Именно так, как здесь приведено, я прочитал в небольшой брошюре за авторством заведующего отделом по вопросам общественно-политического развития Администрации Президента Республики Башкортостан А.М. Юлдашбаева «Кому нужен "татаро-башкирский вопрос?"» 1. Брошюра эта, с таким риторическим названием, представляет собой сборник статей и интервью означенного автора, самого очень большого любителя афоризмов, сравнений и всевозможных аналогий. Не зря думаю, как сам же признается в этой своей брошюре, он наречен «сладкоголосым философом». Вот и здесь, в приведенной его фразе, он не удержался от сравнения татарского и башкирского народов с близнецами.

Замечательно! Вместе с тем, он же в своём интервью, представленным в этом сборнике, и озаглавленном «Статистика и её любители» (стр.96-127), нисколько не смущаясь, разглагольствует о башкирском и татарском народах, как о сообщающихся сосудах. Пусть это и с подачи корреспондента, бравшего интервью, но как же, так, и два крыла одной птицы, и народы-близнецы, и вдруг сообщающиеся сосуды. Ладно бы, если бы разговор шёл за общую культуру, за культурное взаимообогащение двух родственных народов, и слов нет.

А разговор то за переписи. И, ведь действительно так, причем очень неравновесные эти «сосуды». Нет, дело не в их содержании, а в определённых тенденциях к переливам содержимого. Почему же так, с чего же такие переливы?

Юлдашбаев А.М. названием одной из своих статей упомянутой его брошюры, восклицает: «Статистика знает больше, чем мы думаем». Восклицать вослед ему никак не станем, поскольку непреложен тот факт, что статистика, знает ещё больше, если, как раз, больше думать, размышлять над ней. Вот и попробуем предаться этому процессу, т.е. размышлениям над вопросами этой «общей», татар и башкир демографии, вспоминая по необходимости и наших соседей. Думается, что по ходу, будут затронуты также и другие вопросы нашей общей истории, нашего бытия.

Надеюсь, земляки мои, башкирские гуманитарии помогут в этом, и пусть это моё, будет неким приглашением их к разговору. Сам я лично из технарей, однако, надеюсь, что это будет только подспорьем к разговорам за цифры, за демографию. Также в качестве собственного представления следует сказать, я татарин, урожденный и выросший на самом севере БАССР. Думаю, и это никак не помеха будущим размышлениям. Если же кто скажет, что я давно уже уехал из своего родного Янаула, а это действительно так, отшучусь, я до сих пор там, живее некоторых иных.

Однако далее, и прежде надо бы оговориться. На постсоветском пространстве, во всяком случае, в России мало народов, а то и вовсе нет таковых, чьей исторической демографии было бы посвящено столь пристальное внимание и опубликовано столь большущее число работ, посвященных выяснению численности башкир на разных этапах их бытия, или даже просто некоего их упоминания. Особенно в этом поусердствовали башкирские гуманитарии, и, причем не безуспешно. Повторюсь, будем надеяться, и уповать на их, башкирских гуманитариев внимание к здешним размышлениям, и даже помощь.
Касательно демографических процессов в регионе совместного проживания татар и башкир есть, конечно же, интересные работы и не башкирских, и в частности, работы татарских ученых. В последних, особо выделяются труды доктора исторических наук Исхакова Д.М. Также за эту тему хотелось бы мне отдельно отметить работы татарстанского филолога Дарии Рамазановой, очень обстоятельно раскрывающие качественную сторону этого вопроса.

Вместе с тем, очень часто соответствующие работы татарских и других ученых вызывают негативную реакцию некоторых башкирских гуманитариев.

Причем выглядит это странным образом, ни авторы, ни их работы не называются, а в виде некоторой их идентификации используются фразы вроде таких, как «в определенных кругах», «некоторые авторы», «некоторые недобросовестные учёные», и прочие подобные выражения.

Примеры подобного абстрагирования встречаются и в книге «Коренные народы России. Башкиры» за авторством Янгузина Р.З. и Хисамитдиновой Ф.Г.2 В частности, на стр. 91 этой книги прописана следующая фраза «В последнее время с целью оторвать западных башкир от основной массы башкирского населения разрабатывается кон¬цепция, согласно которой термин «башкир» имел исключительно сослов¬ное значение» (выделено мной – И.Г.). Кто разрабатывает, получается авторам книги неизвестно, но ими, же однозначно утверждается, что разрабатывается такая концепция.

