Одновременно они являются и мостами. В настоящее время там проживает около шести тысяч жителей. Сколько их было перед войной, не знаю, но точно знаю, что там было восемь полноценных, больших колхозов. Была средняя школа и четыре начальных. Было два телефона – на почте и в сельсовете. Электричества не было нигде. Было несколько радиоприемников у населения. При покупке их регистрировали в районном узле связи. Был и у нас. Но, с началом войны их отобрали у всех и увезли в райцентр. Чтобы не слушали фашистскую пропаганду. Новости узнавали из немногочисленных газет, которые можно было выписать в весьма ограниченном количестве экземпляров по специальной разнарядке. Самой доступной была районная газеты. Она печатала и сводки Совинформбюро, единственного источника информации о военных событиях. Сообщалось подробно – сколько уничтожено фашистских солдат, уничтожено танков, сбито самолетов и прочее. И мы, мальчишки, читая эти сводки, гордились нашей армией, ожидали, что война не будет долгой. А, между тем, в тех же сводках, как бы вскользь упоминалось о сданных с боями городах, селах, станицах. Война катилась и к нашей станице.
Через нашу станицу потянулись вереницы эвакуируемых, гурты коров. Объявлена была эвакуация и в нашей станице. Несколько семей собрались и уехали, на подводах…, в неизвестность. А мы остались. У мамы кроме меня было две дочери пяти и четырех лет и двухлетний сын. Опережая события, скажу, что немцы наступали столь стремительно, что наши эвакуируемые оказались в глубоком тылу у них. Не знаю, как далеко они уехали, но вскоре вернулись. А маму потом долго упрекали, что она не стала эвакуироваться, и что находилась на оккупированной территории.
И вот наши войска покинули станицу. Перед отходом они взорвали плотину на дороге в сторону Ростова, по которой и ожидали немцев. Так оно и случилось. Дня через два после отхода наших, жарким августовским днем сорок второго года, подъехали четыре немца на двух мотоциклах, постояли на разрушенной плотине, посмотрели карту, и к следующей плотине, выше по течению реки. Как я узнал впоследствии, у немцев были топокарты, более точные, чем наши. И наше командование часто пользовалось трофейными картами. А у нас эти топокарты оставались секретными до середины восьмидесятых годов двадцатого века.
Так вот и началась наша жизнь на временно оккупированной территории. Ничем примечательным мне это время не запомнилось, немцы вели себя достаточно лояльно по отношению к населению. Установили свою власть, назначили старосту, полицейских. И ушли вслед за наступающими частями. Я до сих пор удивляюсь, где отсиживались эти здоровые молодые мужики, ненавидящие советскую власть – ведь они должны были находиться на фронте. А стали полицаями. Декабрь и январь были очень холодными, река Кирпили замерзла, хорошо промерзла земля . А вот к началу февраля началось резкое потепление. Дороги развезло, ведь они были грунтовыми. Началось немецкое отступление. Чем оно запомнилось мне? Трое немцев переночевали на наших кроватях и наградили нас вшами. Мы их потом несколько лет выводили из наших лохмотьев. А еще, были у нас два поросенка – кабанчик и свинка. Свинка была невзрачная, зачуханая, а кабанчик упитанный, его немцы и сожрали, только обглоданные косточки остались на тарелке. Жаль нам было кабанчика, лучше б свинку съели. А она к лету принесла десяток поросят. Вот было радости в нашей семье!!! Какое подспорье! И потом она еще не раз награждала нас поросятами. Ну да это так, лирическое отступление.
А отступление немцев продолжалось. И до сих пор перед моими глазами картина: по непролазной кубанской грязи с трудом движется колесный трактор, похожий на наш "Беларусь". Сзади у него лебедка. Трос разматывается, трактор останавливается, опускает упор, включает лебедку и тащит за собой автомобиль. Не знаю, как далеко они смогли уехать – до дороги с твердым покрытием было больше двадцати километров.
