Моменты коллективного раскаяния — одни из самых драматичных и впечатляющих в истории. Общность вдруг начинает вести себя как моральный субъект; масса неожиданно проявляет личностные качества — совесть, память, ответственность, способность на поступок.

Признание общей вины — акт сплочения более сильный, чем дружба всех со всеми в пору процветания и побед. Это даже сильнее сплочения войной: к покаянию, если оно подлинное, приходят без угрозы извне, собственным моральным усилием. Что трудно, но и цена такой солидарности выше, включая прагматику: раскаяние облегчает душу, но и решает задачи развития. Изживая вину, люди освобождаются от внутренней порчи — или же тени прошлого и дальше, как кошмар, тяготеют над умами живых, съедая потенциал. Классическое сравнение — два тоталитаризма: наш и немецкий.

Там «вина нации» от Карла Ясперса уже в 1947 г. — у нас закрытый доклад Хрущева, который до сих пор не дописан, а наследникам НКВД не писан вовсе. Там «план Генриха Белля» (моральная реабилитация перед миром) — у нас моральный кодекс и программа построения. В итоге там Audi А8 L TDI Quattro AT — у нас «Лада-Калина» канареечного цвета с обязательным резервным экземпляром в обозе. Эта технологическая пропасть — прямой результат ранее сделанного и ныне действующего морального выбора.

Вина нации (в нынешнем понимании) — недавнее приобретение человечества. Сами эти условия возникают на пике высокого модерна. Ранее были акты геноцида, но не было всеобщей идейно-политической мобилизации, какую в XX веке явили два тоталитарных колосса. Зверства были, но «в духе времени». Были эпизоды массового помешательства, но их и не судят как поступки вменяемых, отдающих отчет в деяниях. Власть могла совершать эпохальные преступления при соучастии и руками отдельных групп, однако тоталитаризм создает новую ситуацию — проект, который вяжет всех, причем не только страхом, порукой и заговором молчания, но и массовым энтузиазмом. Очаги локального сопротивления лишь подтверждают вину тех, кто безропотно сдался, не говоря о неофитах и адептах. И уж тем более прежде не было таких сильных актов покаяния и интеллигентных страданий по поводу коллективной ответственности. Солженицын промахнулся, написав по инерции: «Раскаяние утеряно всем нашим ожесточенным и суматошным веком». Никогда так методично не искали и никогда прежде так отчетливо не оформляли откровения общей вины.

Но если все здесь так свежо и динамично, логичен следующий шаг: поставить вопрос о вине нации сейчас, превентивно решив проблему учебника истории. Не так трудно представить себе, как наши лучшие люди потом опять будут изящно каяться в грехах конформизма, приведшего к срыву, а больше винить начальство за выкрученные руки и свернутые мозги. Опыт есть: осмысление ответственности народа и интеллигенции за трагедию России в XX веке плюс проблема качества национального покаяния после демонтажа тоталитаризма. Есть опыт рефлексии и убийственной самооценки предреволюционной интеллигенции в прошлом веке. На этом фоне совесть нации сейчас слишком терпима к себе: не написав новые «Вехи», уже впадает в сменовеховство, а то и в простой коллаборационизм.

Это был бы сильный эксперимент: не только представить будущее, но и заранее осмыслить свою ответственность за то, что еще только может произойти. Такой опыт — осознание вины до события как шаг к его предотвращению — имеет человеческий и практический смысл, даже если точки невозврата пройдены. Три основных вопроса: масштабы бедствия, состав деяния, субъекты ответственности.

