили. Но еще больше — тем, о чем они упорно молчали.
А говорили они о начале непримиримой борьбы. Объектами непримиримости называли несколько блондинок из Министерства обороны и ещё какого-то Пузикова. Безжалостное искоренение Пузикова провозглашалось зарей национального очищения. Пузикова склоняли во всех падежах. Фамилию Сердюкова тоже произносили, но редко и неохотно. Слово «Путин» назвал только перевозбужденный лжец, и то в контексте цветастого комплимента.
Сопоставив то, чему они аплодировали, с тем, чем они возмущались, я вдруг понял то, что было скрыто от меня ограниченным жизненным опытом человека, у которого нет друзей на Рублевке.
Я понял, что министр бежал к президенту не от страха и, тем более, не от стыда. Министра вели возмущение и гнев. Он требовал справедливости и верил, что найдет её у того, с кого всегда брал пример.
Сердюков всегда был пацаном без страха и упрека. Он никогда не позволял себе хоть на йоту нарушить набор священных понятий той отборной компании, которая руководит Россией. Что такого особого он делал и что имел? Только то, что делает и имеет любой сановник его уровня все последние двенадцать лет.
Да, он раздавал вкусные места родственникам и друзьям, родственникам друзей и друзьям родственников. Но так поступают все. Вся вертикаль держится на незримых личных связях. Таковы законы. Если законы меняются, то следует сначала оповещать, а уже потом являться с обыском.
Да, у него есть блондинка. А у кого их нет? После того, как сам Путин провозгласил с острова Сардиния, что в публикациях о нем и гимнастке Алине Кабаевой «нет ни единого слова правды», по субъектам Федерации прокатилась судебная кампания против «гриппозных носов». Очаровательные блондинки, шатенки, брюнетки заняли ведущие позиции в парламентах, правительствах, мэриях и администрациях. Любые попытки местных СМИ предать гласности любви прекрасные порывы пресекались судами с показательной свирепостью. Свидетельства журналистов отметались с порога на том бесспорном основании, что никто из них свечку не держал.
Установка изменилась? Решено повышать нравственность руководства? Отлично. Но надо вовремя извещать, кого надо. И тогда любой обыск обнаружит в постелях номенклатуры исключительно официальных жен, вне зависимости от их стажа и сексапильности.
То же и с бриллиантами. Этого не объяснишь какому-нибудь участковому терапевту или пенсионеру в стираном кителе. В мире сердюковых бриллианты — это не цацки, а знаки различия. Набором ценностей на бабе определяется статус мужика. Каждое казенное учреждение, от Кремля до последнего департамента, являет собою инкубатор слухов и сплетен. Стоит видной подруге явиться на раут в простой блузке с бабушкиной брошью, как тревожная сирена завоет на самых верхах. Это с чего, мол, товарищ вдруг решил под простой народ? Соскочить намылился? Дешевой славы ищет? А ну, кто там у нас в президентском резерве!
Сквозь всю свою завидную служивую судьбу А. Сердюков пронес глубокое почтение к понятиям своей среды. Он всегда делал то, что говорил шеф, и имел то, что шеф давал. Он не присваивал ничего. Это Путин дал ему право на очаровательную блондинку, на её 13 комнат в самом центре Москвы, на три миллиона наличными, на пол пуда драгоценностей. Министр пришел к главнокомандующему, чтобы покорнейше напомнить, что любой внезапный обыск у любого из путинских друзей выявит и домик ничуть не скромнее, и бриллианты не тусклее. Он пришел почтительно намекнуть, что никогда не станет судить Путина за дворцы и яхты, но и сам не желает быть судимым каким-то человечком с улицы. Обладатель шести соток глинозема всё равно никогда не поймет, зачем Дерипаске, при его пятнадцати миллиардах, позарез нужен миллиард шестнадцатый. И по какой причине любимая женщина одного министра несчастна, если у неё всего лишь тысяча ожерелий, когда у бабы другого их 1015.
Сердюков бежал к Путину, еще не ведая, что все телевизионные каналы вот-вот засверкают его бриллиантами, а невидимые миру тапочки станут ведущей сенсацией дня. Он полагал, что ничто не потеряно и все обратимо, так как суды к нему неизменно милостивы, а свечку никто над ним не держал.
Ошибочка вышла. Милостивые некогда суды уже багровеют от гнева. Потому что свечка была. И держал её не участковый терапевт, а Верховный Главнокомандующий.
Но Главнокомандующему-то оно зачем? Вопрос интересный. Но это уже следующая проблема для следующих заметок.
Владимир Надеин, Ежедневный Журнал
Оригинал публикации
Скандал в Оборонсервисе. Зачем Сердюков бежал к Путину?
Раздел: Политика | Просмотры: 42497 | Комментарии: 23