В середине февраля сорок третьего, утром мы увидели, как лошадки тащат пушки, а за ними идут наши солдаты. Нашей станице повезло у нас не стояло ни одно воинское подразделение. Ни один снаряд не разорвался на ее территории. Ни немцы, ни сбежавшие вместе с ними полицаи не сожгли ни одной хаты, не взорвали ни одного моста. Как наши тихо отступили, а немцы тихо заняли станицу, так и немцы тихо покинули станицу, так тихо и наши заняли ее. Вот так закончилась для нас немецкая оккупация. А для нас началась тяжелая будничная жизнь.
Немцы не ликвидировали колхозы, которые даже засеяли часть полей озимой пшеницей. (Ведь немцам тоже был нужен хлеб). Но этого было мало, армию нужно было кормить.
В колхозах не было никакой техники. Пахоту, сев, уборку урожая по договорам с колхозами выполняли МТС своими тракторами, плугами, сеялками, культиваторами, комбайнами. На своих автомобилях вывозили зерно на элеватор, свеклу на сахарный завод, семечки подсолнечника на маслозавод. (МТС – это не мобильные телесистемы, ныне хорошо всем известные. Тогда МТС –машинно-тракторные станции). Но с началом войны трактора и автомобили были мобилизованы на фронт. Из колхозов в армию забрали лучших лошадей. Все мужчины от 18 до 50 лет были призваны в армию. (В 1944-ом призвали в армию ребят 1927 года, 45-ом – 1928; но на фронт они не успели. Служили тогда по три года. А вот 27-28-му году "посчастливилось" отслужить по пять-семь лет!) В станице остались женщины, дети, да немногочисленные старики. А еще понемногу возвращались инвалиды, не годные для военной службы.
Вот так мы встречали первую весну после оккупации. В так называемые кубанские "февральские окна", когда температура несколько дней превышала нулевые отметки, в прежние годы сеяли яровые зерновые. А в этом году… В колхозах еще сохранились конные плуги, сеялки, косилки, грабли. Вместо лошадей запрягали коров. Так кое как и провели весенний сев. А потом была жатва. Отремонтировали сохранившиеся косилки. В них запрягали подросший молодняк лошадей. Но их было недостаточно, и большую часть пшеницы скашивали ручными косами и сжинали серпами. А это очень тяжело - косить сухие стебли пшеницы, совсем не то, что косить траву. Скошенную пшеницу сгребали граблями, связывали в снопы, свозили их на ток. Ток – это утрамбованная площадка под навесом (на случай дождя). На ток укладывали снопы в виде круга, колосьями внутрь, и обмолачивали их цепами. (Цеп – это черенок длиной метра два, к которому шарнирно прикреплен черенок с метр длиной).
Так и жили в ожидании победы. И вот он наступил – этот день – ДЕНЬ ПОБЕДЫ. О нем нам сообщил телефон на почте. Никаких митингов или демонстраций по этому поводу в станице не было. Была радость со слезами на глазах. И ожидание улучшения жизни.
Запомнился эпизод. Где-то в конце июня 1945-го к нам на полевой стан приехала какая-то концертная бригада. И прозвучала песня:
Почему вокруг малиновки поют?
Почему цветы черемухи цветут?
Почему играет солнце надо мной?
- Да потому, что я иду домой!
Почему не просят ноги отдохнуть
И всё легче, легче мне далёкий путь?
Почему я, братцы, нынче как хмельной?
- Да потому, что я иду домой!
Эта девушка, что с ведрами стоит,
Почему она так ласково глядит?
Почему на ней платочек расписной?
- Да потому, что я иду домой!
А кругом под солнцем Родина моя,
За неё в боях с врагами дрался я.
Ты цвети, цвети, красуйся, край родной!
Я пришел с победою домой!
Я не помню, название ансамбля, который ее исполнял, а вот песня настолько запала мне в душу, что с одного раза я запомнил и слова и мелодию на всю жизнь. Никогда больше я ее не слышал, искал всю жизнь и посчитал, что это творение какого- то неизвестного автора. И вот с год назад нашел ее в интернете. Оказалось, что это песня Анатолия Новикова на стихи Льва Ошанина из кинофильма "Актриса", который я не видел.
Осенью стали возвращаться ПОБЕДИТЕЛИ, прошедшие войну и уцелевшие. Израненные, контуженные, но живые. Их было совсем немного.
