Еще около четырех лет назад (2007г.), когда «рахимовский режим» не подавал никаких явных признаков нарастающего кризиса в идеологической и управленческой сфере, мною был подготовлен доклад, который был обсужден на научном «кружке традиционалистов». Дело в том, что к разработке проблемы «региональной идеологии» я пришел после того, как в ходе написания диссертации по теме постсоветской истории РБ обнаружил, возможность альтернативных трактовок этого периода. Вычленив ряд исторических дискурсов по данному отрезку времени – «официальный» (который рассматривается в статье), дискурс «научной оппозиции РБ» (Р.Галлямов, И.Габдрафиков, И.Кучумов»), «политической оппозиции» (А.Аринин, Н.Швецов и др.), западных политологов (Й.Гревинхольт, Д.Горенбург, И.Нойманн), мы, вместе с коллегами, чуть позднее, приступили к формированию «традиционалистской интерпретации истории Республики Башкортостан».
Поскольку с определенного момента нам стало ясно, что режим «заваливается» не из-за нарастающего кризиса в системе управления, а главным образом, из-за процессов, которые идут в сфере идеологии и общественного сознания.
Сегодня новый режим, так же игнорируя идеологическую составляющую политического процесса, пытается удержать контроль над регионом сугубо управленческими, «силовыми» методами. Зафиксировать же «молекулярные» изменения, протекающие в сфере «общественного сознания», он не может, поскольку элементарно не имеет механизмов выявления колебаний массовых настроений.
Кроме того, у республиканской власти пока еще нет своего дискурса, а значит, по сути, нет никакой реальной программы и идей последующего развития.
И интеллектуальные круги, аналитики, политические группы, это понимают и видят.
Как выйти из этой ситуации и помочь сформировать новый «язык» власти? Вопрос непростой и труднореализуемый, поскольку для этого необходимо (по теории А.Грамши), чтобы в республике сложился новый «исторический блок» - негласный союз власти с частью интеллектуальной элиты региона. К сожалению, на данный момент ситуация затрудняется и отсутствием четкого дискурса со стороны самого президента. Его главные «тренды» используя которые он первоначально набирал общественные бонусы («демократизация», «открытость власти», «гражданское общество»), сегодня, по сути, обнулились действиями различных сил внутри самой «власти», поскольку вошли в противоречие с изначальным «президентским дискурсом». (Плохо продуманные реформы по либерализации политсистемы РБ чуть было не привели к реальной утере контроля над регионом, а «демократизация» - едва не вылилась во второе издание «перестройки», в итоге ситуацию, было принято решение, срочно «заморозить»).
Кроме того, глава региона не может давать лишь интервью СМИ, даже если захочет ограничиться этим. «Язык» президента – это, помимо прочего, выступления на конференциях, доклады на заседаниях, ежегодные послания и т.д. Другими словами в идеале дискурс президента должен опираться на сложную конструкцию региональной идеологии, иметь определенную карту символов и «символическую картину миру». Сможет ли это реализовать новая власть – покажет только время. К сожалению, пока даже сам «образ» президента крайне неоднозначно воспринимается различными сегментами регионального сообщества, что является результатом именно невнятности «языка» власти, несогласованности ее действий. Но это забота, прежде всего, команды президента, со своей стороны постараемся в качестве рабочего материала рассмотреть особенности формирования и «внедрения» идеологии в авторитарно-номенклатурном режиме М.Рахимова.
Общие сведения о функциях идеологии
Легитимация любой власти во многом носит формальный характер, то есть, не связана напрямую с ее действиями. Другими словами независимо от целей и задач власти необходимо все время участвовать в формализованном процессе, а также повторять одни и те же постулаты идеологии, меняя лишь их форму. Идеология - неотъемлемая часть общественной структуры и обязательный элемент функционирования государства. Мировой опыт показывает, что от идеологической работы не отказывалось ни одно государство, поскольку для осуществления преобразований всегда нужны люди, приверженные выдвигаемой концепции развития. В чем смысл государственной (в нашем случае региональной) идеологии? Во-первых, она дает представление населению о направлении движения общества и государства (региона). Далее - о смысле власти, так как идеология предполагает формирование общих принципов существования государства, его политики, разделяемым большинством данного общества.