Не удержусь здесь к слову, вновь не вспомнить Юлдашбаева А.М. Он, в упоминаемой здесь его брошюре, заявляет: «Они свою принадлежность к башкирам определяли, не исходя из того, какие звуки преобладают в их речи, и даже не кровно¬родственными отношениями между родами. Их отношения опре¬делялись, прежде всего, правом на землю, на среду обитания. И это не частный, а стержневой вопрос тогдашней жизни. И этот вопрос оставался для башкир стержневым вплоть до Октябрьской революции» (стр.19). Получается же так по Юлдашбаеву, володеешь в составе общины землею, ты башкир, а нет, так какой же ты башкир, почти ведь как, солдатушка без ружья, или хотя бы без барабана, никак ведь не солдат. И разве тем самым, не определение ли башкирской сословности трактует сей господин. Однако всё же не будем поддаваться речевому обаянию этого господина, а то ведь придется, прежде, именно его записать в разработчики означенной концепции.

Надо всё же здесь оговориться, мне лично никаких работ никаких разработчиков этой озвученной концепции не приходилось встречать. Позиция же большинства исследователей этой темы вполне наглядно выражена словами во фразе самой же этой упомянутой книги: «Таким образом, понятие «башкир» с известного времени стало употреб¬ляться не только в смысле этническом, но и административно-сословном» (стр.92). К слову заметим, с какого «известного» времени, и в каком соотношении, тоже непростые вопросы этой сложной темы.

Я привел фразу со стр.91 книги Янгузина и Хисамитдиновой, ещё и к тому, чтобы отметить, что небольшой раздел в книге, начинающийся этой фразой и озаглавленный «Новобашкиры», как раз несколько и взбодрил мой особый интерес к нашей «общей», татар и башкир демографии. Вернее даже, не столь сам этот раздел, а сколь небольшая полемика по его содержанию, сложившаяся у меня в Интернете с одним «виртуальным» оппонентом, представившимся Карагаем. Это было на рубеже 2007-2008 годов, и с тех пор эта тема привлекает мой большой и не ослабевающий интерес.

Однако далее. Много тогда мой тогдашний оппонент выдал «на гора» странных версий, умозаключений и даже намерений к некоторым действам по решению, обсуждаемого нами вопроса даже не читавши упомянутую книгу. И когда, взяв тайм-аут на поиски, нашел её, тоже не мало. Однако все же победил он, этот мой «виртуальный» оппонент, нашел он, в конце концов, статью за авторством Томашевской Н.Н. и Янгузина Р.З.3, которая «поставила меня на место». Содержание раздела в книге практически повторяет содержание этой статьи, однако в статье наличествует, одно небольшое, но всё, же побеждающее «но».

Да, признаюсь, та моя «затравка» этого вопроса была не верна. Впрочем, чего и греха таить, я тогда, и вообще, практически впервые подступился к этой теме, причём и, прежде всего как раз с текста этой книги. Множество же других уже имеющихся работ, материалов, документов ещё никак не были тогда в наличии у меня, а то и просто даже в поле моего зрения, и тем более они ещё никак не видели моего карандаша или курсора моего компьютера. К слову здесь надо и оговориться, что против собственно текста того раздела книги я всё же тогда практически не погрешил. И если бы авторы означенной книги правильно переписали бы упомянутую статью, или хотя бы сослались на неё, тем более что Янгузин, получается в соавторах этой статьи, всё было бы иначе.

Скажу даже более, я вполне понимал, что всё, конечно же, не так просто, и я даже сознательно «споткнулся» за концовку этого раздела «Новобашкиры» книги, которая выглядит следующим образом: «В среднем, в первой половине XIX в., по нашим подсчетам, было около 100 тыс. «новобашкир». Они были мишарами, тептярами, ногайцами и представителями других этнических групп и составляли примерно 15—17% от общей численности (подчеркнуто мной - И.Г.). Таким образом, утверждение, что «новобашкиры» — это татары, и они являются основным населением западного Башкортостана, не соответствует исторической действительности»» (стр.95).

Смутило меня в этих словах, прежде всего то, что возникает совершенно банальный, но вместе с тем и сугубо важный вопрос, к какой же такой общей численности относятся приведенные проценты «новобашкир». Причём не конкретизирована и хронология этой «общей численности», как впрочем, и численности самих этих «новобашкир», кроме как, что это первая половина XIX в.