И что они увидели? Обнищавшие семьи, опустевшие дворы, обветшалое колхозное хозяйство. Все это нужно было восстанавливать. И начались годы еще более трудные, чем годы войны – износилась одежда, обувь, дети выросли, требовалась новая одежда, обувь. А в магазинах этого ничего не было, не было и тканей. Можно было купить на рынке. Но за что?
Что могла заработать женщина в колхозе в те годы? Колхозники работали за трудодни. Круглый год работали только животноводы (доярки, свинарки, скотники). Остальные работали сезонно, рабочий день от восхода до заката, без выходных и праздников. За такой труд колхозница могла заработать 100-150 трудодней. На трудодень выдавали от 1 до 1,5 килограмма зерна пшеницы, то есть, 100 – 200 килограммов зерна на семью в год. Те, кто работал на выращивании свеклы – получали еще и сахар, не помню по какой норме. Чем же кормились станичники в лихие послевоенные годы? У всех были приусадебные участки площадью 0,25 гектара. На них и выращивали кукурузу, немного картошки, свеклу, капусту, лук и прочую мелочь.
Самая универсальная культура - кукуруза: ее легко хранить, не один год. Зерно прекрасная пища и для человека и для животных, листьями кормили коров, а стебли и стержни початков – отличное топливо.
После окончания войны началась инфляция.
И достигла она огромных размеров, на зарплату учителя можно было купить, разве что стаканов пять соли. Была попытка создать, так называемые, коммерческие магазины. И они появились в городах и райцентрах в начале 1946-го. Только вот цены там были раз в 10-15 выше, чем в государственной торговле. Естественно, что и цены на рынке взлетели соответственно. Запасов в семье, практически, не было. И над нами уже витала перспектива голодной смерти. Но в декабре 1947-го была проведена денежная реформа. Суть ее была такова. Старые деньги меняли на новые десять к одному.
Вклады в сберкассе до 3000 рублей – один к одному, свыше 3000 и до 10000 рублей – три к одному, свыше 10000 рублей – десять к одному. Такая мера на долгие годы сохранила очень высокое доверие вкладчиков к сберкассам, по-теперешнему к сбербанку. Тогда же размер зарплаты и цены в государственной торговле остались без изменения, снизились цены на рынке, и умерла, так называемая коммерческая торговля. Ведь то была настоящая спекуляция, – товары скупались в государственной торговле и продавались в коммерческой по цене дороже раз в десять, а то и больше раз, тут же рядом, на рынке, или в соседнем, коммерческом магазине... Можно по-разному оценивать ту реформу, но она позволила выжить многим слоям населения. Да и экономика начала довольно бурно развиваться.
К месту сказать, был у этой реформы и еще один нюанс, о котором почему-то не вспоминают критики Сталина. С тридцать седьмого года в стране проводились займы развития народного хозяйства. Сначала на 10 лет. Каждый работник должен был приобрести облигаций не меньше, чем на месячную зарплату. Больше, пожалуйста, меньше - ни-ни. Были патриоты, которые и на две зарплаты подписывались. Разумеется, деньги вносили не единовременно, в течение 10 месяцев их вычитали из зарплаты. После этого выдавали облигации. И получается, что один месяц в году вся страна работала бесплатно.
Ежегодно по займам выплачивался доход в виде выигрышей, таблица которых публиковалась в газетах. К 47-ому году подошел срок погашения довоенных облигаций, то есть возврата долга. И правительство обменяло их тоже десять к одному, хотя и были они оплачены полновесными, довоенными, рублями, на новые облигации – двухпроцентного займа, со сроком погашения через двадцать лет. Забегая вперед, скажу – займы продолжались до 1955 года, когда стало ясно, что выплата процентов по этим займам стала превышать поступление от новых займов. В 54-55 годах мы подписывались уже на половину месячной зарплаты. И тогда наше родное правительство приняло решение – займов больше не делать, а погашение прошлых заморозить еще на 25 лет. Мы получили их даже несколько раньше, но это ведь были уже другие деньги, с более низкой покупательной способностью, и без процентов за более, чем двадцатилетний кредит.