Для населения это может звучать как ответы на вопросы: кто мы? зачем мы? куда держим путь? Только имея четкие ответы, может быть сформулирован конкретный образ ближайшего и отдаленного будущего - не только желаемого, но практически осуществимого. Таким образом, идеология является движущей силой общественного развития, выступает как инструмент политической мобилизации общества. В этом ее ключевой прикладной аспект. Кроме того, в субъектах федерации региональная идеология служит одним из главных инструментов в формировании такого сложного социального феномена как «региональная идентичность».
Последняя является (если не выпячивать политическую составляющую), формой экзистенционального обретения и ощущения «малой родины», вписанной в контекст «большой» цивилизации, страны и государства. Региональная идентичность – формируется, прежде всего, через работу местных СМИ, телевидения, книги и статьи местных писателей, журналистов и ученых. Через опыт прошлого (например, совместного проживания народов), ритуальные общественные и политические практики (выборы в органы госуправления, праздники). Общая историческая коллективная память, скрепляющая региональную идентичность, конструируется главным образом через легитимацию исторических символов, памятников, отражена в названии улиц и площадей. В свою очередь проблема делегитимации символов настолько сложна и небезопасна, что некоторые западные мыслители считают, что попытки радикальным образом поменять символический ряд путем десакрализации уже существующих символов могут привести в итоге «рассыпанию» общества, резким всплескам деструктивной активности.
Общая характеристика постсоветских государств в 90-е годы
Распад советского государства привел к возникновению на геополитическом пространстве СССР новых национально-государственных образований – бывших союзных и автономных республик. Несмотря на то, что последние являются во многом формальными образованиями, встроенными в систему российской государственности (то есть обладают «усеченным» суверенитетом), происходящие в них схожие трансформационные процессы, а также наличие достаточно четко фиксируемых региональных идеологий позволяет поставить их в один ряд с субъектами СНГ, чем с «ненациональными» территориями Российской Федерации.
Во-первых, российские республики, также как и новообразованные государства СНГ, получили свою долю легитимности в ходе развала Советского Союза и продолжают нести символический груз рухнувшей империи. Во-вторых, даже после «неоконсевативных» реформ В.Путина направленных, главным образом, на усиление «вертикали власти», республики, продолжают обладать не только признаками «демократических» государств – выбранный Президент, своя Конституция, система выборов, языковая политика, но и создают «островки» достаточно автономной легитимности внутри общего поля федерации (речь идет о ситуации до 2010 г.).
В-третьих, именно национальная интеллигенция союзных республик с началом «перестройки» выступила как референтная группа по отношению к интеллигенции автономий, с которой последняя заимствовала суверенитетскую идеологию. В то время как для территориальных элит России референтной группой выступила лишь «либерально-демократическая» интеллигенция Кремля.
В отличие от стран СНГ, республики в своем институциональном творчестве в условиях хаоса 90-х годов остановились как бы на полдороге, поскольку в период «парада суверенитетов» мобилизованные «титульные» этносы автономий из-за малочисленности не сумели довести дело до логического конца.
Регионализация власти и формирование региональных идеологий
До начала горбачевского курса на «перестройку» в советской государственной системе регионы несли важную функциональную нагрузку в двух аспектах: идеологической и экономической. Партаппарат монолитно стягивал всю структуру системы государства, где каждый регион работал не автономно, а нес определенную функцию. Поддерживалась вертикальная интеграция и кооптация региональных элит в систему управления и координация их активности через систему партийных комитетов. В бывшем СССР все региональные лидеры одновременно являлись субъектами центральной власти, автоматически получая статус членов ЦК КПСС и депутатов Верховного Совета. На эту властную вертикаль опиралось все здание советского государства. С развалом СССР произошла резкая регионализация местной власти и экономики. Децентрализация системы привела к деидеологизации общества и положила начало формированию региональных правящих элит и региональных идеологий. То есть в результате распада государства произошло разрывание идеологического поля советской системы в ходе которой региональные элиты превратили регионы «в пространство собственного исторического творчества и одновременно в пространство своей идеологической колонизации» (А.К.Магомедов).