По тексту, как этого раздела, так и по всему остальному тексту книги однозначно выяснить, что же имеется в виду под означенной общей численностью несколько сложно, если вообще это возможно. Здесь к слову, надо бы отметить и большую скудость ссылок в тексте книги, если не сказать большего за это. Кстати, и имеющиеся ссылки часто мало определённы.

Само же значение этой некоей общей численности элементарно находится решением обратной арифметической пропорции, т.е. раз 100 000 это 15-17% от некоего числа то это число, лежит в пределах 588235-666666.

Оговоримся, может быть в приведенных словах концовки раздела, авторы подразумевали, что исторической действительности соответствует, что все эти «новобашкиры», которые были мишарами, тептярами, ногайцами и представителями других этнических групп были некими потенциальными башкирами?

Может быть. Однако есть проблема и с таковой «исторической справедливостью», и башкиры тоже, причём со всеми этими «потенциальными башкирами», «новобашкирами», никак уже не были по тем временам большинством населения. Например, на стр.87 этой же книги сказано за это: «В конце XVIII — начале XIX в. в Оренбургской губернии проживало около 740 тыс. человек. Следовательно, численность пришлого населения была уже примерно в 2 раза больше численности коренных (?!) жителей» (выделено мной-И.Г.).

Авторами, относительно подробно представлена динамика роста численности башкирского населения с конца XVIII в. до середины XIX в., которая выглядит следующим образом: рубеж XVIII—XIX вв. — 250 тыс., 1834 г. — 380 тыс., 1847 г. — 442 803 человека, 1850 г. — 502 210 и 1862 г. — 563 413 человек (стр.91). Не забудем и значение численности башкир в 544 843 человек 1957 года, представленное ими же на стр. 90 отдельно от этого списка.

В книге указывается, что 89 330 «новобашкир» из указанных 100 тысяч были подсчитаны по результатам X ревизии 1959 года. И получается так, ни в 1857, ни даже в 1862 годах численность башкир никак не дотягивала даже до нижней границы в 588235 человек вычисленного нами диапазона.

В связи с этим вполне логично предположение, что эти 15-17% 100 тыс. «новобашкир» могут соотноситься с неким общим народонаселением. Кстати же, уже во второй строке раздела «Новобашкиры» книги прописано» «По утверждению авторов этой гипотезы, среди башкир есть «новобашкиры», которые составляли большинство населения (подчеркнуто мной-И.Г.) и являются татарами» (стр.91). Разве не на общей численности населения акцентируется приведенная фраза?

Надо заметить, что и единственное явно прописанное на стр.87 книги значение общей численности населения в «около 740 тыс. человек» также не вписывается в вычисленный нами диапазон, оно его превышает на «около» 73 334 человек. Так ведь очень «определённы» временные рамки представленные авторами «В конце XVIII — начале XIX в».

Прежде чем продолжить далее, обратим внимание на саму выдержку из книги, где это значение общей численности представлено. Она, эта выдержка, выделенная здесь выше по тексту наклоном, очень примечательна. Нет даже не словом «коренных», определяющем общее «башкирское» население, и так получается, включающее и записанных «новобашкирами» бывших не башкир тоже. Примечательна эта выдержка и тем, что общая численность башкир сравнивается с общей численностью населения только Оренбургской губернии.

Я привлек внимание к этому никак не в укор авторам, а даже, наоборот, с некоторого пиетета за их, за это, поскольку они ранее по тексту оговариваются, что основная масса башкир проживала именно в этой губернии (стр. 83). А сравнительные, относительные демографические величины, соотношения для какой-либо группы населения по отношению к другим как раз и резонны только для региона её, этой группы компактного проживания, и никак не иначе. Ну, не добавлять же, например население Чукотки, или даже Аляски в плюс для сравнения с общей численностью башкир, если там обнаруживаются башкиры числом двое, трое, или пусть даже несколько большим.

Надо заметить, что относительные величины для населения одного региона, к тому же, как правило, хронологически более консервативны, нежели абсолютные цифры. Это последнее замечание высказано здесь как бы в некоторое оправдание наших поисков пресловутой общей численности, по всей обозначенной авторами первой половине XIX в.