День Победы отпраздновали только один раз. Да и какие могли быть праздники, когда половина страны лежала в руинах. И о ветеранах войны. Тогда и слова такого мы не знали. О каких-то льготах для них не было и речи. От кого их можно было ожидать? От сирот и вдов? Во время войны были какие-то выплаты за ордена и медали. Но их стало столько, что по просьбе сознательных орденоносцев их прекратили.
Такой вот осталась война в моих воспоминаниях, да скорбь за тех, кто пал на полях сражений. Светлая им память! В день всенародной скорби вспомните о них.
Последние годы о ветеранах ВОВ много говорят, да и делают – почести, льготы … Справедливо? Пожалуй, да. Но получается, что они , И только они ковали победу. Нескромно. А как же, те, что полегли на полях сражений? О них забыли? Вроде нет? Вечный ОГОНЬ? Это память обо всех погибших… и ни о ком конкретно?!
В Белорецке прошла акция БЕССМЕРТНЫЙ ПОЛК.
Бессмертный полк прошел по улицам Белорецка к ВЕЧНОМУ ОГНЮ! Это шествие не было торжественным или скорбным – просто люди хотели напомнить – не только те ветераны войны, что и сейчас еще живы, ковали победу над коварным врагом, но и наши отцы и деды, оставшиеся на полях сражений, внесли свою лепту в эту победу. Их были многие миллионы. Намного больше тех, что вернулись с победой, вырастили детей, воспитали внуков, получили почести У моих детей не было дедушек – они пропали без вести в первые, самые страшные годы войны, и где их могилы, не знает никто. Но они были! И БЕССМЕРТНЫЙ ПОЛК – это память о них. Большое спасибо и низкий поклон сотрудникам Молодежного центра – ведь это они организовали эту акцию!
К сожалению, и глава администрации, и председатель совета ветеранов ВОВ в своих речах на митинге у ВЕЧНОГО ОГНЯ забыли, кто стоял перед ними – дети, внуки и правнуки погибших на войне. Свои речи они посвятили еще живым ветеранам, будто только они одни ковали ПОБЕДУ. О них каждый год говорят, им почести и внимание, и никто их заслуги не умаляет, и дай бог им доброго здоровья! А вот о павших на полях сражений, так никто и не вспомнил. А их миллионы. Лишь военком несколько слов им посвятил. И БЕССМЕРТЫЙ ПОЛК – это первая память о них. Получается, что оставшиеся в живых ветераны войны, забыли о тех, кто воевал в одном с ними строю и пал на полях сражений.
Кстати, Белорецк – единственный город в Башкортостане, и один из 65 населенных пунктов России, который провел эту акцию. Так что сотрудникам Молодежного центра – еще раз БОЛЬШАЯ БЛАГОДАРНОСТЬ за инициативу. Молодцы и горожане, хотя и не все желающие успели влиться в эту акцию. Их никто не агитировал, не заставлял пройти по улицам города в едином строю. Просто они посчитали за великую честь нести портреты своих погибших предков – достойнейших участников праздника победы. Заставить и власти вспомнить о них. Никто не забыт, ничто не забыто. Долгое время это была лишь пустая фраза.
"И забыто... не забыто, да не время вспоминать
Кто и где лежит убитый, и кому еще лежать".
Это строки из "Василия Теркина" А.Твардовского. Так может, все-таки, уже настало время вспоминать? БЕССМЕРТНЫЙ ПОЛК стучится в двери и сердца.
Хорошо, если эта акция станет традицией.
Мне кажется, это мое предложение на будущее, - именно БЕССМЕРТНЫЙ ПОЛК должен открывать торжественное шествие на каждом празднике победы.
Ну и нужно отрегулировать некоторые организационные моменты.
Уже состарились дети БЕССМЕРТНОГО ПОЛКА – дети войны, выросли и внуки, видевшие своих дедов только на фотографиях. Их деды навсегда остались молодыми. Так храните память о них в своих сердцах, рассказывайте о них своим детям, внукам и правнукам. И дай бог вам всем крепкого здоровья.
В день всенародной скорби вспомните о павших на войнах. СВЕТЛАЯ ИМ ПАМЯТЬ ВЕЧНЫЙ ПОКОЙ!
А.Хрусталев, ветеран труда
Моя война. Воспоминания ветерана труда
Раздел: История | Просмотры: 43035 | Комментарии: 8