«Когда травят кого-то дурного, ничего в этом хорошего нет, – говорит Дмитрий Львович Быков о «консенсунсно-отрицательной» фигуре Мединского. — Бывает, что в опале негодяй, но опала от этого не перестает быть отвратительной».

Возражу Дмитрию Быкову, да пожалуй, не один, а еще и Декарта с собой прихвачу, — того самого, который велел договариваться о значении слов.

Травля, говорите. Опала.

Кого травят-то? Мединского? В чем сие выражается? Ему не дают выйти из дома, плюют в лицо, угрожают расправой, дразнят детей? Нет? А что?

Ах, люди выразили громкую искреннюю радость по поводу того, что этот опасный номенклатурный подлец перестал быть министром культуры? Да, это травля, действительно. Ужас-ужас. Надо вступиться.

Перейдем к опале.

Кто у нас в опале-то? Мединский? Переведенный в ранг советника Путина по культуре? О, это настоящая опала. Жесточайшая! Тени Булгакова, Зощенко и Пастернака рыдают, обнявшись, над горькой судьбой Владимира Ростиславовича…

Фигура Мединского стала, действительно, консенсунсно-отрицательной, — и это очень хорошо. Как хорошо, когда белое считается белым, а черное черным.

Плохо, что люди не выходят из комнаты, когда в эту комнату входит Мединский. Плохо, что они продолжают подавать руку этому шершавникову. Вот это была бы – нет, не травля, а остракизм. Очень полезная вещь, фиксирующая ясность и строгость общественной оценки.

Реальная же политическая опала Мединского могла бы означать некую перемену курса, — и это тоже было бы, со всей несомненностью, очень хорошо для России.

Но ничего этого нет.

Ни ясной общественной реакции на «лакмусового» Мединского, ни, тем более, политической оценки той ядовитой идеологической дряни, которая много лет ассоциировалась с его именем. Никаких перемен – ни в политическом курсе, ни в общественном сознании.

Меня печалит — именно это.

Виктор Шендерович, Эхо Москвы
Оригинал публикации

***

Дмитрий Быков, писатель, журналист — Очень много вопросов о том, как я отношусь к назначению нового министра культура. Пока министр культуры ничего не сделал на своем посту, я ничего об этом говорить не хочу. Можно с Андреем Архангельским солидаризироваться, мол, что мы оставляем какие-то пять процентов надежды. Меня тревожат две вещи: во-первых, некоторые представители московской (именно московской) интеллигенции говорят о прекрасных корнях и даже я услышал несколько раз страшное слово «порода». Мне кажется, что в XXI веке вести применительно к людям такие разговоры, – это уже даже попахивает расизмом и евгеникой. Причем здесь порода? Я, правда, сам с точки зрения московской интеллигенции, живущей внутри Садового кольца (правда, она тоже очень неоднородна), совершенно беспородный. В прошлом нет причины нам искать большого ранга, я – интеллигенция во втором поколении. Какие-то там дворянские корни у моей четвертинки были, но это жалованное дворянство. Смешно как-то сегодня, глядя на нового министра культуры, говорить, что у нее в предках – Качалов и Любимов-переводчик. Это как-то совсем уж непристойно, мне кажется. И разговоры о породе, которые ведутся потомками в том числе советской аристократии, на девяносто процентов номенклатурной, – по-моему, скорее оскорбительны для того человека, о котором они ведутся.

И второе, что меня очень настораживает. Клики одобрения и восторга донеслись о людей, глубоко интегрированных в совместную работу с этим государством, от так называемых «деятелей культуры». Для меня выражение «деятель культуры» изначально довольно подозрительно, потому что культуру человек либо творит, то есть создает что-то новое, либо выступает менеджером, посредником, что, наверное, нужно зачем-то, но заслугой я это никак назвать не могу. Это, в общем, работа довольно примитивная и, кроме того, часто очень зависимая от духа времени.

Этих системных (как бывают «системные либералы») культуртрегеров я не одобряю в данном случае и как-то солидаризироваться с ними не хочу. Менеджер для культуры – наверное, это нужно. Но я не верю в том, что менеджер может руководить подобными процессами – съемкой фильмов, существованием музеев. То есть так же как я не верю, что менеджер может руководить образованием. Человек, ни дня не работавший в школе, не преподававший в вузе – я говорю сейчас, конечно, не о новом министре, а о нескольких предыдущих – это никуда не годится. Образованием должен рулить человек, который преподавал в школе, знает, как это бывает, как это выматывает, какие ограничения чудовищные бюрократические налагаются на учителя, и так далее.

Мне бы хотелось видеть в качестве министра просвещения не человека, который умеет распоряжаться финансовыми потоками и не человека, который контролирует написание учебников, а человека, который понимает педагогику изнутри; человека, который был директором школы или деканом факультета или ректором университета, если это большой и престижный университет; в общем, человека, который руководил реальными процессами воспитания, а не просто менеджирует, создавая те или иные видимости. Вот так бы я сформулировал это дело. Вы можете сказать мне, что это старомодная позиция. А мне кажется, что старомодная позиция – это такая девяностичная позиция: на все места ставить менеджера. Потому что менеджер, как правило, с равной легкостью рулит нефтянкой, мобильной связью, воспитанием, медициной. Живого человека он не видит, он относится к человеку как к сырью, и мне кажется, что менеджерская культура достаточно уже доказала свою абсолютную мнимость, свое духовное банкротство. Но это мои частные заморочки.

Что я думаю… Вот тут тоже хороший вопрос в почте: «Может ли в наше время порядочный человек соглашаться работать в министерстве (любом) и работать в правительстве Мишустина?» Я не ставлю вопрос так жестко – «может ли порядочный человек соглашаться на то или се?». То, что он может улучшить ситуацию при позднем Путине, – однозначно отрицательный у меня здесь ответ. Нет, не может он улучшить эту ситуацию в целом. Он, наверное, может помочь двум-трем удачным проектам осуществиться, что по нашим временам тоже немало. Меня только очень смущает определение «живой человек». «Наконец-то у нас министр живой человек».

А что имелось, интересно, в виду, когда этими же словами провожали Юрия Лужкова? Да, Лужков был коррумпированный, да, Лужков был тоталитарный, но он был живой. То, что он умел иногда, простите, сально пошутить или сплясать с другими деятелями культуры, – это не признак живизны. Мне кажется, очень живой был Мединский, – уж на что непосредственный был, на самом деле, министр. И, кстати, нынешние плевки вслед ему меня совсем уж не вдохновляют. Именно потому, что, как кто-то написал, стал консенсусно-негативной фигурой, а я очень не люблю, когда консенсусный негатив, это всегда травля. Когда травят кого-то дурного, ничего в этом хорошего нет. Помните, классические слова Евтушенко: «Какая редкая опала, когда в опале негодяй». Бывает, что в опале негодяй, но опала от этого не перестает быть отвратительной. И вот когда возникает консенсусно-негативная фигура, люди испытывают эмоции очень низкие, очень низкопробные. Это для меня, в общем, довольно отвратительно, может быть, потому что это явление– признак безделья. Травля – признак того, что классу нечего делать, нечего делать аудитории. Это неинтересно как-то, мне кажется.

Дмитрий Быков, Эхо Москвы
Оригинал публикации