Итак, численность в «около 740 тыс. человек», не вписывается в нами вычисленный диапазон значений. Вместе с тем в книге Янгузина и Хисамитдиновой на стр.83-86, причём, как оговариваются авторы, для тех же времен конца XVIII — начала XIX в., приводятся по уездные данные о народонаселении Пермской и Оренбургской губерний.

Прежде несколько слов за данные по Пермской губернии. По этой губернии, со ссылкой на Н.С. Попова, приведены данные только о численности башкир. Однако если сложить эти по уездные данные, то итоговая сумма получается равной 21 997, а не 17 854, как прописано в книге. Только по случаю, заметим, что это несоответствие, давний атавизм из более ранней книги4 Янгузина Р.З,. издания 1989 года, как и ссылка только на фамилию Попова с его с инициалами имени и отчества.

В обеих книгах подчеркивается, что основная масса башкир проживала в Оренбургской губернии, и именно по этой губернии приводятся достаточно подробные данные. И что особенно важно, по уездные данные за численность башкир приведены вкупе с данными за общую численность населения по этим уездам. Оговоримся, приведены также некоторые сведения и за другие группы населения, но они, эти представленные данные, для количественных подсчётов мало пригодны, да пока и разговор не за это.

Если просуммировать по уездные данные по общей численности населения и отдельно по численности башкир, то в итоге получаются такие цифры: общая численность населения Оренбургской губернии 608 053 человек, а численность башкир 150 062, или 24,68% от общей массы населения.

И получается так, что общая численность населения губернии аккуратненько вписывается в вычисленный нами диапазон значений в 588235-666666 человек. Соответственно 15 тире 17 процентов «новобашкир» от этой общей численности равно 91 207-103 369 человек. И понятное дело, те «около 100 тыс. «новобашкир»» авторов книги находятся в пределах последнего вычисленного диапазона значений.

Вот в принципе и весь результат тех моих упражнений по арифметике башкирской демографии в нашей полемике с «виртуальным оппонентом» за это.
Надо всё же и оговориться. Я тогда, сравнил, соотнес в пропорциях эту численность «новобашкир» только с численностью башкир Оренбургской губернии в 150 062 человек, подсчитанной по данным представленным Янгузиным Р.З. Согласно этому, выходило, что «новобашкиры» относительно всех «башкир» этой губернии составляли 60,77-68,88%.

С учетом же и упомянутых Янгузиным башкир Пермской губернии, числом в 21 997 человек численность башкир равна 172 059. Относительно же этой численности, получается так, что «новобашкиры» составляли 53.01% -60,08%.

Если же к подсчитанной численности башкир Оренбургской губернии добавить итоговую сумму башкир Пермской губернии в 17 854 человек представленной самим Янгузиным общая численность башкир равна 167 916 человек. В обеих мной упомянутых книгах Рим Зайнигабитович похоже округлил это число до 170 тыс. человек, примечая, что это «в целом не противоречит общепринятым данным». Затем же, объявил, что было бы ошибкой считать это объективной действительностью, и далее заключил: «С учетом всех этих обстоятельств численность башкир конца XVIII — начала XIX в. надо определить пример¬но в 250 тыс. человек». То есть, особо никак не раскрывая озвученные им обстоятельства, увеличил численность башкир примерно на 80 тыс. человек.

Наверняка это именно так, и авторитетнейший Кузеев Р.Г., которого справедливо в связи с этим упоминает автор, оценивал численность башкир для тех времён цифрами в 250-275 тыс. человек. Однако возникает вопрос. Почему Янгузин не стал сравнивать эти свои оценки со значением общей численностью населения Оренбургской губернии в 608 053 человек, которое является попросту итоговой суммой им же самим представленных по уездных данных за эту губернию? И как следствие этого вопроса, почему он обратился к значению в «около 740 тыс. человек» прописанных в выделенной в нашем изложении наклоном, выдержке?

К сожалению, мы уже не получим на это ответ, не к соавтору же, филологу Хисамитдиновой Ф.Г. или к родственникам покойного Рима Зайнигабитовича идти с этими вопросами, как некоторые намеревались.

Заметим по случаю, что та примечательная и выделенная нами выдержка со значением общей численности населения в около 740 тыс. человек, проживавших «В конце XVIII — начале XIX в. в Оренбургской губернии…» наследие всё той же ранней книги Янгузина4. Однако в той книге всё же приведена ссылка на источник этой информации. Это «Рашин Г.А. Население России за 100 лет (1811-1913 гг.). М., 1956, с.28», и 1811 год вроде как вполне соответствует рубежу XVIII — XIX вв., т.е. вернее началу XIX в. Как именно это значение высчитано в упомянутом источнике, я уже не стал выяснять.