Прежде чем перейти к теме региональной идеологии хотелось обратить на следующие моменты.
Во-первых, несмотря на то, что в научной литературе сегодня очень часто используется понятие «элита» - «правящая элита», «национальная элита», на наш взгляд, относительно к советскому периоду данное понятие принципиально не применимо. Только условно его можно использовать, но при определении таких групп как «творческая элита» Татарской АССР, например. В отношение же местной интеллигенции ТАССР его уже применять не корректно. До начала перестройки в республиках и областях СССР существовала единая советская интеллигенция – социальная прослойка (феномен) куда входили люди с едиными взглядами, поведенческими стереотипами, мифами. Уже внутри нее существовали искусственно «выращенные» национальные кадры. Была определенная политика на «коренизацию» партаппарата, поддержки национальной культуры с упором создания условий для развития основ высокой культуры у нерусских народов. И лишь с началом слома подпорок советской цивилизации начинается процесс формирования национальных элит республик – как «достаточно самостоятельных высших групп, занимающих относительно привилегированное положение и непосредственно формирующих этнополитические взгляды и идеологию народов республик» (Р.Р.Галлямов). До сих пор существует достаточно устойчивый миф о том, что национальные республики «разорвали» СССР. Однако это довольно спорное утверждение, поскольку импульс децентрализации был получен со стороны центра, а до 1985г. в национальных регионах общесоюзная гражданская идентичность была такой же устойчивой, как и обычных регионах. Можно говорить лишь о некоторых предпосылках обусловивших сепаратизм национальных регионов, но не об объективных причинах. Общегражданская идентичность в какой-то степени была даже излишней, в ущерб региональной.
Во-вторых, на наш взгляд, региональная идеология существует во всех субъектах Российской Федерации, а не является особенностью российских республик. Есть несколько отличий между идеологиями областей и республик (но о них речь пойдет ниже). Тем не менее, весь субгражданский (территориально-региональный) уровень идентичности в РФ имеет четко выраженную идеологическую основу. К примеру, наиболее ярко она проявилась в период активной регионализации власти в начале 90-х гг. в идее губернатора Э.Росселя создать Уральскую республику. Другой пример это сама Москва. Еще А.А.Зиновьев обратил внимание то, что там « размещается общероссийская власть и одновременно сложилась региональная власть, которая фактически в значительной мере не зависит от центральной». Он даже сделал такой прогноз, что в будущем «предстоит длительная и весьма серьезная борьба Москвы в качестве автономного региона Московии за самостоятельную, независимую от центральной российской власти историческую роль». По его мнению, ей еще только предстоит сыграть дезинтегрирующую «роль концентрации в себе сил и потенции распадающейся постсоветской России». (Как видим опасения А.Зиновьева относительно Москвы в последующем не оправдались, центр достаточно своевременно нейтрализовал угрозу в лице мэра Ю.Лужкова).
Структура и механизмы создания региональной идеологии (на примере Республики Башкортостан)
Процессы децентрализации и начало антисоветской кампании в середине 80-х гг. привели к резкой мобилизации политизированной этничности и неизбежному процессу суверенизации республик. Главной движущей и мобилизующей силой в них стала собранная под суверенитетской риторикой национальная интеллигенция регионов. Именно этой социальной группой была разработана региональная идеология, которая в усеченном виде легла в основу новых политсистем республик. В чем суть данной идеологии?
