Исполняется 100 лет прибытию из Петербурга в Уфимскую губернию известного русского писателя и краеведа Сергея Минцлова. Обладая даром наблюдательности и литературным талантом, он живописно изобразил в своих мемуарах обитателей нашего края, такими, какими они предстали перед его глазами.

И получилось у него это настолько искренне и натуралистично, что в советское время его очерки были не востребованы, как впрочем, и в постсоветское.

Лишь в кратковременную оттепель начала 90-х годов уфимскому литератору Мурату Рахимкулову удалось издать воспоминания С. Минцлова, служившего в Стерлитамакском уезде земским начальником в 1910 - 11 гг, проживая в селе Богоявленском (ныне п. Красноусольский Гафурийского района РБ). Вспоминается Река Усолка и правослывный храм на горе.

Ниже представлены выдержки из дневника писателя.

О русских

Понедельник. День будничный, а на улицах гремят песни из пивной лавки и звуки гармоники: празднуют субботнюю получку. Из трех волостей моих самые богатые села Табынское и Богоявленское. И вместе с тем они и самые задолженные; разоренные башкирские деревушки казенные сборы и продовольственные долги внесли давным-давно, а за этими двумя долги в тысячах рублей. Не знаю, сколько пропивают табынцы, но запрошенный сиделец винной лавки ответил, что богоявленцы в среднем пропивают по сто рублей на двор. Живут они, правда, богато: во многих домах на окнах занавески, цветы, не редкость и граммофоны. Зарабатывают очень много: мастера от 150 до 300 рублей в месяц, простые мужики – от 25 до 30 рублей. Выпитое каждым пиво считается ведром; в селе много пивных, и по субботам и воскресеньям все они полны; рев из них несется точно из взбесившегося зоологического сада.

О башкирах

Башкиры - народ весьма тщеславный, и почет им дороже всего. В русских волостях в старосты и старшины тащат чуть не силой, вечно они умоляют «ослобонить» от должности; башкиры, наоборот. Выборы должностных лиц у них - это своего рода выборы американского президента - тут и интриги, тут и подкупы. Даже должность и знак десятского - медная бляха - ценятся у них весьма высоко. Характерна была жалоба одного башкира на другого: «как она смеет ругаться на меня? У меня брат - десятник»! И не то, что должности эти связаны с какими-нибудь доходами - писарю, конечно, перепадает порядочно, - а прочим, вроде десятских, если и случается, то чрезвычайно редко и чрезвычайно мало; главная приманка - почет. Даже десятский - почетный гость везде; его поят чаем. Чай у них занимает весьма видное место в жизни, и заваривают они его как настоящие дикари, горстями. Если во время чаепития является новый гость - в чайник сыплется новая горсть, так что чайник у них всегда битком набит чаем; настой дуют крепчайший, почти черный. Русские фарфоровые заводы приспособились к их вкусам и изготовляют теперь пестрые, восточного типа чашки, значительно меньше наших по размеру и, конечно, аляповатые. Только теперь начали появляться у них русские деревянные ложки, и свою обычную пищу - лапшу - они перестают «пить» из огромных общих чашек, а начинают «хлебать» по-русски. Сколько бы башкир ни купил мяса - все сразу валит в котел, и все пожирается при помощи соседей… Ходят они, в большинстве случаев, оборванцами, но если принарядятся - костюм у них красивый: лапти, белые онучи, красные штаны, желтая или синяя рубаха, поверх нее черная, очень короткая безрукавка и красная или зеленая тюбетейка на коротко остриженной голове. Физиономии у всех пугачевские. Особенно дикими кажутся они на сходах, когда разгораются страсти и начинаются яростные крики и наскоки один на другого. Вот где надо проявлять латинскую поговорку: человек человеку - волк!

Башкирские деревни скучнейшие в мире: часть изб у них до сих пор слепые, т.е. без окон на улицу; избы небольшие, все покрытые корою, торчащею в разные стороны, Дворы маленькие, грязные, обставленные тесно скученными, полураскрытыми строениями; ни на них, ни на улицах ни кустика, ни деревца. Кое-где среди изб торчат, как колонки, деревянные минаретки таких же мечетей. Ни песни на улицах, ни игр детских; изредка промелькнет, словно крадучись, закрывающая лицо башкирка; прозвенят ее серебряные подвески из старинных, истертых монет на шее и на концах кос, проедет башкир - и только.

О судебных тяжбах

Дела пока идут скучные и почти все однообразные – главным образом о мошенничествах башкир при сдаче земли в аренду; редкий кто сдает ее одному лицу – у них чуть не правило – сдавать одну и ту же землю нескольким крестьянам. Оно, что говорить, выгодно… до начала пашни, конечно! Жалкие они все-таки люди: «беднушка» народ, как говорят они! Пашут башкиры плохо; где ни проезжал я - а исколесил я за эти дни около полутораста верст - везде поля усеяны, как головами, комами земли. Зато водку пьют очень хорошо. Ленивы, как настоящие номады.

Как праздновали полувековой юбилей освобождения от крепостного права крестьян

Циркуляров по поводу него было мне множество; предписывали между прочим 18 числа служить панихиду по Александру II. Несмотря на то, что я сходу объявил о панихиде и несмотря на извещение всего села старостой, в церкви из мужиков присутствовал только один… староста. Были мальчики и девочки из двух здешних школ, был я, становой, два стражника – и только… Так помянуло своего освободителя село имеющее 2770 жителей, помимо заводских и интеллигенции… Так же помянул и Табынск, имеющих свыше 3000 крестьян, из числа которых многие сами пережили 1861 год.

За всю свою жизнь я никогда не состоял ни в одной политической партии и не принимал участия в политических кружках и делах. Я всегда оставался свободным человеком и мои записи не подсказаны мне партийной дисциплиной, а являются точным отражением того, что совершалось перед моими глазами, - писал Минцлов, скончавшийся за границей в среде белой эмиграции.

Сергей Орлов

Связанные темы и персоны

Уфа, История, Русские, Башкиры