Продолжая далее, мне приходится, хотя и без всяких, увы, констатировать, что упомянутая выше статья3, с тем побеждающим «но», то есть, с соотнесением приведенных процентов «новобашкир» с некоей общей численностью только башкир, а не с общей численностью населения, как было принято мной, действительно поставила меня на место. Я же даже был готов к этому, поскольку, как отмечал выше, практически сознательно пошел «по-кавалерийски» на эти свои арифметические упражнения. И к тому же, и в статье этой только это «но» и наличествует, и более совершенно ничего.

Я выше уже писал, что раздел «Новобашкиры» в книге Янгузина, Хисаметдиновой и упомянутая статья «Новобашкиры….» Томашевской, Янгузина практически близнецы, если не сказать большего. Статья же заканчивается следующим образом: «В среднем, в первой половине XIX в., по нашим подсчетам, было около 100 тыс. «новобашкир». Они были мишарами, тептярами, ногайцами и представителями других этнических групп и составляли примерно 15—17% в отношении к башкирскому народу (подчеркнуто мной - И.Г.). Таким образом, утверждение, что «новобашкиры» — это татары, и они являются основным населением западного Башкортостана, не соответствует исторической действительности».

Побуквенно раздел и статью я тщательно не выверял, не сравнивал, да, думаю и не незачем это, а других различий кроме как мной подчеркнутое в окончаниях я более ничего существенного в их текстах не усмотрел. И надо сказать, что проблема, к какому же конкретному значению общей численности, какого среза времени относятся эти 15-17% «новобашкир, так и остается не определённой, если только, как было сделано мной, не выяснить диапазон её численных значений элементарной обратной пропорцией.

Я далее в своих здешних постах хочу привести и текст того раздела книги, и «текст» статьи тоже, может, кто и поупражняется в решении этой проблемы.

Мой же упомянутый «виртуальный» оппонент, когда отыскал книгу Янгузина, Хисаметдиновой2 поупражнялся, было, и ничтоже сумняще даже стал править самого «Янгузина», и проценты «новобашкир» довёл до 17-18% , или даже до «целых 18,35%». Свои упражнения, я вполне подробно представил здесь. Наверное, для полноты изложения и справедливости ради есть необходимость привести в последующих своих постах и упомянутые его, этого «виртуального» оппонента упражнения. По случаю надо отметить, что почти как в телевизионной передаче «Что? Где? Когда» этот оппонент всё же, уже в тех своих упражнениях угадал, а по-другому это его не назовешь, ту версию, что прописана в подчеркнутых нами словах окончании статьи. А уж когда представил он упомянутую статью, то есть даже всего лишь парой, тройкой тех подчеркнутых слов её окончания, он «победил», нет, пардон, просто пригвоздил меня в моей неправоте.

Вместе с тем, чтоб как-то подытожить выше изложенное, мне, повторяясь, хочется сказать, что, в общем, то, всё тогда произошедшее никак меня не обескуражило, а наоборот, еще даже более взбодрило мой интерес к этому вопросу.

Прежде чем продолжить далее, надо оговориться, что и 15-17% иноэтничного включения в состав народа относительно небольшой численности, это ведь всё же очень даже значимо. Если кто-то скажет, что это не так, я никак не соглашусь, и уверен, буду непременно прав. Народ ведь никак не водка, как продукт оптимально определенных химиком Менделеевым соотношений воды и спирта.

Опять же, эти приведенные проценты, являются усредненными величинами практически по всему региону проживания башкир, а ведь если местами было незначительное число этих самых «новобашкир», а то и вовсе их отсутствие, то по отдельным уездам таковые относительные цифры однозначно были выше этих усреднённых, а местами и очень значительно.

Причём, в тех уездах, волостях, где относительное число этих «новобашкир» было велико, однозначно была и, в общем, повышенная численность иноэтничного к башкирам населения. То есть получается, и как бы изнутри, и снаружи в таковых регионах башкирский этнос испытывал повышенное влияние иноэтничности.