Прежде всего, необходимо отметить, что она возникла на волне антисоветской кампании, то есть как антисистемная идеология. В ее основании лежит пятно родового убийства страны и люди, которые принимали участие в ее создании (убийстве) не могут сегодня найти силы публично это признать. Региональная идеология была основана на матрице либеральной идеологии, транзиция которой началась в период «перестройки». В российских республиках произошла постмодернистская смычка либерализма и этнонационализма, несмотря на то, что идеология последнего апеллирует к «почвенности», а либерализму изначально свойственен агрессивный антитрадиционализм с его ярко выраженной философией индивидуализма. В какой-то степени пытаться адекватно анализировать перестроечный дискурс является попыткой рационализации иррациональных событий. Упрощенно говоря, проводниками либеральной идеологии в тот период были те, кто исходя из здравого смысла должен был быть ее противником. Это был «совок», который неожиданно для всех начал говорить «языком» людей западных обществ. Иными словами это был типичный случай постмодернистского разрыва формы с содержанием, что подтверждает тезис С.Г.Кара-Мурзы о том, что «перестройка» была революцией эпохи Постмодерна, то есть революцией нового типа. На сегодняшний день это противоречие несколько затерлось, практически прекратили свое существование и национальные движения, но их мифологемы оказались прочно укоренены в общественном сознании населения республик. Таковы общие черты региональной идеологии. Рассмотрим на примере Республики Башкортостан, как конкретно она создавалась.
«Молекулярные» изменения в сознании местной интеллигенции в конце 1980-х годов порожденные реформами М.Горбачева привели к ее расколу по национальному признаку и возникновению этнополитических движений. В основном, главные мифологемы были созданы вузовской интеллигенцией республики – участниками башкирского национального движения БНЦ «Урал», «Ак тирмэ» (Д.Ж.Валеев, М.М.Кульшарипов, Р.Шакур и др.). Именно разработанные ими в конце 80-х годов идеологические конструкции легли в усеченном виде в основание режима. Со временем усилиями местных историков, экономистов, юристов и социологов они обросли теоретическими и эмпирическими данными. Приобрели «очевидный» характер для широких масс населения региона. Именно в период «парада суверенитетов» в Башкортостане националистические мифологемы прошли через процесс «огосударствления» и заняли место официальной идеологии. Другими словами получили энкратический статус. Одновременно активно шел процесс этатизации этничности, в результате которой статус «коренного» народа стал идентичен статусу «государствообразующего».
Из каких компонентов состоит региональная идеология республик, а также областей и краев Российской Федерации? Можно вычленить следующие блоки – «Экономический компонент», «Либеральные мифы», «Антисоветские мифы», «Религиозный компонент», «Антифедеральное направление идеологии», и, наконец, «Этнический компонент».
Здесь представлены лишь основные составляющие РИ, хотя ее состав, конечно, сложнее. Кроме того, как и любая идеология, она зачастую меняется, носит гибкий характер. Ее можно модернизировать, запустив через систему регионального высшего образования и местные СМИ тот или иной миф, либо же наоборот – подорвать ее основные постулаты. Региональная идеология областей и краев РФ отличается от идеологии республик, лишь отсутствием «Этнического компонента». Но значение и влияние последнего очень существенно. Рассмотрим в общих чертах главные составляющие «региональной идеологии».
Экономический компонент. Данный элемент региональной идеологии является одним из фундаментальных, составляя ее ядро. В основании ее лежит один из главных постулатов неолиберального мировоззрения о самонастраивающемся рыночном механизме (монетаризм) как главном двигателе экономики государства. В период «перестройки» он был внедрен в общественное сознание советской интеллигенции в противовес планового ведения хозяйства. В тот период для местной хозяйственной и партийной элиты была запущена идея хозрасчета и регионализации республиканской экономики. Одновременно ей дали понять, что если СССР рухнет, номенклатуре будет дана возможность поучаствовать в приватизации общенародной собственности. Сегодня до сих пор присутствует оставшийся с перестроечных времен «лабораторно» созданный миф о том, что в советский период «с регионов все ресурсы выкачивались в Москву, в центр, и практически ничего не возвращалось обратно».
