Я хочу начать с одной обширной цитаты из Василия Осиповича Ключевского, нашего гениального историка. Объясняя в своем «Курсе русской истории» Смутное время и восшествие на престол династии Романовых, он писал так.

«Когда перед европейским государством становятся новые и трудные задачи, оно ищет новых средств в своем народе и обыкновенно их находит, потому что европейский народ, живя нормальной, последовательной жизнью, свободно работая и размышляя (выделено мной – Сатаров), без особенной натуги уделяет на помощь своему государству заранее заготовленный избыток своего труда и мысли … Все дело в том, что в таком народе культурная работа ведется незримыми и неуловимыми, но дружными усилиями отдельных лиц и частных союзов независимо от государства (выделено мной – Сатаров) и обыкновенно предупреждает его нужды.

У нас дело шло в обратном порядке. Когда царь Михаил, сев на разоренное царство (далее описываются мытарства первого Романова – Сатаров) …

С тех пор не раз повторялось однообразное явление. Государство запутывалось в нарождавшихся затруднениях; правительство, обыкновенно их не предусматривавшее и не предупреждавшее, начинало искать в обществе идей и людей, которые выручили бы его, и, не находя ни тех, ни других, скрепя сердце, обращалось к Западу, где видело старый и сложный культурный прибор, изготовлявший и людей и идеи, спешно вызывало оттуда мастеров и ученых, которые завели бы нечто подобное и у нас, наскоро строило фабрики…» (почитайте дальше сами – подивитесь, как Ключевский описывает российские циклы догоняющей модернизации).

Вдумайтесь, дорогие читатели, эти слова были написаны сто десять лет назад! Про времена трехсотлетней давности, про тогдашнюю Россию и тогдашнюю Европу. Из этой цитаты следует не только то трагическое обстоятельство, что путинский режим отбрасывает Россию на триста лет назад. Важнее другое – то, из чего Ключевский выводит историческую динамику Европы: из постоянной незримой свободной работы людей и их союзов, независящих от государства. Если пользоваться современной терминологией, Ключевский пишет о гражданском обществе и о его определяющей роли в исторической динамике.

Сто десять лет спустя трое американских ученых – Дуглас Норт (лауреат Нобелевской премии), Джон Уоллис и Барри Вайнгаст – выпускают книгу «Насилие и социальные порядки», предлагающую новый взгляд на историческую динамику. В ней они доказывают, что главное различие между современными эффективными демократиями и

традиционными неэффективными государствами пролегает по следующему критерию: первые не ограничивают доступ к свободному созданию независимых от государства организаций, вторые ограничивают и контролируют их. И только на втором месте другой критерий различения, связанный с проблемой насилия. И это понятно: только сильное гражданское общество в состоянии поставить под контроль насилие. Забавно – путинскую Россию авторы ставят в один ряд со средневековой Англией, Нигерией, Кенией, Аргентиной, Мексикой.

И теперь я хочу прибегнуть к последней ссылке, на сей раз из замечательного труда моего друга Александра Александровича Аузана «Институциональная экономика для чайников». При внимательном чтении там можно обнаружить вот какие слова: «Любой вопрос, который решает государство, можно решить без его участия». Это может показаться полным бредом с привычной, обывательской точки зрения. И непросто убедиться, что это верно – только при тщательных исследованиях, что и делалось неоднократно. Но кто же тогда решает эти вопросы? Ответ очевиден: общество, самоорганизующиеся граждане. Государство нужно только постольку, поскольку оно в состоянии решать какие-то общественно-важные задачи с меньшими издержками. Власть в современном государстве – это корпорация, создаваемая гражданами для производства отдельных общественных благ вроде безопасности, разрешения конфликтов (суды), образования, здравоохранения и т.п. Эта корпорация нужна постольку, поскольку она в состоянии обеспечивать эти блага. Как это делает наша власть – пусть судят читатели.

Но наша власть про себя все знает – и про свою нелегитимность, и про свое воровство, и про свою бесполезность – и это ее безумно терзает. И еще больше ее терзает наличие конкурента – общества. Поэтому оно стремится его подавить и подчинить. Наша власть пытается убедить граждан, что гражданское общество – помеха, болтающаяся под ногами и мешающая делать ей, власти, ее нужные и величественные дела (строить трубопровод рядом с Байкалом, менять число часовых поясов и управлять временем восхода и захода, выкорчевывать леса под трассы с сомнительной географией, проводить олимпиады и чемпионаты, без которых жизнь власти пресна, принимать почести от западных лидеров, прильнувших к углеводородным отправлениям российской власти, и попросту безгранично и безнаказанно воровать). Власть распаковывает пробирки со старыми мифами и заражает ими население, ища в этом свое спасение. Поэтому у нас появляются внешние враги и внутренняя пятая колонна.

Теперь наша власть не очень боится оппозиционных политиков (и может она права?), и все свои силы она направляет против некоммерческих организаций. Страх перед непонятной силой, ненависть к людям, занятым чем-то по настоящему нужным, зависть к чистой совести – вот горючее нынешней антиобщественной кампании.

Но вернемся к гражданскому обществу и его функциям. Перечислю и поясню главные из них, предполагая, что речь идет о политической системе, в которой некоммерческие организации со свободным входом и выходом из них создаются свободно и функционируют самостоятельно.

Первая функция (я уже об этом напоминал): возможность контроля над институтами насилия, которыми распоряжается власть. Общество само порождает организации, ставящие такие задачи (особенно в отношении полицейской силы), а власть не может препятствовать реализации таких целей в условиях политической конкуренции. Более того, власть сама идет на то, чтобы ставить такие институты насилия под контроль граждан, как это произошло во время полицейской реформы в США.

Вторая функция: только свободное создание организаций позволяет препятствовать появлению монополий в политике или экономике. Ведь свобода создания организаций распространяется и на сферу политической конкуренции, и на сферу экономики. В качестве следствия мы имеем контроль общества над распределением рент. Поинтересуйтесь из любопытства, как используется нефтяная рента в Норвегии.

Третья функция: огромное число свободно работающих негосударственных организаций образует инновационную среду, обеспечивающую развитие эффективных демократий. Все поистине новое рождается в этой среде – от первых персональных компьютеров до новых социальных идей. Власть, пытающаяся подавить и взять под контроль эту среду, обрекает страну либо на гибель, либо на загнивание в цивилизационном тупике.

У меня есть студент (скоро станет магистром) из Осетии, Ролан Дзгоев, он предложил симпатичную метафору. Опытный пастух в горах всегда идет позади стада. Из этой позиции ему легче следить за нападением волков или за уставшими и отставшими овечками. А стадо само находит лучшие пастбища, успешнее любого пастуха, даже самого опытного. Если пастух поведет стадо за собой, то либо все вместе свалятся в пропасть, либо сдохнут от бескормицы.

Что ждет нас с нашим «пастухом» – пусть решают читатели.

Георгий Сатаров, Ежедневный Журнал
Оригинал публикации

Связанные темы и персоны

Уфа, РБ, Башкирия, Башкортостан, США, Владимир Путин