Масштабы бедствия

Страна вошла в режим вялотекущей катастрофы. С каждым днем все меньше шансов преодолеть отставание, становящееся необратимым. Мировое влияние и статус, остатки поводов для самоуважения, технические атрибуты современности и шаткая, искусственно нагнетаемая стабильность — все это не свое, импортное, куплено у супостатов на деньги от сырьевых продаж, которых будет все меньше, а потом не станет вовсе: просто выгонят с рынка за отсталость. Вчерашняя держава сползает в третий мир, вовсе не умея в этом качестве поддерживать национальное самосознание и согласие, суверенитет, социальный мир, воспроизводство и контроль ресурсов. Только кажется, что сейчас ничего фатального не происходит — именно сейчас происходит все то, что завтра сделает страну совсем пропащей. И никому не известно, что начнется в результате такой деградации на этой части суши. Нашему Ответственному работнику нравятся красивые фразы: «Распад СССР — геополитическая катастрофа века». Хочется еще? Может статься, эта беда не последняя и переживать ее придется в обстановке деградации ума и насаждаемого мракобесия. Наука и знание как общественная сила теряют упругость, даже этот материал перестает сопротивляться. Хуже нет, когда смутные времена оказываются еще и темными.

Состав деяния

Досье с составом деяния собирают критики режима и Запад, где, собственно, и хранятся вклады наших стационарных корсаров. Если считать не только рекордные хищения, но и массовый отжим, картина становится угрожающей. Ее дополняют растрата национального достояния в виде выдавленного за рубеж интеллекта и актива, политические преступления, обеспечивающие монополию и несменяемость власти (проще говоря, узурпацию), а также систематическое разрушение норм, отношений, морали, языка, речи, смыслов… Но для истории главным составом может оказаться иное — само преступное бездействие. Страна испорчена соблазном относительной сытости и видимостью порядка. Положение, как никогда, обязывает, но не делается ничего, чтобы предотвратить худшее. В трудах переваривания нет сил даже на «авось»: атрофирован орган ответственности за будущее, за риски с неприемлемым ущербом. Потом именно это предъявят в первую очередь, прежде воровства и произвола.

Субъекты ответственности

Постепенно зона ответственности будет смещаться с руководства на общество — на страну, нацию. Как известно, Нюрнбергом все не кончается, наоборот, для нации потом начинается самое интересное, а по сути — решающее. Примерно так: а где были вы, когда все уже стало ясно? Точнее, где были… мы?

Нынешнее «большинство» (его остатки), шумно моргая ресницами, скажет: а мы, маленькие, ничего не знали, нам не сказали, а что было, не слышали, ибо громко жевали и смотрели телевизор. И возразить будет нечего — разве напомнить, что половина точно таких же на этот цирк с конями и журавлями почему-то реагировала по-взрослому.

Миллионы растаскивающих бюджеты всех уровней частью уйдут в глухую апологию системы (как говорят немцы, «жадность сжирает мозг»), частью сбегут, а частью начнут готовить места в первых рядах критиков режима. Но будут и такие, что предпочли бы нормальные условия ведения бизнеса, что-нибудь более созидательное и не где-нибудь, а на этой территории, с этими людьми и для этой страны. Даже не отрываясь сразу от кормушки, все же можно понять, что нынешняя инерция — преступление не только против будущих, но и против ныне живущих поколений — против самих себя.

Но главные вопросы будут к «цвету нации», к ее интеллектуальной и творческой элите. «Лидеры общественного мнения» (Борис Грушин) были властителями дум в эпоху до телевизора, но и сейчас их консолидированная позиция могла бы изменить ситуацию. Когда по итогам начала века придется объясняться с историей и с самими собой, перестанет работать успокоительное «мы шли на сделку с дьяволом, чтобы творить добро». Потом окажется, что каждый по отдельности на компромиссе с властью и совестью как мог спасал истину, красоту и человечество — но при этом все вместе дали окончательно угробить страну и свое же будущее, в том числе профессиональное. Это позиция: сегодня мы морально чисты, а завтра хоть потоп и трава не расти. И поза: неприлично нагнувшись, но с гордо поднятой головой.

Выйти из позиции будет трудно. Та «Калина» в обозе — достойный символ не только путинской модернизации, но и нашей коллективной морали.

Здесь все на протезах: постоянно ломается, но на случай есть домкрат, запаска, а то и запчасть в целый автомобиль, на подмену.

Когда-то надо заканчивать с этим вечно текущим ремонтом коммунальной совести.

Автор — руководитель Центра исследований идеологических процессов Института философии РАН.

Александр Рубцов, Ведомости
Оригинал публикации

Связанные темы и персоны

Уфа, РБ, Башкирия, Башкортостан