Каким образом этот миф был запущен в БАССР в массовое сознание? К началу 90-х годов в общественном сознании населения республики начало утверждаться мнение о том, что «господство командно-административных методов в экономике» и статус автономии «являются главными причинами застойных явлений, не дающих полноценно развиваться Башкирской АССР». Именно поэтому идея экономического суверенитета, то есть получение союзного статуса, первоначально не имела того политического смысла, который в него стали вкладывать позднее. Лидеры башкирского национального движения, выступившие инициаторами союзного статуса, на первых порах не были настроены против советской системы, во многом именно поэтому население республики поддерживало экономический суверенитет (союзный статус). Со временем произошла подмена понятий и экономический суверенитет (союзный статус) стал пониматься как государственный (национальный). Иными словами, в идеологии широко развернувшегося движения за статус союзной республики, экономический компонент был доминирующим по сравнению с политическим, но по мере усиления центробежных тенденций политический компонент стал определяющим. Аналогично развивалась ситуация и других республиках.
Либеральные мифы. В ходе капитализации страны в 90-е годы был запущен процесс транзиции либеральный идеологии в регионы бывшего СССР. В итоге, «вшитые» в конструкцию государственной власти демократические мифологемы и институциональные механизмы, при всех противоречиях насильственного «приживления», существенно изменили вектор общественного запроса и основные парадигмы массового сознания. В итоге являясь в подавляющем большинстве носителями «традиционных ценностей», население страны зачастую транслирует и озвучивает именно антиэтатистские постулаты либеральной идеологии, ярко демонстрирует неспособность внятно сформулировать свои политические требования исходя из своих собственных жизненных интересов, что и есть результат влияния «демократических» мифов на массовое сознание.
Религиозный компонент. Активизация появившихся с началом «перестройки» религиозных организаций в регионах резко подорвала влияние советской идеологии. И по мере десакрализации советского общества значение религиозного фактора на местах становиться все более значимым и, в какой-то степени, также усиливает формирующуюся региональную идеологию в противовес коммунистической атеистической идеологии. Даже формально аполитичные, религиозные организации сыграли огромную дезинтегрирующую роль, поскольку поглотили значительный сегмент идеологического пространства. В тоже время религиозный «ренессанс» постсоветской России не стал реальной защитой от социокультурного хаоса. На сегодняшний день «официальные» религиозные структуры в регионах продолжают играть значительную роль в легитимации местных режимов. Наблюдается также мутация (упрощение) учений традиционных религий, а также попытки путем адаптации запустить процесс их огосударствления («евроислам» в РТ, например).
Антифедеральное начало составляет смысл и направленность идеологической консолидации и публичных претензий локальных элит как республик, так и областей (А.К.Магомедов). Данная установка местных идеологий достаточно сильно и часто проявляет себя, несмотря на то, что региональные лидеры формально поддерживают инициативы федерального центра (в настоящий момент среди республик ПФО наиболее явно это проявляется в Татарстане).
Этнический компонент. С началом перестройки башкирская гуманитарная интеллигенция стала формироваться как антисистемная группа – носитель альтернативных символических сводов, в противовес доминирующей системе советских символов. С этого момента был запущен процесс критического переосмысления существовавших в советском социуме «категорий очевидности» («белая гвардия», «красные», «буржуазные националисты» и т.д.), и одновременно создания региональных категорий очевидности (например, «суверенитет», «Заки Валиди», «самоуправление» и т.д.). Началась трансформация символов и переоценка ценностей, в результате которой стали монтироваться историко-культурные реконструкции, легитимирующие существующий режим. Упор был сделан на мифологизацию участников белого и антибольшевистского движения (А.-З. Валиди, например), религиозных деятелей и т.д.
Помню еще в начале 2000-х годов являясь аспирантом одного из уфимских институтов, копаясь в груде старых материалов конференций, я случайно наткнулся на типично «совковый» сборник статей изданный местными историками и партийными идеологами, где-то в 1985-86 году.