Следует к тому же отметить, что эти 100 000 «новобашкир», как выясняется, подсчитаны отмеченными авторами преимущественно по результатам X ревизии, и думается, что к времени именно этой ревизии экстраполированы другие найденные авторами, данные по этой категории «башкир». Во всяком случае, авторы и книги2 (стр.93-94), и статьи3 однозначно указывают, что именно по результатам этой ревизии было подсчитано 54 665 «башкира из тептярей» и 34 665 «башкир из мещеряков». Или всего 89 330 таковых «новобашкир». Как подсчитаны остальные 10 670, или всего лишь 10,67% из этих 100 000 «новобашкир» так однозначно в текстах не трактуется. Однако для подсчёта суммарных величин, конечно же, должно быть обязательно с экстраполяцией к временному срезу года проведения этой ревизии, или вернее ко времени привязки этих оценок, что хронологически никак не должно «разбегаться». И при этом же естественно, и обязательно, что эти данные должны сравниваться, соотносится с общей численностью населения или численностью башкир, тоже выявленных именно к этому времени. Ну, по-другому, просто не бывает, а если бывает, то это просто полный нонсенс.

Мой же тогдашний «виртуальный» оппонент озвучил было таковую полную несуразицу, что все эти 100 000 «новобашкир» были подсчитаны «путем суммирования всех найденных данных о «башкирах из…» мишарей, тептярей, ногайцев, сартов, мари, чувашей, аюкинцев и т.д. и т.п. за полстолетия (подчеркнуто мной-И.Г.)». Полная же ведь несуразица, тем более, если эту численность «новобашкир» соотносить с общей численностью населения или численностью башкир, подсчитанных никак не по накопительной системе, «как, скажем, наши потери в ВОВ – за все годы, а не только по состоянию на июль 1941 или май 1944, например».

Однако, похоже, этот мой оппонент тогда даже не понял, какую же он озвучил значимую мысль. Именно так, процесс инфильтрации пришлого населения в возникшее в крае башкирское сословие, пусть происходящий и разными темпами имел очень длительную хронологию.

Процесс этот стал затухать только со времени Столыпинских реформ, а начался же с самого того добровольного (как утверждают), но последовательного и достаточно растянутого по времени присоединения родов, племён, и даже отдельных семей населения некоей страны башкир к русскому государству. Нелишне будет к этому добавить и то, что у присоединявшихся, и становившимся тогда башкирами-вотчинниками ведь не было никаких башкирских паспортов, да и не спрашивали их. Однако это несколько отдельный разговор. По ходу же нашего повествования возникает вопрос.

Кто же, как не более близкие в этническом плане к «башкирцам» группы более оказывались в донорах этого башкирского сословия?

Не станем мы скоренько говорить в связи с этим за «близняшных», по тому же Юлдашбаеву А.М., к башкирам татар, тем более что и у них, у татар тогда не было, за их таковое паспортов, но всё же задумаемся. Ну, почти, как в арифметике, зафиксируем это, как бы на ум пошло.

Надо и оговориться, а может быть, укрепляя бытующую фино-угорскую версию происхождения, башкиры прирастали тогда более в своей численности чрез включение пришлого фино-угорского населения? Но, если отдается предпочтение большей инкорпорации фино-угорской составляющей, чрез тептярско-бобыльскую «этническую солянку», и отрицается татарская компонента, вновь вспоминая нашего речивого господина Юлдашбаева А.М, становится непонятным, к чему тогда этот господин пишет в своей, многократно уже упомянутой мной его брошюре, так: «Башкирский и татарский народы в результате многовековой совместной жизни уподобились как бы двум морям в океане, гра¬ница между которыми - чисто условное географическое обозна¬чение» (стр.17).

Нельзя также не отметить, что очень часто башкирские гуманитарии просто категорически встают против, не было, мол, никакой инкорпорации пришлого населения в закрытую башкирскую «асабасть», а если и была, то очень и очень незначительная. И это притом, что до 89 330 «башкир» только из мещеряков и тептярей и только по одной X ревизии практически сами же и выявляют. Это число, забегая вперёд, заметим, как раз соответствует нижней оценке «Янгузиным» «новобашкир» в 15,06% от общей численности башкир по X ревизии.

Много чего взаимоисключающего всё же пишут некоторые мои земляки, много.

