Дача моя находится в деревне Юремис-Надеждинское Иглинского района, в семидесяти километрах от Уфы. Когда-то еще совсем недавно, в советские времена это была большая процветающая деревня со своей школой, магазином, большим яблоневым садом, плантациями садовой клубники. За деревней находилась ферма для крупного рогатого скота. Но колхозники здесь специализировались больше на овцеводстве. Одна из последних старожилов деревни, баба Маня Соколова, которую я еще застала в живых, рассказывала, как ездила в Москву на выставку достижений народного хозяйства. Возила туда овец и всегда возвращалась с медалями.

А в своем огороде я постоянно выкапываю из земли то подкову, то какие-то огромные старинные гвозди, то ржавые петли для дверей. Опять-таки старожилы рассказывают, что на месте моей дачи когда-то был конный двор и кузница.

Все это было, да быльем поросло. Деревня вымирает на глазах. Каждую весну мой единственный сосед по улице, фермер Сергей встречает меня печальной новостью. Два года назад умер молодой мужик Виктор, домик которого светил мне огоньком, напротив, через овраг. Виктор помогал мне рубить дрова для бани, копал землю под грядки за небольшие деньги, поливал огород. По словам Сереги, он сгорел зимой от некачественного алкоголя: пил все подряд вплоть для жидкости для мойки окон.

Прошлой весной заживо сгорел вместе со своим домом Миша Соколов, родственник той самой бабы Мани, сосед Сергея. Тоже не на трезвую голову сгорел.

Прошлой осенью, в ноябре сгорел дотла еще один дом за оврагом. Правда, жил в нем городской дачник. И дом был красивый и ухоженный, как игрушка. Я специально ходила мимо него по ягоды, чтобы лишний раз полюбоваться.

А зимой умерла от инсульта моя соседка Наталья, которая пахала на своем участке одна и по-черному. Все время я видела ее пятой точкой кверху. Вот и перетрудилась, видимо, баба, надорвалась...

Словом, деревню мою, ставшую мне уже совсем родной, смерть выкашивает, как будто косой. Приезжаю, а вокруг – ни души! Красотища обалденная! Земли – немерено! Сирень цветет, одурманивает, соловьи заливаются. Просто рай!

Да только рай заброшенный, опустевший. Поля стоят золотые от одуванчика, не паханные. Красиво, конечно, но и грустно как-то на душе. Еще лет пятнадцать назад все здесь запахивалось, засеивалось. Рожь и пшеница колосились...

Поехала 9 мая в ближайшее село Кальтовку за хлебом. В магазине слышу, как бабы между собой переговариваются. Одна другую спрашивает:

- Посадили чего-нибудь?

- Какой там! – отвечает. – Мой-то пьяным пьяный валяется уже несколько дней!

- Да и мой - также, - вторит ей собеседница.

Вот такая картинка, которая почему-то совсем не соответствует бодрым и оптимистичным телевизионным сообщениям и репортажам, изобилующим разными крупными цифрами и прогнозами.

И почему-то своим глазам я склонна доверять больше, чем «голубому глазу».

И все-таки, несмотря ни на что, сама я, чертыхаясь про себя, вскопала-таки несколько грядок, посадила лук, чеснок, зелень, картошку, не понимая даже, для чего это делаю. Ведь мне вполне по силам купить пучок лука и укропа, купить килограмм картошки. Валяйся, загорай на солнышке, книжки читай, отдыхай! Ан нет ведь! Для чего же мне, сугубо городской жительнице, надо это – возиться с землей, копать ее, удобрять, обихаживать? Откуда этот древний инстинкт? И почему именно от этой нелегкой работы я получаю такое удовлетворение, удовольствие и спокойствие?

Наверное, впервые я задумалась об этом нынешней весной и попыталась проанализировать, от каких таких предков осталась во мне эта тяга к земле? Другой вопрос и другая проблема в том, почему у истинных крестьян, у людей, живущих на земле и землей питающихся, вдруг начала исчезать эта тяга?

В период прошедших избирательных кампаний не раз приходилось слышать о том, что больше половины пахотных земель в России нынче не обрабатывается и поросло бурьяном. Почему великая в прошлом держава, которая могла бы накормить хлебом и картошкой полмира, нынче завозит импортные продукты питания и кормит ими свой народ? Народ, который в сельской местности при огромном изобилии земли бездельничает, спивается и погибает...

Ну, не все, конечно. Вот у Сереги, моего соседа, и тракторишко на задах стоит, и картошки-то он уже девять мешков посадил, и овцы его пасутся на сочных лугах, и корова с бычком за околицей мычат, и пчелы с его пасеки трудолюбиво обрабатывают мои цветущие яблони. Гул стоит, как от мощного колокола. А за медом к нему аж из Германии люди каждый год приезжают. Живет себе мужик и не тужит. Я к нему за молоком парным, за яйцами деревенскими да за медком хожу. А сам он - сыт, пьян, да и нос в табаке, как говорится. Намедни интересовался, как интернет к себе в деревню подключить… Но он, похоже, последний из могикан.

А что же остальные-то? Не могут или не хотят больше дружить с землей-матушкой, кормилицей?

Честное слово, глядя на не паханные золотые поля, поросшие одуванчиками, вокруг своего родного Юремис-Надеждинского я даже в сердцах подумала:

- Отдать бы эти земли трудолюбивым и непьющим китайцам что ли. Через год бы здесь был оазис. Настоящий, а невыдуманный рай на земле!

Что же мешает нашей деревне возродиться, встать с колен и перестать умирать?

Светлана Гафурова, ОЭГ ИА Башинформ
Оригинал публикации

Связанные темы и персоны

Уфа, РБ, Башкирия, Башкортостан