Назывался он примерно так - «Победа и торжество ленинской национальной политики в советской Башкирии». В нем авторы громили «башкирских националистов», «валидовцев» и другие контрреволюционные элементы мешавшие строить социализм в республике. Каково же было мое удивление, когда я увидел список авторов статей состоящий практически из всех главных на тот момент идеологов «башкирского суверенитета». «Перестройка», подобно любой революции, началась с трансформации исторических символов и «категорий очевидности» как в регионах, так и в целом по стране).
На первоначальном этапе был также сформирован стереотип «народа-жертвы», «культуры-жертвы» использованный элитой для мотивации своей деятельности. Порождаемая республиканскими верхами концептуально осмысленная сфера абсолютных идеологических значимостей была направлена на обретение согласия жителей своего региона через подчеркивание своей культурно-исторической особенности (А.К.Магомедов). Попытки найти опору для легитимации режима в прошлом делаются сегодня не только в республиках, но и областях РФ. Однако там это тенденция достаточно слабая.
Кроме исторической легитимации, этнический компонент включает в себя установку на «выращивание» новой интеллигенции. Как считает А.К.Магомедов: «Это выразилось в строительстве новой образовательной системы, рассчитанной на внедрение национальных идей среди молодежи титульной национальности, прежде всего в Татарстане, и подготовке своих специалистов для прогнозирующих отраслей экономики и гуманитарной сферы в западных университетах, стремление крепче воссоединиться с диаспорой». Он также утверждает, что «восприятие республик как «отечеств» своих этнических групп лишний раз доказывает, что национальные элиты выражают региональную идеологию, прежде всего как культурную систему. Она не имеет ничего общего с идеологиями типа либерализма или социализма, с ориентациями «право-лево-центр».
На наш взгляд, республики РФ действительно нельзя однозначно оценивать. На примере Республики Башкортостан, видно, что процесс огосударствления титульного народа привел к тому, что там начали складываться социальные практики с чертами советизма и «традиционного общества». В политической практике – черты идеократического государства. Нет сомнения, что республика неосознанно стремится повторить феномен «советского традиционализма».
Российские республики в целом очень плохо вписываются в общий либеральный дискурс федерального центра. Более того, очевидно, что на культурную агрессию, правящей элиты страны они попытались ответить «закрытием» своих обществ, в том числе за счет усиления этнократических тенденций. На наш взгляд, именно «огосударствление» этничности, несмотря на наличие демократической (либеральной) мифологии в конструкции региональной идеологии, как это не парадоксально, является главным препятствием «вестернизации» постсоветских республик.
Комментарий из 2011 г.
В течение достаточно долгого времени, вплоть до назначения Р.Хамитова главой региона, «политическая оппозиция РБ» в лице участников сайта «Уфагубъ», «Уфимский Журнал» и др. вела работу по дискредитации «режима Рахимова» и региональных символов таких как Салават Юлаев, А.-З.Валиди. Против государственности республики и «за воссоздание Уфимской губернии».
Причем использовали они при этом крайне опасные приемы - разжигание межнациональной розни, башкирофобию и т.д. Эксплуатируя такие стереотипы массового сознания как засилье «башкир в органах власти», «ущемление прав татар республики», они параллельно пытались активизировать (к счастью безрезультатно) шовинистические настроения среди русских Башкортостана.
Другими словами двигались они, в общем, в верном направлении (исходя из своих целей), то есть разработали альтернативную региональной свою идеологию и даже попытались создать новую карту символов (к примеру, Н.Швецов поставил у себя на огороде памятник «основателю Уфы» Михаилу Нагому). Другой бывший работник милиции, «независимый журналист» С.Орлов «наклепал» несколько брошюр «исторического» содержания и разослал их на продажу в книжные магазины г.Уфы. Однако вся эта провокационная деятельность оказала в реальности очень слабое влияние на политический процесс, кроме попыток нарушить межнациональный мир. В массовом сознании так и не произошло смены символов-знаков, образ С.Юлаева не сменил образ Михаила Нагого. Уровень защиты межэтнической солидарности оказался достаточно крепок, не дав конфликтам распространиться на нижние этажи общества. Была этому и другая причина.