Продолжим, однако, далее. Получается так, что башкиры в дореволюционной России почти до скончания девятнадцатого века нарастающими темпами очень бурно прирастали в своей численности. Наблюдался просто демографический взрыв. Причем не только абсолютно прирастали в своей численности, а, несмотря на человеческие жертвы в походах и войнах, в многочисленных восстаниях (подчёркнутое можно было бы и заключить в кавычки), при постоянно усиливающихся колонизационных, переселенческих процессах в крае, именно башкиры, необъяснимым образом показывали и очень высокие относительные цифры прироста.

Откуда же, и как всё это? Тем более что это наблюдалось у народа, который очень тяжело менял свой хозяйственный уклад. На рубеже XIX-XX веков современники тех времен отмечали факт полнейшего хозяйствен¬ного упадка в жизни башкирского народа. Многие этнографы даже озадачивались вопросом «Вымирают ли башкиры?», и это отразилось даже в публицистике. Глеб Успенский в цикле очерков «От Оренбурга до Уфы» констатировал распространенное тогда мнение: «Пропадет башкир, пропадет! Беспременно пропадет этот самый башкир!».

Заметим к слову, что очерки эти были опубликованы в июле-октябре 1889 года, т.е. всего лишь за восемь лет до переписи 1897 года. Переписи, результатами которой, иные до сих пор пытаются объявлять, заявлять высокую по тем временам численность этнических башкир, и даже, и в особенности применительно к Уфимской губернии.

Тем не менее, башкирский демографический взрыв, причем, взрыв бурно нарастающий, по документам наблюдался, и, сугубо резонен уже озвученный вопрос, откуда же такой большой тогдашний прирост численности башкир, причём так бурно нарастающий? Объяснить же это естественным приростом совершенно никак не можно, хотя некоторые башкирские гуманитарии, и, причём многим числом, как это ни странно, пытаются.

Вместе с тем, получается также, что уже в скончании XIX века, т.е. со времени Столыпинских реформ этот взрыв стал ослабевать, и даже более того, пошёл обратный процесс, численность башкир стала просто уменьшаться. В начале же XX, с приходом к власти большевиков и отменой ими бытовавших в крае сословных привилегий на землю, произошёл просто обвал в численности башкир, схлынули тогда очень многие из этого определения, то есть из звания башкир. И тем самым произошел возврат многих из состава «башкир» в свои этносы. Однако следует добавить, что всё же не все тогда вернулись «с этого поля» в свои этносы. И опять же вопрос.

Кто же именно «остался», если не более всего, не они же, те же самые, более близкие в этническом плане к башкирам группы?

Как только большевики укрепились в своей власти, определились в своей «национальной политике», они на фоне основного, задуманного, или, пожалуй, вернее продолженного ими, процесса русификации населения всего государства, применительно к нашему региону, затеяли также и процесс башкиризации населения. Вопрос же к этому, неужели большевики задумали улучшить демографию башкирского народа, конечно же, абсурден, у них были свои цели. По ходу же, к этому процессу всё более стали подключаться башкирские гуманитарии и власти автономии, а в постперестроечные времена это было вообще отдано на откуп местным башкортостанским властям, и, конечно же, им башкирским гуманитариям. Кои очень и очень даже активно взялись за это в республике.

И вновь, оконтурим последние слова практически тем же самым подчеркиваемым вопросом.

На кого же, прежде всего, направлен, сей процесс башкиризации?

Как было уже выше сказано, мне и вознамерилось немного поразмышлять над всем этим, то есть по вопросам демографии нашего региона, причем апеллируя преимущественно к трудам именно их, моих земляков, башкирских гуманитариев, или авторов одобренных, или признаваемых ими же.

Повторюсь вновь я и в том, что очень надеюсь на помощь в этом их, самих башкирских гуманитариев.

Литература.

1. Юлдашбаев А.М. Кому нужен "татаро-башкирский вопрос?" - Уфа, Принт+, 2005, 128.
2. Янгузин Р.З., Хисамитдинова Ф.Г. Коренные народы России. Башкиры. - Уфа, Китап, 2007, 352.
3. Томашевская Н.Н., Янгузин Р.З. «Новобашкиры»: численность, расселение (XVIII –середина XIX в.). Демография башкирского народа: прошлое и настоящее. Материалы межрегиональной научно-практической конференции. - Уфа, 2002. С.49-55. – С.53-54.
4. Янгузин Р.З. Хозяйство башкир дореволюционной России. 3 CХоз. башкир.doc Уфа БКИ 1989 192.

Связанные темы и персоны

Уфа, РБ, Башкирия, Башкортостан, Татарстан, Татары, Башкиры