На наш взгляд, запуская данный проект доморощенные «оппозиционеры» не учли ряд существенных моментов. Например того что, во-первых, образ Салавата Юлаева «рационально подкреплен» огромным количеством художественных и научных (исторических) книг, фильмами, театральными постановками, уличной и республиканской символикой. Во-вторых, он как часть политический мифологии, является одним из компонентов региональной идеологии, то есть, включен в механизм государственной пропаганды как энкратический миф. В-третьих, региональное научное сообщество (А.Т.Бердин, С.Таймасов) своевременно сумело выдвинуть контаргументацию («рациональный ответ») на попытку подрыва символа-талисмана и создания альтернативного свода символов. И, наконец, из-за низкого уровня работ тех, кто взялся открывать новые исторические «истины». Попытка радикальным образом очернить образ С.Юлаева вызвала скорее обратную реакцию, поскольку как политический миф он был основан на рациональной подкладке, а агрессивные нападки на его образ, «демонизация» башкирского национального героя, перешли на определенном этапе черту и приняли иррациональный характер.
В какой-то степени его образ даже усилился в результате их действий, поскольку в ответ на псевдонаучные брошюры С.Орлова и Н.Швецова статьи писали профессиональные историки, усиливая и обновляя «старую» аргументацию, а не самозваные Плутархи. Во всяком случае, последний выигрыш хоккейной команды «Салават Юлаев» убедительно показывает, что эта историческая фигура по-прежнему воспринимается населением как яркий региональный символ (прежде всего, как символ межнациональной дружбы).
Возвращаясь к вопросу региональной идеологии нужно отметить, что Р.Хамитов практически сразу же после назначения заявил о необходимости закончить с практикой антифедерального противостояния, что многие преждевременно расценили как попытку усилить общегражданскую идентичность за счет демонтажа идентичности региональной. В реальности ни первый, ни второй уровень идентичности, даже при большом желании, невозможно ликвидировать политическими мерами. Поэтому в этом вопросе надо стремиться выстроить оптимальную и сбалансированную форму их взаимодействия.
Когда федеральная политика учитывала бы и региональные особенности, а субъекты федерации не подрывали бы легитимности центральной власти.
Говоря собственно о региональной идеологии, которую новая власть все равно будет вынуждена создавать, необходимо, на наш взгляд, учитывать следующие моменты. На сегодняшний день, сложившийся политический режим в России демонстрирует, по сути, два официальных дискурса власти.
Символическим носителем первого является президент Д.Медведев и небольшая часть либерально настроенной властной элиты.
Национальным лидером и проводником консервативно-патриотической идеологии (хотя бы на словах) является В.В.Путин, которого сегодня поддерживает большая часть, по факту традиционалистской, элиты России, причем как в обществе, так и в высших эшелонах государственной власти. Дискурс В.Путина, на наш взгляд, со временем все больше сдвигается в антилиберальную и антизападную сторону, что находит массовую поддержку в российском обществе.
В этих условиях региональная идеология Республики Башкортостан, основанная на постулатах умеренно-консервативной идеологии, могла бы органично вписаться в путинский патриотический дискурс, сохраняя при этом самобытную республиканскую идентичность. В любом случае работа в данном направлении со стороны власти будет только способствовать укреплению легитимности нового президента.
А. Хайбуллин, Уфа, Башкирия - Башкортостан
Справка УЖ: За псевдонимом «Хайбуллин» вероятно прячется сотрудник уфимского Института гуманитарных исследований (ИГИ) уроженец Хайбуллинского района Азамат Буранчин. ИГИ является для башкирских националистов второй госкормушкой, после Всемирного Курултая башкир (ВКБ).
Должность руководителя ИГИ и ВКБ исполняет председатель Всемирного Курултая башкир Ильгиз Султанмуратов.
Политическая система Башкортостана: аспект региональной идеологии
Раздел: Политика | Просмотры: 32246 | Комментарии: 34